Марио Пьюзо - Последний дон

Когда же Вирджинио Баллаццо начал переговоры с окружным прокурором Соединенных Штатов, Семью Клерикуцио известил об этом не кто иной, как адвокат Баллаццо. Дон Клерикуцио, отчасти ушедший от дел, тотчас же перехватил бразды правления у сына Джорджио. В подобной ситуации требовалась рука уроженца Сицилии.

Состоялось совещание Семьи: дон Клерикуцио, трое его сыновей – Джорджио, Винсент и Пити – и Пиппи Де Лена. Правду говоря, Баллаццо и в самом деле мог подорвать структуру Семьи, но серьезно пострадали бы только нижние ярусы. Предатель мог дать ценную информацию, но никаких официальных доказательств. Джорджио заметил, что, если дойдет до худшего, всегда можно перенести штаб-квартиру за рубеж, но дон лишь сердито отмахнулся. Где ж еще жить, если не в Америке? Америка сделала его богатым, Америка – самая могущественная держава на свете и защищает своих богачей. Дон частенько цитировал высказывание “Лучше позволить сотне виновных разгуливать на свободе, чем наказать одного невиновного”, после чего добавлял: “Какая замечательная страна”. Беда лишь в том, что от такой хорошей жизни все разнежились. В Сицилии Баллаццо ни за что не осмелился бы изменить, ему бы даже в голову не пришло нарушить закон omerta. Его прикончили бы собственные сыновья.

– Я слишком стар, чтобы жить за границей, – сказал дон. – И не позволю какому-то предателю выставить меня из дома.

Сам по себе Вирджинио Баллаццо являет ничтожную проблему, отметил дон, но он олицетворяет симптом, просочившуюся в их ряды заразу. Осталось еще множество подобных ему, не подчиняющихся древним законам, давшим всем им силу. Один Bruglione Семьи в Луизиане, другой – в Чикаго, еще один в Тампа щеголяют своим богатством, выставляют личное могущество напоказ всему свету. А еще эти мерзавцы, попавшись по собственной глупости, пытались уклониться от заслуженного наказания, – нарушив закон omerta. Предав собственных товарищей. Эту гниль надо вытравить – такова позиция дона. Но теперь он прислушается к мнениям остальных; в конце концов, он уже старик, возможно, существуют и другие решения.

Джорджио вкратце изложил случившееся. Баллаццо торгуется с прокурорами. Он охотно отправится в тюрьму, если правительство пообещает не пускать в ход акт, если его жена и дети сохранят состояние. И, разумеется, пытается выторговать освобождение от тюрьмы и ради этого будет давать показания в суде против людей, которых предал. Он и его жена подпадают под действие программы защиты свидетелей и до конца жизни будут жить под вымышленными именами. Им произведут пластические операции. А их дети до самой смерти будут жить в достатке. Такова суть сделки.

Все сошлись в том, что Баллаццо, несмотря на все свои недостатки, все-таки преданный отец. У него три хорошо воспитанных ребенка. Один сын заканчивает Гарвардскую школу бизнеса, дочь Сейл владеет шикарным магазином косметики на Пятой авеню, а второй сын работает с компьютерами в космической программе. Все они заслужили хорошую жизнь. Все они истинные американцы и воплощение американской мечты.

– Итак, – резюмировал старый дон, – мы пошлем Вирджинио весточку, смысл которой он найдет вполне здравым. Он может проинформировать обо всех остальных. Может отправить их за решетку или на дно морское. Но если он хоть словечком обмолвится о Клерикуцио, его дети поплатятся.

– Угрозы больше никого не пугают, – заметил Пиппи Де Лена.

– Угроза будет исходить от меня лично, – подчеркнул дон Доменико. – Мне он поверит. Ему самому ничего не обещайте. Сам понимает.

Тогда слово взял Винсент:

– Нам нипочем и близко к нему не подобраться, как только он подпадет под действие программы защиты свидетелей.

– А ты, мой верный Молот, что ты скажешь на это? – осведомился дон у Пиппи Де Лены.

Тот пожал плечами.

– Разумеется, сможем – после того, как он даст показания, после того, как его упрячут по программе защиты свидетелей. Но будет масса шума, невероятная огласка. Стоит ли дело того? Разве это что-нибудь изменит?

– Огласка, шум – как раз благодаря им-то и стоит. Мы пошлем весточку всему миру. Фактически говоря, когда это будет сделано, это должно быть сделано красиво.

– Мы могли бы позволить событиям развиваться самим по себе, – вставил Джорджио. – Что бы там Баллаццо ни наговорил, нас он заложить не сможет.

– Правду говоришь, – поразмыслив над его словами, согласился дон. – Но ты сомневаешься, что наказание остановит тех остальных, кто попадется? Может, да, может, нет. Но кое-кого наверняка остановит. Сам Господь не смог создать мир без наказаний. Я лично поговорю с адвокатом Баллаццо. Он меня поймет. Он передаст весточку. И Баллаццо поверит. – Немного помолчав, дон вздохнул. – Когда судебное разбирательство закончится, мы сделаем дело.

– А как быть с его женой? – поинтересовался Джорджио.

– Хорошая женщина. Но она чересчур перестроилась на американский лад. Мы не можем покинуть обездоленную вдову, позволив ей выплакивать свое горе и секреты.

И тут впервые подал голос Пити.

– А как насчет детей Вирджинио? – Он-то остался настоящим убийцей.

– Нет, если не потребуется. Мы не чудовища, – отрезал дон Доменико. – А детям Баллаццо никогда не говорил о своих делах. Он хотел, чтобы весь мир верил, будто он катается на лошадях. Вот пусть и едет на своих лошадках на дно морское. – Все примолкли. Потом дон печально проронил: – Пусть уж малыши остаются. В конце концов, мы живем в стране, где дети не мстят за родителей.

Назавтра адвокат Вирджинио Балаццо передал ему сообщение. Все подобные послания излагаются весьма цветистыми выражениями. Беседуя с адвокатом, дон выразил надежду, что его старый друг Вирджинио Баллаццо сохранил лишь самые теплые воспоминания о Клерикуцио, всегда заботящихся об интересах их бедного друга. Дон поведал адвокату, что Баллаццо не должен бояться за своих детей, хотя опасности поджидают повсюду, даже на Пятой авеню, ибо их благополучие гарантирует сам дон. Дон знает, как высоко ценит Баллаццо своих детей; знает, что его отважного друга не страшат ни тюрьма, ни электрический стул, ни все демоны ада, а повергает в ужас лишь призрак невзгод, грозящих детям.

– Скажите ему, – велел дон адвокату, – что я, лично я, дон Доменико Клерикуцио, гарантирую ему, что им не грозят никакие несчастья.

Адвокат слово в слово передал послание клиенту, ответившему следующее:

– Скажите моему другу, моему дражайшему другу, выросшему вместе с моим отцом в Сицилии, что я принимаю его гарантии с безмерной благодарностью. Скажите ему, что я храню в душе лишь теплейшие воспоминания обо всех Клерикуцио, столь проникновенные, что и рассказать не могу. Целую его руку.

Потом Баллаццо пропел своему адвокату: