Галина Романова - Семь лепестков зла

– Чего еще?! – прошипела та злобно. – Непонятно, что у меня может быть личное время?!

– Мам… Мам… – Настя заплакала. – Откуда он взялся вообще?

– Кто? – Голос матери сделался холодным и сухим до неузнаваемости. – Володя?

– Да! Это… Это форменный придурок! Извращенец! Он…

– Он что, ударил тебя? – безо всякого интереса спросила вдруг мать, перебивая ее.

– Нет.

– Сделал с тобой что то как то не так? Так, думаю, тебя удивить сложно после Дэна. – Это имя она проговорила почти шепотом. – Что не так?

– Он… Он сумасшедший. Он говорит такие вещи!

– Какие именно?

Мысли Насти лихорадочно заметались. Что из случившегося она могла рассказать матери? Что не упиралось в ее проступок – звонок Дэну? Как сформулировать его садистский шантаж и не спалиться?

– Он… Он чудовище, мам. Я не хочу его!

– Сейчас, дорогой, минутку. Поговорю с девочкой, – промурлыкала мамаша жирной сытой кошкой, послышался шум ее тяжелых шагов, стук двери. И затем… – Слушай, сука малахольная!!! Этот Володя – уважаемый человек! Он лучший друг и партнер моего мужа. Он не последний в списке богачей! И он хочет тебя!!! И если он хочет тебя, то ты встанешь так и сделаешь так, как он тебе велит. Поняла???

– Но, мам!

По лицу Насти обильно катились слезы. Стены дома кренились, ломались, рушились прямо ей на голову. Ей было больно, невозможно было дышать. Хотелось закрыть голову руками, свернуться клубочком и забиться куда нибудь в самый дальний угол, как она делала это в детстве, когда пряталась от драк мамаши с отчимом.

Зачем ей это все?! Зачем этот огромный дом, ставший ее тюрьмой? Деньги, которыми она не может пользоваться, потому что мать не велит распылять средства, ей зачем?!

– Короче, Настя…

Мать тяжело дышала в трубку, значит, взбешена была настолько, что запросто отпинала бы ее по ребрам, окажись она здесь. А потом она начала говорить страшные вещи тихим, шипящим голосом:

– Силу моего гнева ты знаешь! Если Володя уйдет из твоих рук, то ты… Ты мне будешь больше не нужна! А ты знаешь, как я поступаю с людьми, которые мне больше не нужны!!! Найти я тебя везде сумею! Денег у тебя нет, они все у меня. Думай, детка! А еще лучше – одумайся!

– Ты обещала, что Виталик будет последним, ма… – ревела Настя, вовсю роняя слезы и сопли на дорогущий кашемир. – Что все, финиш! Как же так?!

– Володя… Сделаешь Володю – и проваливай на все четыре стороны! Да, вот еще что… Чтобы ты знала, детка… Володя – это не мой каприз. Это личная просьба моего будущего мужа. Твой ему свадебный подарок! – и мать завершила разговор.

А Володя тем временем, отъехав от дома метров на тридцать, остановил машину, достал телефон, набрал нужный номер и стал ждать.

– Да, да, это я, – затараторил он, едва ему ответили.

– Ну! И что?

– Я ее сделал! Она у меня будет крошки хватать из ладошки. – Он тихо рассмеялся. – Все под контролем! Она изолирована и очень напугана!

– А ты не перестарался?! – В голосе собеседника послышалась тревога. – Знаю я тебя, можешь и переиграть!

– Нет, все как всегда, на грани фола!..

Альбина сощурилась от яркого солнца, залившего комнату. «Надо было вечером запахнуть шторы, – посетовала она. – Можно было бы поспать чуть подольше, время то всего девять. Будто и не рано, но с учетом того, что легли уже сегодня, почти в три…»

Она осторожно повернула голову, вжав щеку в подушку, уставилась на спящего Иванцова. Вот кому все нипочем! Солнце может светить ему в лоб, струнный оркестр может над ухом надрываться, а он спит как младенец. И выражение лица у него, у сонного, довольно-таки безмятежное. Спит человек, просто спит. Ничто его не тревожит. Ни мысли плохие, ни сновидения. Чего нельзя сказать о ней: она всю ночь куда то бежала. То от кого то, то за кем то. Ей было жарко, потом холодно. Но одно ее преследовало точно без изменений всю ночь – это дикий страх. Она чего то или кого то боялась. А кого? Чего? Когда очнулась и поняла, что она в своей постели, а рядом мужчина, способный ее защитить, испытала нечто, похожее на счастье.

Правда, она плохо представляла себе, как оно по настоящему выглядит – счастье это. В чем оно? В спокойствии? В радости? В уверенности?

Альбина вздохнула, приподняла руку Иванцова, схватившую ее, выскользнула из под одеяла. Нашарила тапки, влезла в халат и пошла в кухню. Что то там с появлением Иванцова в ее жизни и ее кухне непременно должно обнаружиться! Она открыла холодильник, улыбнулась. Три тарелки были накрыты полотенцем, сверху лежала записка: съешь это немедленно. Под полотенцем были сыр, колбаса, тонкие ломтики ветчины. Она нарезала батон, достала сыр, шлепнула сразу два куска на ломоть, откусила и начала жевать, задумчиво рассматривая солнечное утро за окном.

Вчерашняя встреча в кафе с Сучковым взбудоражила всех троих. Они много и сумбурно говорили, что то записывали, зачеркивали, снова кивали, чертили, соединяя линиями фамилии, события, факты.

– Все ведь сходится, стрекоза, на Рыковой, а! – нехотя признал к концу встречи Михаил Иванович.

– А я вам говорила! – запальчиво воскликнула она. – Что то там не то! А теперь, после того как мы узнали, что Владлен Егорович, который представился мне Сиротиным в квартире Влада, никакой не Сиротин, а Смирнов, и является родным дядькой Рыкова, то вообще!..

– Что вообще? Ну что вообще? – Это Иванцов канючил.

Он вообще вел себя скептически вчера за обедом. Все какие то вопросы каверзные вставлял, будто палки в колеса. То ему вдруг начало казаться, что Смирнов, чью машину видела соседка Влада во дворе, вовсе не тот человек, с которым Альбина виделась в квартире. Тогда и связи никакой быть не может. То он брал под сомнение участие молодой вдовы в каких бы то ни было грязных преступлениях.

– Не могла она! Не могла! – горячился он, наворачивая крупные пельмени со сливочным соусом и аджикой. – Вы видели ее вживую? Говорили с ней?

– Видели, – кивали в унисон Сучков и Альбина.

– И?!

– Что – и?

– Она же ангел!

– Ага, ангел! Только с черными крыльями! – фыркала Альбина, чувствуя непонятное неприязненное отношение к его заявлению.

Это было что то новое и прежде не испытанное. Может, ревность?

– Нет, это не она. Это… Но это же каким профессионализмом надо обладать, чтобы все так устроить! Она… Она же девчонка совсем!

– А что, собственно, устроить, Сережа? – задумчиво шевелил вилкой пельмени в жирном соусе Сучков.

У него сегодня что то совершенно не было аппетита. Прямо как раньше, когда он вел преступника, то есть переставал вовсе. Жил только на бутербродах из чего придется и что находилось в столе.

– Вот представьте себе…

И Иванцов начинал озвучивать им картину преступления, которую они совместно нарисовали втроем.