Анна Малышева - Саломея

– Ну, поехал! – громко и со скукой произнесла дама, бросая нож на скатерть и оскорбительно потягиваясь.

– Позвольте, Анна Петровна, – ощетинился старичок, – что я сказал такого, почему вы так меня комментируете?!

– Да потому что никому не интересно, что вы там говорите, – все так же громко и абсолютно бесстрастно ответила та. – Ей-богу, зря сотрясаете воздух.

– Ну, уж это… – Исай Саввич растерянно обвел взглядом присутствующих, будто предлагая им разделить свое возмущение.

– Все мы знали Вадима Юрьевича, и в частности, знали, как он относился к таким славословиям. – Дама говорила категорично, будто не рассчитывала услышать возражения, и в самом деле никто ей не возражал. – Он их ни во что не ставил и часто признавался, что чем больше комплиментов в свой адрес слышит, тем большую зависть за ними различает.

– Когда это он так говорил? – не выдержал кто-то.

– Ох, ну вы-то, вы-то молчите! – отрезала дама.

Присмотревшись к ней, Елена обнаружила, что та успела изрядно опьянеть за короткое время, которое прошло после памятного разговора в спальне. Лицо Анны Петровны еще сильнее раскраснелось, а голос звучал так оглушительно, что сидевшие рядом испуганно отодвигались:

– Подхалимы, сплетники, любители присвоить чужой успех! Вот кто окружал Вадима Юрьевича в последние годы жизни. А уж никак не достойная смена, о которой нам пытался поведать Исай Саввич. Представьте, когда мне передали, что его убили, едва он успел вернуться из последней поездки, я даже не удивилась! За то время, что он отсутствовал, на нашей кафедре была успешно защищена диссертация на тему, которую Коломенцев единолично разрабатывал последние годы и ни с кем, подчеркиваю – ни с единой душой, – результатами не делился! Все знали, что это плагиат чистой воды, и все молчали, все голосовали «за» на защите, потому что заму по науке нужно было пропихнуть в кандидаты своего племянника, который в геологии не смыслит ни уха, простите, ни свиного рыла!

– Ложь! – истерично и одиноко прокричал тонкий женский голос, и его тут же накрыла возмущенная волна восклицаний:

– Безобразие!

– Клевета!

– Что вы себе позволяете, Анна Петровна?!

– А если вы знали, что это плагиат, что же молчали на защите?! – снова взвился к потолку тонкий женский голос.

– Да как будто это первый случай! – в сердцах ответила Анна Петровна и, налив полную рюмку водки, порывисто опрокинула ее в рот.

– Да она пьяна! – догадался вдруг Исай Саввич, до этого слушавший свою приятельницу с болезненно искаженным, посиневшим лицом. – Вы пьяны, голубушка, и устали, только и всего!

– Подлецы вы все, только и всего! – фыркнула та и, поднявшись из-за стола, тяжело ступая, пошла к выходу, толкая стулья и не обращая внимания на загораживавших проход людей.

Ей с готовностью уступали дорогу, вскакивали, расступались. Последними посторонились Елена с Кирой. Анна Петровна внезапно остановилась перед ними и, ощупав девушку хмельным, недобрым взглядом, с густой, ядовитой злобой в голосе процедила:

– Смена!

Кира содрогнулась, как от удара, и Елена ощутила это, так как локоть девушки был почти прижат к ее боку. Она удержала Киру, иначе та, по всей вероятности, бросилась бы на женщину с кулаками. Анна Петровна благополучно вышла из столовой, и ее громкий голос раздавался уже где-то вне квартиры, на лестничной клетке. Входная дверь все еще была открыта настежь.

– Это просто безобразие! – Наталья Павловна медленно провела ладонями по вискам, будто хотела пригладить волосы, и так лежавшие идеально гладко. – Женщина – и так напилась!

– Она очень давно знала Вадима Юрьевича, сильно расстроена. – Исай Саввич вновь обрел ораторский пыл, стоило его приятельнице удалиться. – Ее можно понять и простить. Так, я сбился, но все же закончу мысль… Не только научные достижения будут приходить нам на ум, когда мы станем вспоминать этого человека, но и его преподавательская…

– Тетя Наташа в бешенстве, – шепнула Кира на ухо Елене. Они сидели в самом конце стола. В спины им дуло из прихожей, графины и тарелки с закусками перед ними уже опустели, на скатерти валялись скомканные бумажные салфетки и громоздились грязные приборы. Это были худшие места, на них сидели случайные, лишние люди, но никто не подумал пригласить падчерицу профессора пересесть на почетное место, рядом с теткой, то и дело бросавшей в ее сторону уничтожающие взгляды.

– А где же Михаил? – так же шепотом спросила Елена, тщетно отыскивавшая его взглядом. На прежнем месте Михаила не оказалось, его стул был уже занят другим мужчиной, так что она начинала думать, не привиделся ли он ей?

– Наверное, уехал, – равнодушно ответила девушка. – Да что ему тут делать? Нет, вы только посмотрите на тетю! Если бы у нее вместо глаз были лазеры, от меня бы только пуговица на джинсах осталась!

Елена невольно улыбнулась, хотя ей было не до веселья – Наталья Павловна действительно уж слишком явно демонстрировала обиду на племянницу. Устав пронзать ее убийственными взглядами, она повернулась к замолчавшему наконец Исаю Саввичу и, пользуясь тем, что рот у него был набит закусками, принялась горячо что-то рассказывать с самым несчастным видом.

– На меня жалуется, – с удовлетворением произнесла Кира. – Сейчас, наверное, шрам на руке покажет… Она всегда… А, вот, вот, что я говорила?!

Наталья Павловна в самом деле подтянула низко спадавшую манжету и предъявила правое запястье ожесточенно жующему старичку. Тот взглянул и едва не поперхнулся, высоко задрав жидкие клочковатые брови.

– Беспроигрышный номер. – В голосе Киры звучала улыбка, но лицо девушки оставалось серьезным.

– И она всем рассказывает, что вы укусили ее из-за какой-то тряпки?

– Наверное. Что поделаешь, укусить-то я ее правда укусила. Дала козырь против себя… На всю жизнь. Скажите, почему я всегда бываю не права, когда по сути поступаю правильно?

– Я в последнее время задаю себе тот же самый вопрос, – вздохнула Елена. – Наверное, просто не везет.

Кира собиралась что-то ответить, но тут же с досадой обернулась к сидевшему слева от нее полному мужчине. Тот, наевшись до отвала, откинулся на отчаянно заскрипевшую спинку стула и громко, без всяких церемоний обратился через стол к женщине, сидевшей напротив:

– Да, большие деньги сюда были вложены, я вам скажу! Два года назад они купили квартиру в соседнем подъезде и начали этот бесконечный ремонт, то одно, то другое… А я прямо тут, внизу! – И он постучал согнутым пальцем по столешнице. – И конечно, существовать стало невозможно, я каждый день поднимался, выяснял, что они здесь творят! Залили – три раза, сверлили – месяц, болгарка работала целую неделю… Дверные проемы они равняли, скажите на милость! Заказали двери, массив дуба, а проемы везде оказались разные… Потом паркет нарезали и циклевали – едва с ума я не сошел!