Анна Малышева - Суфлер

– Ее купил Воронов? – вырвалось у Александры.

Петр удивленно поднял брови:

– А вы, гляжу, твердо решили меня удивлять! Именно. Тогда мать и познакомилась с ним, а также и с Эрделем. Семнадцатилетняя девчонка, они были постарше… Она случайно присутствовала при том, как парни пришли осматривать вещи. После смерти Софьи мать часто заходила к ней в дом, по старой памяти играла с ее племянницами. Те были совсем маленькие девчонки и очень тосковали по тетке. Воронову она приглянулась, парень он был нахрапистый, ловко выманил у нее телефон. А там и Эрдель на горизонте появился. Стали дружить втроем… Ничего серьезного, впрочем, насколько я от матери слышал, у них не намечалось, Воронова она держала на расстоянии, а Эрделя воспринимала только как друга. Тем более тогда же она и отца встретила, а вскоре вышла замуж.

…Ломая голову над тем, как выручить любимого кузена, а заодно оплатить старые долги сына, Тихонова внезапно вспомнила о недавнем разговоре, который произошел у нее со старшей племянницей покойной Софьи. Они продолжали еще созваниваться изредка.

– Мать привыкла всех опекать, сколько бы лет опекаемым не исполнилось, – с горечью признался Петр. – Вера этим ловко пользовалась. Если ей что-то было нужно, она всегда…

– Вера? – Александра переспросила, на удивление для себя самой, спокойно. Просто ей хотелось снова услышать имя, упоминания которого она ждала.

– Да, мать дружила с Верой Маякиной, та по-прежнему жила тут, рядом, даже салон открыла. Надежда уехала куда-то на окраину. – Петр внимательно смотрел на художницу. – Вы ведь должны быть знакомы? Маякиных вся Москва знает.

– Я не вся Москва. Но с ними знакома, конечно.

– Тогда вас не удивит комбинация, которую придумала эта гениальная женщина. Она ведь в средствах не слишком разборчива, а уж когда обстоятельства складываются не в ее пользу, и подавно…

Вера Маякина, уже долгое время на пару с сестрой промышлявшая скупкой антиквариата и живописи, тем не менее занималась этим неофициально и своего салона или магазина никогда не имела. Однако с недавнего времени ее планы изменились, она возмечтала стать настоящей хозяйкой собственного дела. Получив все соответствующие разрешения, провела небольшую перепланировку в квартире, превратив ее в салон. Потратилась на обустройство, рекламу и очень надеялась на успех, который позволил бы вернуть затраты. Но ее ожидания не оправдались. Дела шли даже хуже, чем прежде, и женщина признала свое поражение.

– Это не удивительно, – не удержалась от грустной улыбки Александра. – Мне даже странно слышать, что такой опытный маклер, как Маякина, решила осесть на одном месте. Всякому известно, что волка ноги кормят, а в нашем волчьем деле и подавно. Посредник, не имеющий своего салона, часто зарабатывает куда больше… И перед государством отчитываться не приходится!

– Именно, – с понимающей ответной усмешкой кивнул Петр. – Но – честолюбие, самомнение, а может, и возраст, жажда покоя… Все это сыграло с Верой плохую шутку!

Маякина, внезапно простившаяся с былым благополучием, начавшая уже запутываться в долгах, вдруг припомнила давнюю историю гибели своей тетки, которую детально знала со слов Тихоновой. Она стала расспрашивать о судьбе полотна, купленного когда-то Вороновым. Не знает ли старшая подруга, куда оно делось впоследствии? Этого Тихонова не знала, ей помнилось смутно, что Воронов почти сразу сбыл его куда-то на сторону. Затем Вере захотелось узнать, как поживает знаменитый «Тьеполо»? Узнав, что состояние полотна изрядно ухудшилось за последние годы, Вера очень впечатлилась. Она бралась устроить реставрацию и все расходы была готова нести одна. Тихонова удивилась, потом насторожилась. Копия, да еще испорченная разрушительной работой грибка, уж точно не стоила возни. Но Вера горячо желала взглянуть на картину.

– Мать подумала: почему бы не пригласить Веру в гости, вдруг та приобретет копию? Денег на тот момент не было совсем… Валера всегда запирает свою комнату, но у меня есть второй ключ, о котором он, как видите, не знал. Я вошел сюда вместе с обеими женщинами, видел реакцию Веры. Та была ошеломлена. Она видела этого «Тьеполо» давно и мимоходом, а теперь получила возможность разглядеть как следует. Чуть ли не обнюхала полотно и спросила, точно ли мы уверены, что это копия? Мать пошутила, спросила, не желает ли она купить картину по цене подлинника? Мол, мы с удовольствием продадим, тяжелый материальный тупик.

Но у Маякиной были планы, идущие куда дальше приобретения и реставрации полотна. Прежде всего она пожелала детально узнать, впервые за долгие годы, как была заражена копия, выглядевшая двухсотлетней, тогда как ей не было и полувека. Получив объяснения, женщина задумалась, а затем сделала неожиданное предложение.

– Я присутствовал при этом историческом событии, хотя Вера очень хотела меня выдворить. Но мать настояла, чтобы я остался. Тогда Вера сдалась и раскрыла карты. Она сказала матери, что готова приобрести «Тьеполо», при условии, если получится «соскрести с него грибок и пересадить его туда, где он начнет размножаться». Мать сразу догадалась, что Вера задумала повторить старый опыт, но уже с определенной целью, с целью наживы. Ее ужаснула такая возможность, она твердо отказала. Пыталась убедить Веру, что ничего у нее не получится. Да так, по ее мнению, и было, ведь грибок не мог быть активен вечно. Все-таки Вера приобрела картину, хотя и заплатила за нее ровно столько, сколько стоила копия, без всяких там грибков и прочих подвохов. По ее словам, она и так оказывала нам милость. Деньги были небольшие, наших проблем они не решали. Но все только начиналось…

По словам Петра, сам он никак не стимулировал продолжение этой истории, привыкнув к страшным дырам в своем бюджете. Зато Гаев, чьи финансовые проблемы были куда серьезнее, немедленно заразился идеей Веры, едва лишь узнал об инциденте с купленной картиной.

– Первым делом он упрекнул мать за то, что та чуть не даром отдала «Тьеполо», из которого можно было добыть драгоценный грибок. Затем нарисовал перед ней впечатляющую картину того, как можно будет решить проблемы, сделав с десяток «шедевров». На этом, конечно, хитрый лис обещал навсегда закончить эту неприглядную деятельность. Мол, небольшой грех – полгреха. А если еще потом да покаяться! Гаев пристал к матери, твердил об одном и том же, и она наконец не выдержала, призналась в том, о чем никто из нас не слыхивал. Все-таки необыкновенная женщина! Столько лет хранить тайну!

Оказалось, что Софья, будучи серьезно больной, не строя иллюзий по поводу выздоровления, предприняла последнюю попытку увековечить свое имя. На свет вновь явился злополучный набор для изготовления фальшивого жемчуга, с его стеклянными трубочками и заготовками для бусин затейливой формы. Софья вдула в каждую жемчужину порцию крепкого бульона из осетрового клея, зараженного грибком, и запечатала воском – по рецепту прежних мастериц, также жертвовавших своими легкими. Она передала коробку Елене Тихоновой и велела беречь ее, как зеницу ока.