Лия Лин - Упади семь раз

– Вот этот кружок – бабушка Хадиджа. И она, и твой дед – её муж – обозначим его квадратиком – таджики. У них восемь детей – и провела линию и нарисовала пять кружочков и три квадратика ниже, – и все стопроцентные таджики.

Алька заинтересованно смотрел на разрастающийся рисунок.

– Среди них твой папа. – Тут я поморщилась: мы с сыном почти никогда не говорили про его отца. – Пусть будет вот этот квадратик. От него тебе досталась половина крови, значит, на пятьдесят процентов ты – таджик.

– Значит, на оставшиеся пятьдесят я – русский? – Алька светился от восторга.

Я внутренне опешила: считая себя русской, никогда не раскладывала свою кровь в процентах.

– Нет, сын, со мной всё гораздо сложнее. Давай возьмём другой листок. Начать придётся с китайской бабки Ли.

Последующие пятнадцать минут были для меня самым настоящим потрясением. Я вдруг чётко поняла, что и мне самой до русской – неблизко. В результате нехитрых подсчётов получилось, что я – на четверть китаянка, на вторую четвертинку – француженка. Это по папиной линии. Но, припомнив, что моя мама Элеонора Михайловна – наполовину русская, наполовину украинка, я опешила. Выходит, во мне русской крови не больше четверти. А я-то во всех анкетах без тени сомнения писала в графе национальность – «русская».

И получается, что Али только наполовину таджик, а китайской, французской, русской и украинской кровей в нём по восьмушке.

Мы ошарашенно переглянулись с сыном.

– И что мне писать в сочинении?

Я задумалась. Припомнив Сталина, решительно посоветовала:

– А ты напиши про всех своих родственников. А в конце – что ты и есть самый настоящий русский. Потому что говоришь на этом языке, думаешь на нём, родился и живёшь в России. И этим ты гордишься.

Сын начал вдруг хихикать. Я непонимающе уставилась на него.

– Представляю, как Аврашка бы корячился. Ему вообще не рассчитать…

Тут я пригорюнилась. Да, если по моей линии всё предельно ясно, то с отцом моего первенца – Иаковом – разобраться сложно. Сара Моисеевна родила сына без мужа. Потому и не смогла, видимо, оторвать чадо от себя. Версии о том, кто дед Авраашки, из года в год обрастали противоречащими друг другу сногсшибательными подробностями: генерал, разведчик, лётчик и так далее. Я уже давно перестала их запоминать. Слава богу, Аврааму не писать такого идиотского сочинения.

– А вот Забашке проще, – вошёл во вкус генетических изысканий Алька. – У неё дед и бабка по папе – хохлы. Полный пилипец.

– А вот и нет, – рассмеялась я. – Дед Забавы, действительно, украинец. А вот бабушка твоей сестры – наполовину полячка (или полька? – проскользнуло у меня), на четверть белоруска (или как там?) и только на четверть – украинка. – Я слишком долго выслушивала свою вторую свекровь, чтобы не запомнить этих подробностей. – Но считать в процентах я не буду, даже и не проси. Марш писать сочинение…

Бабье лето в начале сентября было едва ли не горячей небабьего. И на выходных хотелось за город. В воскресенье решили поехать в Петергоф. Я-то, конечно, забыла про свой день рождения, но дети прибежали в комнату с букетом гвоздик и открыткой.

– Ма! Поздравляем!

– Ох, и правда, двенадцатое сентября, – стукнуло меня.

Мама мне звонила обычно в выходные, после праздничной даты – в будни она слишком занята в МГУ. Но на этот раз мой день рождения совпал с воскресеньем, и родительница в кои-то веки поздравила меня не задним числом.

Выслушав все положенные случаю пожелания и нравоучения, я вдруг неожиданно для себя брякнула:

– Знаешь, мы тут с Алькой считали в процентном соотношении его национальность. И вдруг выяснилось, что я сама – всего на четверть русская, по тебе.

Мама, секунду помолчав, вдруг огорошила меня:

– А с чего ты решила, что ты – русская на четверть? Это у меня четвёртая часть русской крови – по моему отцу, твоему дедушке, царство ему небесное.

– Не поняла. Ты же…

– Да, да я всегда так говорила, – мама вздохнула в телефонную трубку. – Но мой отец только наполовину русский – его мать, моя бабка, была еврейкой, что тщательно скрывалось. Сама понимаешь почему.

Вот это пироги с котятами! Закончив разговор, вдруг подумала: не буду рассказывать детям такую новость. Кошерное замучаюсь готовить. Нет, ну надо же! Я ещё и еврейка? Упасть не встать. Самый русский, получается, у нас будет ещё не родившийся малыш. Хотя фамилия Мультивенко сама за себя говорит…

Оторвали меня от размышлений явившиеся в приподнятом настроении подруги, которые просипели нестройными голосами:

– Лейка, хэппи бёздэй!

Так, судя по всему, приподнятым был и градус спирта в их крови.

– Спасибо, милые! – У меня было странное настроение, но я решила его сделать праздничным. – Чур, сегодня я не готовлю! Для меня это лучший подарок.

– Тогда поедем гулять. Куда? В Царское Село или в Петергоф?

– Петерго-о-о-ф! – в один голос заорали мои младшие. И стали собирать рюкзачки.

По дороге я рассказывала Аньке и Надин про то, как мою маму привезли двенадцатого числа со схватками в роддом. Она страшно боялась родить тринадцатого, в чёртову дюжину, поэтому изо всех сил тужилась, и ровно за пять минут до полуночи разродилась. С тех пор я всегда успеваю сделать самое важное в последний момент.

В Петергофе гуляла тьма народа. Сначала мы обошли уже сто раз виденного, но не надоедающего «Самсона».

– Вылитый Матвей, не хватает только татуировок, – засмеялась Надька, оценивающе оглядывая позолоченную мужскую фигуру.

Я мрачно промолчала. Анька толкнула подругу в бок. Мы хаотично разбредались по парку. Дети потащили меня на фонтан-шутиху «водяная дорога» (наступаешь на камешки, а из-под них внезапно вырывается фонтанчик и обливает с ног до головы). Андре по забывчивости присела на шутейную скамеечку, и её тоже обдало водой.

– Вот сколько раз была здесь, вроде все фишки знаю, а всё сухой не выйти, – по-детски захохотала она.

Через пару часов блуждания по парку Али и Забава стали просить чего-нибудь покушать. Аврашка, как старший, мужественно терпел молча. Анька, не выдержав нытья мелких, предложила:

– Здесь есть местечко, где ловят осетров. И сразу их готовят.

– Твои гламурные замашки нам дорого обойдутся! – напомнила о себе моя въевшаяся в кровь привычка экономить.

– А мы с Андре решили в этом году подарить тебе экстрим, – тут же весело откликнулась Надька. – Рыбалку на пруду. Вытаскиваешь осетра или форель – фирма гарантирует. Тут же рядом и приготовят. Соглашайся быстро, пока мы не передумали. Цены там космические! Кило пойманной рыбы около двух тысяч стоит.