Елена Котова - Третье яблоко Ньютона

— Я с вами совершенно согласен, — подхватил Вальтер, — чей тут праздник, это неизвестно, очень может быть, что американцы с Лондоном именно по этому вопросу и схлестнутся. Да и вообще все это не празднично и даже не нарядно. Мне сама задумка не очень симпатична — на примере какой-то мелкой сошки сдержать позицию русских по широкому фронту продвижения своих людей, а я понимаю так, что именно в этом задача и состоит для Белого дома. Это мелко, если меня спросить.

— Более того, — продолжал начальник Директората, — совершенно не факт, что Германия так уж заинтересована, чтобы русских на высоких международных позициях было как можно меньше. Скорее наоборот. У нас хорошие, отлаженные направления координации по линии частного сектора, всегда можно найти правильные подходы и многое согласовать ко взаимному удовлетворению.

— Мелко замутили все это американцы. — снова пустился в рассуждения Вальтер. — Ведут себя как отмороженные провинциалы по ту сторону океана, не видя, что Европа — это Европа. В Европе все должно быть цивилизованно, и кто, как не Германия, должен охранять эту стабильность. Эта роль гораздо более почетна, чем быть на третьих ролях у Лэнгли.

— Совершенно верно, — тон начальника Директората несколько смягчился. — Я именно так и сформулировал позицию ЕА наверху. И более того. Мы не знаем, как к этому отнесется Брюссель. А я думаю, что скорее всего никак. Что для Брюсселя Лондон? Он все годы то вашим, то нашим. Если же Германия включится в эту затею, Брюсселю придется реагировать. А если Лондон будет шипеть в одиночку, то Брюссель сделает вид, что это американская затея, а Евросоюза не касается. Зачем нам нужно, чтобы потом говорили, будто Германия еще и Брюссель накрутила против русских?

— Хочу вас в одном предостеречь, Рольф, — снова вступил в разговор Вальтер. — Не знаю, как насчет американцев, но для Интеллидженс Сервис уверен, ваши отношения с «Вассилием» не тайна. Вы, конечно, должны на данном этапе ей помочь, это не только в интересах нашей страны, но и нашего ведомства. Но прошу быть предельно осторожным. Совершенно не исключаю, что если скандал все же грянет, а Берлин от него дистанцируется, то англичанам захочется нам соли на хвост насыпать, именно зацепив вас. Помните, что вы у британцев под колпаком, и не создавайте проблем ни нам, ни себе.

— Я рассчитываю на поддержку Берлина, — ответил Рольф. — Дело не во мне, я солдат. Но со всех точек зрения нам стоило бы попытаться защитить «Вассилия». Помните, как мы вовремя получили из этого источника новости по металлургическому сектору? Я потом мониторил индексы на Deutsche Borse, [23]думаю, вы помогли нашему Бундесбанку сбросить вовремя много бумаг.

— Направление ваших мыслей нам совершенно понятно, — хмыкнул Вальтер, а Рольф внутренне поежился. — Как бы там ни было, пока езжайте обратно в Лондон и помогайте своему «Вассилию» выкручиваться. А вы сами как думаете, там есть криминал?

— Да какой там криминал. Она сидит на политическом уровне, борется за «интересы России». По-бабски не понимая, что Москве ее борьба особенно не нужна. Москва будет оценивать не ее достижения в этой борьбе, а тот факт, что она им скандал на ровном месте создала. Какой тут может быть криминал, она же не принимает решений по кредитам. Человек, конечно, легкомысленный. Живет по нормам, привычным для России: «это — никого не касается», а вот «это — мое личное дело», а «тут ничего такого нет». Но если только Шуберт не нарыл — или не сфабриковал — чего-то совершенно исключительного, нетипичного для общего психопортрета «Вассилия», то я лично за эти годы не увидел ничего, что позволяло бы предположить…

— Не увидели, значит, ничего, — Вальтер пропустил мимо ушей попытку Рольфа наварить себе немножечко очков. — А вы уверены, что во все правильные места заглядывали?

Вальтер опять не удержался, чтобы не хохотнуть, теперь уже не смущаясь присутствия начальства. План-то в целом согласован. Поскольку начальство одобрительно молчало, он продолжил:

— Так, если мне позволено подвести итоги… Вы, Рольф, возвращаетесь в Лондон и как верный спутник жизни продолжаете помогать «Вассилию». Вы человек опытный, поэтому себя, уверен, не подставите. Поучите ее, как ей выстроить диалог с Москвой, получить там поддержку. В целом мы заинтересованы, чтобы русские с этой небольшой неприятностью справились. Продолжайте наблюдение за развитием ситуации. Поддержите ее психологически, чтоб не было истерик и глупых шагов на нервной почве. Ну там, подарите ей какую-нибудь цацку, сводите в оперу или еще какой-нибудь праздник организуйте. Пока, значит, так, а мы вам, конечно, дадим указания, если ситуация будет меняться. Вы пользуетесь нашим доверием и пока все делаете правильно.

Рольф вернулся в Лондон действовать в соответствии с полученной ориентировкой. Неделю они с Варей работали над ее контрдокладом, а теперь смотрели в окна «Евростара», который, замедляя ход, уже ехал по привокзальным путям Брюсселя.

День выдался ветреный, промозглый, в небе днем проглядывала какая-то синева, а к вечеру оно становилось все чернее, время от времени начинал моросить дождь, который тут же и прекращался, но сырость висела в воздухе. Варя, как всегда, жаловалась на холод, кутаясь в шаль, обмотанную вокруг шеи поверх пальто. Рольфу же было вполне комфортно в толстой крутке Armani с высоким воротником, но он устал за неделю и не возражал ограничиться лишь осмотром улочек центра. Попетляв по ним с задранными головами и глянув на писающего мальчика, Рольф с Варей вышли на главную площадь. Сумерки сгустились, на площади зажгли фонари. В окнах четырех, пятиэтажных домов, обрамлявших площадь, тоже поочередно вспыхивали огни, контуры зданий вырисовывались все резче, дома приобретали индивидуальность, оживали…

— Правда, как театральная декорация. На первый взгляд обычная площадь, обнесенная каре старинных зданий. Но это же не четыре здания, так только при дневном свете кажется. Каждое из них, смотри, Собака, это прилепленные друг к дружке узкие высокие дома. Они такие узенькие, что в одно сливаются… А когда огоньки зажигают, все приходит в движение… Как будто в театре представление начинается: свет в зале приглушают, а сцена освещается.

— Да, и сцена со всех четырех сторон.

— Ага… С каждой минутой на сцене что-то меняется, преображается…

— Посмотри на тот угол. Видишь вон тот отель. Один из самых старых в городе. В нем Томас Манн останавливался.

— Так бы стояла и стояла. Только очень холодно. Может, уже можно пойти ужинать?

— Давай еще круг по площади сделаем и пойдем.

На следующее утро их разбудил утренний гам города. Громыхая по булыжным мостовым, машины развозили белье по отелям, еду по ресторанам, воду по супермаркетам… Раздвинув шторы, Варя увидела за окном яркий, солнечный, хоть и явно холодный и ветреный день.