Елена Котова - Третье яблоко Ньютона

— А я уже и не знаю…

— Как бы то ни было, я могу считать, что получил на эту затею добро любимого клиента? Который меня вчера даже сводил в Большой театр? А какой сюрприз ты мне приготовила сегодня вечером?

— Я так тебя люблю, ты просто не представляешь, ты такой смешной, так легко переходишь от работы к несерьезному разговору. У тебя все получается легко, шутя, так изящно, — Варя выпалила это почти скороговоркой, чтобы слово «люблю» утонуло в общей конструкции длинной фразы. При этом она смотрела куда-то в щеку Мэтью одним глазом и на пагоду в центре ресторана за его спиной — другим. Тем не менее Варя заметила, как краска слегка прихлынула к его лицу, как чуть дернулся его чувственный, девичий рот, как спустя буквально две секунды краска схлынула с лица. Перед ней снова сидел ее обычный Мэтью.

— Главное, чтобы тайный агент, тьфу, детектив, был правильный. Я должен ему очень точно поставить задачу, чтобы он понял, что нужно делать. И исполнил это…

— Ага. А я к вечеру придумаю тебе какой-нибудь новый сюрприз.

Поздно вечером они сели в машину и поехали по набережной. На противоположном берегу реки сиял вечерний красочный Кремль. Попетляв в лабиринтах Якиманки, водитель остановил машину в переулке, стиснутом фабричного вида зданиями.

— Как в Лондоне на южном берегу Темзы — конвертированные склады. Удивительно, что у вас такие же переулки и тоже рядом с рекой.

— Или как в Трайбеке в Нью-Йорке. Та же самая идея.

Едва они открыли дверь ресторана «The сад», едва увидели ступеньки лестницы, ведущей к старому, большому потрескавшемуся буфету, подобному библиотеке, с коллекцией винных бутылок вместо книг, как Мэтью уже все понял и оценил.

— Достойно, опять удивительно. Ваши рестораторы на выдумки действительно неистощимы. Архитектура огромного пространства бывшего склада или фабрики и гигантский сад. А чтобы подчеркнуть продуманность декора — колонны. Кстати, не уверен, что они мне нравятся, но место грандиозное. И огромное. Но это не простор вокзала или, упаси боже, французского бистро, а скорее приглушенный намек на роскошь дворца. Сквозь обильную орнаментальность проступает римская мощь.

— Да, но без золотой помпезности, как в «Турандот».

— Тут краски правильные: серое, цвет песчаника, коричневое… Когда мы с тобой в первый мой приезд зашли в «Турандот», я, конечно, обомлел. Но тут же подумал, что посмотреть интересно, а есть я бы там не смог, все-таки полный китч.

— А здесь как раз хорошо общаться, правда? Сад располагает к неспешному разговору. Расскажи мне о себе.

— О себе? Тоже мне предмет.

— У нас такая интимная близость отношений клиента и адвоката, и я уже полгода тебе рассказываю о себе все. Ни один мужчина не знает обо мне столько, сколько ты. Я чувствую себя слегка раздетой от этих признаний. It’s time to reciprocate. [48]

— Ну что ж… Мы с Мэгги познакомились еще в университете. Я говорил, кажется, что она агроном. Попросту фермер. Сначала она работала в Шропшире, потом на «Макдоналдс», контролировала качество картофеля. Ко всему прочему, еще сделала landscaping моего дома в Сассексе.

— Твоего дома?

— Да, моего дома. У нас не было общего.

— Несмотря на пятнадцать лет вместе?

— Нас обоих это устраивало.

«А кого и когда это перестало устраивать?» — подумала Варя.

— Заказать тебе еще водки? — спросил Мэтт.

— Только за компанию, если ты будешь еще шампанское.

— Буду. До сих пор не знаю, кстати, произносится ли в «Moet et Chandon» связка «et».

— А теперь ты считаешь, что твой дом где? В Сассексе или в Кэмдене? Или в Сазерке?

— В Кэмдене квартира Грейс… Но на неделе я чаще всего там. Если бы я еще жил у себя в Сазерке, это бы просто не работало.

— А дети?

— Она забирает их, как правило, только на выходные.

— Ты часто проводишь выходные в Сассексе?

— Почти всегда.

— Ты любишь детей?

— Скорее нет, чем да. Как и многие люди. Просто большинство не задумывается, нужны ли им дети, а руководствуется инстинктами. Я думаю, что большинство родителей надо бы лишить родительских прав.

— Я тоже была плохой матерью.

— Это неправда. Ты доказала, что это не так, уже тем, что твой сын состоявшийся счастливый человек. У тебя самой были просто удивительные родители, у меня тоже, при всех странностях моего отца. Я считаю людей, подобных тебе и мне, везунчиками. Поэтому снисходительно отношусь к тем, кому в жизни повезло намного меньше, они выросли в лучшем случае обычными, неинтересными людьми, а то и просто уродами или даже преступниками.

— Ты считаешь, это заслуга родителей? Есть предел, который они могут дать детям. Человек развивается сам.

— Заслуга родителей уже хотя бы в том, что они дали нам правильный набор хромосом для развития. Любой, у кого есть хоть сколь-либо пытливый ум, mental wit, теоретически способен развиваться. На практике для этого нужна огромная мотивация, отсутствие лени, смелость и многое иное.

— Это тоже обязаны дать родители?

— Они это либо дают, либо нет, обязаны — не совсем правильное слово. Но тем, кому родители это дали, я считаю, повезло.

— Ты всегда работал над своим развитием?

— Всегда.

— Потому что для тебя главное — познание, — то ли спросила, то ли констатировала Варя.

— Пожалуй. Для тебя, видимо, нет. Ты и так все знаешь от природы.

— Ну что ты, Мэтт! Мне столько недодала моя советская родина, что пришлось срочно догонять: я вошла в новый мир, его надо было познавать. Хотя бы для того, чтобы получать от него удовольствие.

— Вот именно. Познание — это удовольствие. А это ничего, что я совсем не люблю, не могу и никогда не буду кататься на лыжах?

— Должны же мы хоть чем-то отличаться…

Штаб-квартира ФБР, 935 Пенсильвания-авеню,

Вашингтон

…тоже кипела работа и «страсти по Матфею». «Вот, никто меня не слушал», — ныл на каждом совещании начальник стратегической группы секции стран СНГ и Восточной Европы Оперативного Департамента. Сейчас он с постной миной сидел вместе с руководителем секции, своим непосредственным начальником, Эндрю и Стивом на Пенсильвания-авеню, в управлении уголовных расследований криминально-следственного отдела ФБР, в кабинете какой-то мелкой сошки, даже не специального агента, а так, помощника начальника управления по чему-то там беловоротничковому, и слушал, как его шеф вынужден оправдываться перед этим белобрысым Крисом. Эндрю старался быть на высоте:

— Каждый проект надо доводить до конца. Подумайте, какие будут оценки. Нас с вами упрекнут, что мы предложили бездарную разработку, — это раз. Убедили в ее целесообразности Джека и Госдеп, в результате чего их подставили, потому что они уже всем рассказали, что русские продвигают темного и подозрительного человека, — это два. Запороли исполнение того, что сами предложили, — это три. Попутно засветились на немцах, при этом ничего не добившись, и разругались с британцами, — это уже для полной картины. Вопросы есть? Нет. Значит, продолжаем…