Мария Брикер - Венок кентавра

С утра Баринова перевели из отделения нервных расстройств районной больницы в частную клинику нервных болезней, под присмотр личного доктора, который наблюдал его несколько лет.

В частной клинике было красиво, уютно, но пахло отчего-то кислыми щами и гречневой кашей. Трофимов недовольно повел носом – отвратительный запах его нервировал. К тому же он не позавтракал с утра. Эльза вчера принципиально не закупила продукты, заявив, что она – не домработница, тоже много работает и не обязана регулярно таскаться в магазин за провизией. И если Веня хочет есть, то тоже должен проявлять инициативу в этом вопросе. Поцарапанную щеку Эльза комментировать не стала, но зыркнула на Веню так выразительно, что он почувствовал себя почему-то изменником, хотя никакого адюльтера себе не позволял. «Ужасная женщина! Как я на ней женился только», – размышлял Трофимов, поглядывая на улыбчивую администраторшу клиники нервных расстройств через жалюзи кабинета лечащего врача Баринова [4]. До свадьбы с Эльзой, которой он добивался несколько лет, Веня в сторону дам вообще не смотрел, но сейчас поймал себя на мысли, что в последнее время другие женщины все чаще стали вызывать у него интерес. Во всем виновата была, конечно, Эльза, которая то беспричинно ревновала, то, наоборот, проявляла странное равнодушие к его персоне. Наверное, поэтому он ее и любил, стерву. «До сих пор», – подумал Веня, хлебнул холодный отвратный кофе, засек в окне доктора, который возвращался с осмотра, и придал лицу щенячье выражение. В кабинете доктора Трофимов провел около двух часов и все это время взрывал лечащему врачу Баринова мозг, уговаривая позволить с ним «свидание». Врач, анемичный высокий мужчина лет пятидесяти, с усами, как у Буденного, и маленькими глазками, сначала категорически не разрешал. Трофимов продолжал настаивать, как дятел долбил и долбил ему мозг, взывая к совести доктора, напирал на то, что дело не терпит отлагательств. В конце концов врач не выдержал и пошел еще раз осматривать пациента, чтобы вынести окончательное решение.

Доктор вошел в кабинет и недовольно посмотрел на Трофимова. Бедный врач, вероятно, надеялся, что Веня за время его отсутствия бесследно испарился. Наивный! Трофимову еще никто не отказывал! «Кроме Эльзы», – подумал Веня и поинтересовался, как у пациента дела.

Доктор сел, почесал лоб и постучал ручкой по столу, снова почесал лоб, покрутил пуговицу халата, потом ус. Похоже, общение с психами не осталось для психиатра без последствий. Он сам выглядел каким-то нервным и суетливым.

– Ладно! У Жени сейчас состояние стабильное. Разрешаю поговорить пятнадцать минут, не больше! – рявкнул он. – Иначе вы меня в покое не оставите, как я понимаю?!

– Спасибо большое! – обрадовался Веня, одарив доктора широкой улыбкой.

– Никаких провокационных вопросов и упоминаний о прошлом. Заведете опять парня, а мне потом его после очередного приступа откачивать и состояние стабилизировать, – с раздражением сказал доктор.

– Не беспокойтесь, я буду тактичен и осто-рожен. Значит, вы считаете, что заболевание Баринова – это результат травмы, связанной с убийством его девушки?

– Да, и не только. Усугубило психическое расстройство давление на Женю со стороны правоохранительных органов. Ему ведь пытались это бесчеловечное убийство пришить. Пардон, – извинился врач, – повесить на него дело об убийстве любимого человека. Вообразите, как это тяжело пережить! Не знаю, с чем связано ваше появление, но одно могу твердо сказать: я Женю наблюдаю давно и говорю вам со всей ответственностью, что он не способен на убийство.

– Даже ради того, чтобы защитить любимую девушку? Отомстить за нее?

– Вы про что? – не понял врач. Трофимов проигнорировал вопрос, собрался улизнуть из кабинета, пока доктор не передумал допускать его до тела, но не успел. Доктор решил толкнуть заключительную речь.

– Он – жертва преступления и несправедливости! – с пафосом заявил он. – На глазах Жени убили любимого человека, а потом вину за случившееся пытались на парня повесить. Это, знаете ли, серьезная травма. На всю жизнь. Поэтому я категорически запрещаю вам касаться этой болезненной для Женечки темы. Обещаете?

– Хорошо, спасибо, – кивнул Трофимов.

– Ася вас проводит, – смягчился доктор, нажал кнопку селекторной связи, и через минуту на пороге кабинета появилась улыбчивая администраторша. «Наверное, у них роман, – невзначай подумал Веня, заметив пару коротких многообещающих взглядов, которыми обменялись доктор и администраторша Ася. – А у меня – жена Эльза», – дополнил свою мысль Трофимов и вышел за дверь. Обещать было легко. Давнее преступление Веню мало волновало. Заботливый доктор Баринова был не в курсе, что нежный мальчик с хрупкой психикой и нахальным погоняло Бес причастен к другому, не менее кровавому преступлению, которое отчего-то перекликалось с трагическими событиями, произошедшими с бывшей любимой девушкой Баринова.

Палата Баринова была одноместной и напоминала гостиничный номер. Никаких решеток на окнах, цветочки, телевизор, холодильник, кровать, тумбочка, стол, кресло для посетителей, картина с умиротворяющим пейзажем, отдельный санузел. Сам Евгений лежал на койке в позе эмбриона, лицом к стене, на появление Трофимова он не отреагировал. Похоже, перед тем как разрешить свидание, доктор впендюрил миротворцу успокоительный укол, двойную дозу.

– Как самочувствие, Евгений? – начал издалека Трофимов.

– Дерьмово, – честно ответил Баринов, неохотно сел и хмуро уставился на Веню. – Что надо? – не слишком вежливо поинтересовался он. Трофимов плюхнулся в кресло и с удивлением обнаружил, что без готического макияжа Евгений выглядит совершенно иначе, интеллигентно и как-то беззащитно. Впрочем, возможно, эту иллюзию создавала больничная одежда. Баринов был одет в широкую темно-синюю байковую пижаму.

– Поговорить надо, Женя.

– Как Таня? – спросил Бес. – Сильно меня ненавидит?

– Таня тебя любит, не знаю за что, правда?!

– Она телефон вырубила. Не могу дозвониться. Думаете, она верит, что я убил свою девушку?

Похоже, Беса капитально заклинило на прошлом.

– Думаю, что не верит. Просто Георгий Владимирович не слишком одобряет ваши отношения и, возможно, отобрал у дочери сотовый телефон, чтобы вы не могли связываться друг с другом.

– Это вам и не снилось, – вздохнул Бес, но заметно повеселел. Теперь ясно, почему его так расплющило, когда вчера всплыла история из прошлого. Он переживал, как воспримет информацию Таня Трушина, и смертельно боялся, что она поверит в его причастность к преступлению. «Тут, похоже, другой синдром – фобия, что поверят в твою вину», – предположил Трофимов и решил не лезть в психологию, а перейти к делу: