Анна Малышева - Лучше бы я осталась старой девой

Ира помрачнела – как-то вдруг, бросила вертеть боа, взяла со стола сигарету и сунула в рот.

– Кто-то да научил, – коротко ответила она. – Что там делает Инка? Мой выход.

Едва раскурив, сунула сигарету в пепельницу и пошла к двери – легко, царственно, словно шла к любимому человеку на свидание, а не в зал, где ждут ее потные, разгоряченные, нетрезвые и совершенно чужие мужчины. Когда дверь за ней закрылась, Сергей вдруг обратился к Лене:

– А история-то у нее самая банальная.

– Да? – рассеянно переспросила Лена.

– Конечно, – он, казалось, проснулся – открыл наконец глаза, закурил и теперь говорил даже оживленно и с пафосом: – Танцевала в хореографическом кружке, как Инка…

– И как я.

– Да? Можно было понять… – Он пробежался взглядом по ее фигуре и снова остановился на лице. Так и говорил, не сводя с нее глаз: – Потом попала к одному типу, фамилию называть не буду, на подтанцовку. Ну он поет, а она пляшет с мальчиками и девочками. Тут-то, казалось бы, и конец ей, невинной крошке, но вышло по-другому. Попался ей некий господин, очень культурный, образованный, вежливый. Он предложил ей танцевать в шоу за границей. Но с шоу ничего не вышло – ей тогда еще и шестнадцати не было. А программа была вроде здешней – девочки танцевали голые в ночных клубах в Словении. Она не поехала, а он вот уехал с другими девушками. Тогда она поняла, что влюбилась. Ждала его и страдала. А когда он вернулся, отдалась. Естественно, залетела. Аборт, слезы, мама ругает, папа сердится… А кончилось все тем, что этому господину она надоела. Он ее прогнал – уж слишком часто малышка признавалась в любви, ревновала к танцовщицам… И вот – стриптиз. В знак протеста. «А вдруг он узнает?» И представь, вышло, как в дешевой мелодраме – кто-то его сюда привел, а девочка как раз танцевала. Ну узнавание, встреча за кулисами, «я вас любил, любовь еще, быть может…». А что делает Ирочка? Посылает его. Интересно?

Лена могла бы сказать, что да, но слишком ее возмутила интонация, с которой рассказывал Сергей – издевательская, презрительная.

– Если ты так их презираешь, почему же пришел сюда? – спросила она его.

– Должен же кто-то увезти Инку в пять утра домой, – неожиданно последовал ответ. – У меня трудовая повинность. Это все, чем я могу быть ей полезен. Впрочем, она часто просит меня уехать в середине ночи.

– Почему?

– По-твоему, она зря спускается в зал? Находятся добрые дядьки, которым лестно подвезти красавицу… Не всегда к ней домой, правда.

Он не договорил – грохнула дверь, и в комнату ворвалась Инна. Ее шубка была распахнута, грудь оказалась на виду, в руке она держала сорванный с головы убор из перьев, в глазах стояли злые слезы.

– Сволочи! – Она швырнула на диван перья, сорвала шубку, яростно метнула ее в угол. Нежный белый пух полетел, как снежный ком, и распластался на полу. Инна набросила халатик, уселась перед зеркалом и громко зарыдала. Все произошло так внезапно, что никто не успел сказать ни слова. Только теперь Лена нерешительно приблизилась к подруге и положила руку ей на плечо.

– Что случилось? – тихо спросила она. – Тебя обидели?

– Ничего! Ничего! – яростно выкрикивала Инна. – Они думают, что я проститутка! Да у них денег не хватит меня купить!

Схватила со столика носовой платок и, как будто разом успокоившись, стала осторожно промакивать в уголках глаз. Она часто и тяжело дышала, и в конце концов скомкала платок и бросила его на пол. Сидела сгорбившись, свесив между колен обнаженные руки, и уныло рассказывала. Пьяная компания из каких-то крутых пацанов. Вот именно – пацанов. Люди постарше так себя не ведут. Она подошла к ним, улыбаясь, ведь это входит в ее обязанности. Уселась рядом с одним, наименее противным – это значило, что она выбрала его для общения. Начала беседу – нет, вовсе не игривую. Это уже не входит в кодекс ее поведения, это ее собственная добрая воля. Попросила, как водится, заказать дорогие коктейли – себе и ей.

– Я получаю проценты за напиток… – пояснила она. – И выпила с ним, когда принесли коктейли. Мне дали легкий, так у нас уговорено с барменом. Дает мне сок или колу, а коктейль-то очень дорогой… Разница идет мне, да и танцевать в подпитии трудно. А этот сопляк налил мне вина, которое стояло на столе. Предложил, я отказалась. Сказала, что на работе. А он… Сунул мне руку между ног и спрашивает: «А эта штука у тебя как работает?» «Никак, – отвечаю и отталкиваю его руку. – Это не моя работа». Встала и хотела уйти, он стал меня материть… Едва не поднялся скандал.

– Боже мой… – Лена не могла опомниться. – Они не понимают, что ты только танцовщица?

– Никто не понимает… – Инна принялась пудриться. – И я никак не могу привыкнуть.

– Инночка, – в комнату заглянул ведущий. – Они ушли. Все в порядке?

– В полном.

– Плакала?

– Немножко…

– Мы наших девушек в обиду не даем… – сказал тот, почему-то обращаясь к Лене. – Все уже это поняли. А где Наташа?

– Откуда мне знать… – довольно невежливо ответила Инна. – Сейчас придет, наверное… Если у нее ребенок болеет, то может опоздать.

– Она доиграется. – Дверь захлопнулась.

Инна закурила, дала сигарету Лене. Та вспомнила о Сашке. Он остался дома под надзором Александры – полной дамы лет под пятьдесят, чьи волосы были выкрашены в ядовито-рыжий цвет. Голос у нее тоже был ядовитый, и при этом сладкий. Лену она ощупала взглядом и елейно спросила, откуда приехала подружка. С Сергеем тоже поздоровалась очень сладенько. А вот с самой Инной чуть не поругалась – требовала какой-то надбавки за то, что сходила на днях в магазин за продуктами. Инна ничего ей не дала, сказала, что денег пока нет, и Александра осталась с детьми, чрезвычайно недовольная. Она упомянула еще и о том, что за второго ребенка ей тоже полагается надбавка, но Инна ее успокоила – за этим ребенком надо следить один раз. «Пока не хочу говорить, что откажусь от ее услуг, – пояснила она в машине. – Иначе закатит скандал. И мне спокойнее – хоть нормально присмотрит сегодня за детьми. Но и стерва же она, скажу тебе! За все ей полагается надбавка… Я подозреваю, что это она распускает про меня сплетни в доме. Все знают, кем я работаю! Не удалось утаить… Представь, один раз ко мне пыталась завалиться компания местных подростков! Ну я их выпнула, пригрозила, что им кое-кто башку оторвет. Не Сергей, другие люди найдутся. Клуб нас защищает. А вообще, жить в этом доме неприятно…»

– Дети сейчас спят… – Лена посмотрела на часы. – Все-таки мне хотелось бы самой сидеть с ними.

– Ну и сидела бы, – буркнула Инна. – Что лучше? Никто тебя не заставлял ехать в этот дурдом.

Тут она была не права, но перечить не хотелось – Лена видела, как расстроена подруга, и ей было очень ее жалко. Инна, гордая Инна! Все говорили, что гордая. Нет, конечно, она была далека от кавказского кодекса чести, который все еще исповедовала ее мать, несмотря на то что давно жила в Москве. И все же…