Елена Котова - Третье яблоко Ньютона

— Это обычное письмо адвоката. Я не могу ничего категорично утверждать. Я и так сделал письмо гораздо более колким, punchy, чем принято, потому что его будут читать политики. Дальше заострять его я не могу. Это же юридическое заключение, а не политический памфлет.

Варе было как-то неловко. Мэтью сразу себя так поставил, что он — великий, но клиентам этим в глаза не тычет, профессионально считаясь с их глупыми соображениями. Варя стеснялась прямо сказать этому снобу-концептуалисту, что схалтурил он, ей-богу. Мэтью казался насупленным, и это могло означать все, что угодно.

— Мэтт, я не слишком много своих мнений высказываю? В конце концов, ты же знаешь лучше… Я боюсь, а вдруг тебе со мной не комфортно работать?

— Мне интересно с тобой работать. Месяц всего прошел, а ты уже в пятерке моих любимых клиентов. Ты легко схватываешь суть, умеешь смотреть фактам в глаза. Знаешь, сколько клиентов часами говорят только о том, как все несправедливо? Многие люди вообще не понимают, в чем их обвиняют. А ты подготовлена и настроена на системную работу, понимаешь, где причина, а где следствие, легко определяешь место каждого элемента в общей системе. Хочешь к нам на работу прийти, когда вся эта история закончится? Наша контора не так богата, как твой банк, вряд ли ты будешь у нас первым классом в Москву летать, но у тебя мышление детектива, ты понимаешь суть ситуации и мотивы людей. Считай это предложением.

— Типичные слова мужчины, грош им цена. Сейчас ты, может, и сам в это веришь, а придет пора — найдешь кучу причин, по которым это невозможно.

Мэтью с каждой неделей все больше нравилось разговаривать с Варей. Конечно, когда она начинала ему высказывать свое мнение о его бумагах, это было смешно, но не настолько, чтобы раздражаться. Забавная особа, умненькая, мозг гибкий, а еще смелая, не ноет, не плачется, относится к ситуации с юмором. Одним словом, smart!

— Не буду спорить, мэм. Ваше знание жизни вообще и мужчин в частности у меня не вызывает сомнений. Однако уже шесть. Хочу предложить спуститься вниз, выпить со мной бокал вина.

— Конечно. Хорошо, что мы с тобой добили это письмо, правда?

— Да, но секретарь уже ушла, а я без нее в этих файлах могу все перепутать. Отправлю тебе чистовой вариант утром. Что будешь пить?

— То же, что и ты.

— Расскажи мне, зачем тебе вообще этот банк? Это сплошь бюрократия и политика. Ты настолько smart, неужели не хочешь заниматься чем-то более живым, реальным?

Они долго сидели за бокалом вина, болтали. Варя пришла домой в приподнятом настроении.

— Что так поздно? — спросил Рольф.

— Болтали с «тренером».

— А-а, ну хорошо. Что-то полезное сказал?

На следующий день Варя с «тренером» пошли на «тренировку» — к юристам, которых к этому делу приставила Москва. Тренировка была непростой. Приставленные из Москвы вели себя, конечно, крайне дружелюбно, заявив, что они здесь для того, чтобы вместе с Мэтью Дарси ей, Варе, помочь. Тем не менее направленность их интереса не сильно отличалась от шубертовской, они жаждали правды и только правды, а мнение Мэтью их вообще не интересовало, его позвали просто для приличия, чтобы Варя потом не сказала, что ее допрашивали без адвоката. Поэтому Варя говорила и говорила, не давая Мэтью особо-то и слова вставить, чтобы посланцы видели, что она без оглядки на адвоката рассказывает им как на духу все, что наболело, приправляя это женской слезой. Когда двухчасовая беседа закончилась и Варя с Мэтью вышли на улицу, Мэтью сказал (хоть Варя его и не спрашивала): «Ты все правильно говорила, молодец. Правда, даже если бы это было по-другому, я все равно не смог бы слова вставить. Ты же всегда говоришь, что сама считаешь нужным». Мэтью совершенно не хотел ее упрекать, но почему-то эта фраза вырвалась. Наверное, оттого что нанятые Москвой «посланцы», два британца и американец из крупнейшей юридической конторы, входящей в первую пятерку в мире, уж очень задирали нос. В роль Мэтью не входило ставить их на место, они же все-таки с его клиентом должны быть заодно, но было ясно, что его клиента они защищать не будут, поэтому было жаль двух часов, потраченных ни на что. А еще один все время неприлично пялился на ее ноги, и это Мэтью раздражало. Уж это совершенно непрофессионально.

Они расстались у собора Святого Павла поздно вечером, а ранним вечером следующего дня Варя опять сидела в офисе Мэтью. Спускаясь с пятого этажа на четвертый, где были переговорные, Мэтью даже радовался, что после дня муторных бумаг и вязких разговоров с его клиентом из Лидса ему предстоит светская беседа с русской барышней, которая нравилась ему все больше и больше.

— Здравствуйте, мэм. У меня такое чувство, что я с вами провожу больше времени, чем с собственной герлфренд.

— Может, это потому, что я плачу́ больше?

— Хм-м. Ты сегодня прекрасно выглядишь. Ты один из пяти моих любимых клиентов, но по стилю — номер один.

— Как ты думаешь, когда «композитор» напишет свой доклад?

— У Шуберта, насколько я помню, нет формального deadline. Но президент банка сказал, если не ошибаюсь, твоему руководству, что ожидает доклад к концу октября.

Мэтью не прореагировал на Варино «композитор». Он слишком утонченный человек для таких пацанских шуток… Счет стал «один — один».

Между тем «композитор» затягивал с докладом. Он уже просрочил больше недели. Мария требовала от него больше фактов и больше обвинений. Фактов была уйма, но они как-то не относились к делу. Шуберт послал Марии проект доклада. Та потребовала, чтобы в приложении были приведены все собранные материалы, то есть абсолютно все, что удалось наскрести в русском офисе и компьютерах сотрудников. Шуберт возражал, что приложить надо лишь те материалы, на которые он ссылается в докладе. На это Мария заявила, что лично прилетит в Вашингтон обсудить «доработку доклада в целом».

— Ричард, ваш доклад слишком, как бы правильнее выразиться, лаконичный. Мы оба с вами знаем, что Барбара порочный человек. Это надо ясно показать и президенту банка, и Москве.

— Мария, если бы это было уголовное расследование, все было бы по-другому. Да, материала, который в принципе может оказаться компрометирующим, много. Но я же не могу бездоказательно утверждать, что за этим материалом кроется коррупция. Людей, которые писали Барбаре мейлы типа «посоветуй, как лучше сделать такой-то проект», я допросить не могу. Давали они ей деньги или нет? Кто это может сказать? Делать предположение, что скорее давали, чем нет? Это, простите, будет наивно. Вы же сами запретили мне опрашивать кого-либо за пределами банка. Я мог бы к ее мужу своего сотрудника послать, чтобы врасплох застать, может, тот и рассказал бы что-то. Вы могли тех клиентов, которые состояли с ней в переписке, своими силами опросить. Тоже, что-нибудь, наверное, выявилось бы. Вы же этого не сделали! И мне руки связали.