неизвестен Автор - Убийство в 'Долине царей'

Из дома вышла Размахаева, явно нервничая. Я затаился. Через минуту к дому подъехал "УАЗик". Опрелин вышел из машины и открыл Размахаевой дверь натренированными движениями "шестерки". Они сразу уехали, а я чертыхнулся, потому что не имел денег на такси, чтобы последовать за ними.

Тогда я поехал в сауну, собираясь снять ремень, расстелить Горчицына на его массажном топчане и сечь в присутствии клиенток до тех пор, пока не расскажет все подчистую. Хотя и он мог толком ничего не знать: может, подсмотрел, дурак, ненароком, как Опрелин с Заклепкиным воруют документы Шекельграббера, и пытался осторожно вывести меня на этот факт.

- А он уже второй день нос не кажет на работе, - сообщил мне начальник Горчицына.

- И что из этого следует?

- Может, заболел, но в таких случаях звонят, чтобы предупредить клиентов. Уволю я его к чертовой матери...

Но Горчицын не заболел, это я чувствовал определенно. Он перетрусил и ударился в бега. Скорее всего, именно он и звонил Шекельграбберу, требовал миллион за документы. Но с какой целью? Просто нервы потрепать? И почему Шекельграббера убили в Армянском переулке, в пенатах Заклепкина?..

Выхода у меня не было. Ехать к Заклепкину казалось верхом идиотизма. Я даже не мог придумать, что спросить у этой пенсионной вши с пуделем. И я сдался. Плюнул под ноги и поехал к Квочкину за разгадкой...

В дежурной части на проходе меня остановил милиционер. Просто ужас! Никуда войти нельзя без скандала.

- Сегодня майор Квочкин не принимает.

- Меня примет. Позвоните ему.

- А вы по делу или по личному?

- По личному делу. Он пригласил машину обмывать.

Милиционер освободил дорогу.

В кабинете Квочкина сидели еще четыре чина, а на столе стояло в два раза больше бутылок. Под столом, но без пробок, столько же. Говорили громко, и еще в коридоре я понял, что и тут не чураются патриотических тем.

- Ну в какой еще стране таким дуракам, как мы с тобой, дали бы диплом о высшем образовании? Просто так, под расписку о невыезде?

- Угу, - пробурчали в ответ.

Я вошел и сел на крайний стул. Квочкин, наконец, меня заметил и сказал:

- Заходи.

- Спасибо, - сказал я.

- Выпей за мою "пятерку" редиска ты эдакая, - сказал он, протягивая стакан водки.

- Один, что ли? Не чокаясь? Как на поминках?

Квочкин согласно кивнул и налил всем. Потом дружно похрустели парниковыми огурцами.

- Ты бы хоть нас познакомил, - сказал лейтенант Квочкину.

- Это мой друг, на контору пишет.

- В каком смысле?

- В каком скажешь, в таком и напишет, - ответил Квочкин, наливая по кругу.

Я обиделся и решил скорей перейти к делу, чтобы уйти.

- Так кто убийца? Скажешь мне, наконец.

- Да какая разница! - ответил Квочкин. - Пей для укрепления организма.

- Ты же его завтра арестовываешь!

- Ну?

- А мне нужно сегодня знать, иначе плакали наши... сам знаешь что.

- Тогда я сегодня арестую, ордер у меня выписан, тут где-то в столе.

- В таком виде только арестовывать!

- Я в любом виде арестую.

- Перестань куражиться, - сказал я.

- Не знаю, что это такое, - ответил Квочкин и снял трубку внутреннего телефона: - Четырех человек и две машины на выезд.

Он встал, пошатываясь, вынул пистолет, пощелкал затвором и сказал:

- Попейте тут, ребята, я скоро присоединюсь.

- Я с тобой, - сказал я...

Мы расселись по машинам и приехали по хорошо мне известному адресу. Вместе с милиционерами поднялись по старой мраморной лестнице и возле двери спрятались за каменные выступы. Квочкин опять достал пистолет и позвонил. Я в это время гадал, что он ответит на вопрос: "Кто там?" - "Откройте, милиция" или "Вам телеграмма". Но замок щелкнул без предварительного вопроса. Квочкин шустро просунул ногу в образовавшуюся щель и, дыша перегаром, сказал почти ласково:

- Ку-ку, Гриня! Приехали.

- Это не он, это домработница, - поправил я.

- Вижу! - ответил Квочкин и вошел в квартиру, оттеснив служанку.

В коридоре стоял помертвевший от страха Опрелин.

- Папаша, огоньку не найдется?.. - начал Квочкин.

- Это тоже не он, - подсказал я.

- Да вижу, вижу! А где... он?

Я пожал плечами.

- Степан Николаевич застрелился утром, - сказал Опрелин.

Квочкин ему не поверил и пошел в комнаты, приказав кому-то задержать Опрелина и домработницу до выяснения. Я тоже пошел.

За столом сидел человек, знакомый Квочкину оперуполномоченный милиции, и писал протокол.

- Ничего интересного, - сообщил оперуполномоченный. Типичная попытка самоубийства. Предсмертная записка, пистолет - все на месте, - он показал на полиэтиленовые пакеты.

- Почему мне сразу не доложил?

- Вы заняты были, товарищ майор.

Квочкин вспомнил, что он был занят откупориванием бутылок, и сказал:

- Ну да.

Я взял записку: "В моей смерти прошу винить перестройку, лично предателей Горбачева, Ельцина..." и еще десятка три фамилий. Пистолет оказался именной: "... Начальнику политотдела такой-то армии за беспощадное укрепление боевого и политического духа бойцов", - полная белиберда, но смысл вроде понятен.

- А кто он был, этот Заклепкин? - спросил я Квочкина, заметно протрезвевшего и даже жевавшего нечто, отбивающее запах.

- Как кто! Бывший секретарь ЦК КПСС . А до девяносто первого года пенсионер союзного значения.

Я посмотрел на обстановку в квартире и понял, что он не шутит. Ну и лентяй же я! Почему в бытность партийным журналистом не учил список членов ЦК наизусть? Решил бы задачу в первый же день!

- Вы сказали, попытка самоубийства?

- Да, он еще дышит, - ответил оперуполномоченный. Отправили в реанимацию. Хотя на текущий момент не знаю, дышит ли.

Я уже ничего не понимал и спросил Квочкина:

- А при чем тут Шекельграббер? Патологическая ненависть к иноземной идеологии?

Квочкин покачал головой из стороны в сторону, дескать, и да, и не только.

Я вышел в коридор и спросил Опрелина:

- Зачем ты сегодня заезжал за Размахаевой?

- Сюда привез.

- А сейчас она где?

- В больнице.

- Что она-то там делает?

- Как что! Она же единственная дочь Степана Николаевича!

Вот те раз! Ну и балбес я оказался. Две недели собирал никому не нужную информацию, а надо-то было лишь выяснить девичью фамилию Размахаевой, сделать пустячный запрос в архив. Первый блин вышел комом и колом встал в горле. На второй мне вряд ли дадут теста, если учесть потребление алкоголя на душу Квочкина. Хотя он редкий тип пьяницы: чем больше пьет, тем больше преступников ловит, чтобы еще больше выпить от радости... Одно утешение для меня в этой истории - Размахаева! Переживет ли она такую трагедию в сердцах поклонников: из роковой женщины обернуться заурядной роковой дочерью?

- Почему он именно сегодня застрелился? - спросил я Опрелина.

- Не надо было говорить Поглощаеву, что вы нашли убийцу! - рявкнул Опрелин.