Наталья Корнилова - Шестое чувство

– А что вы тогда так раскричались, Наседкин, если честный человек? – сказала я, неприметно для остальных раскрывая свою сумочку. – Вам пока официального обвинения никто и не предъявлял. Мы просто хотели спросить: кто выходил из подъезда Белосельцевых и какие машины отъезжали в то время, как вы ошивались у окон?

– А че это я должен… – начал было тот, но его перебила гражданка Поземова, которая, кажется, уловила свирепые нотки в моем голосе и испугалась за своего не в меру наглого «муженька»:

– Женя, да скажи ты им, что тебе, трудно, что ли? А то ведь, паразиты, в самом деле…

– Ниччевво! Нормально, куда им! Просто я не люблю, когда со мной так нагло разговаривают, вот так, – отозвался тот. Кто бы говорил! Я посмотрела сквозь пальцы на очередное замечание Наседкина и произнесла с подчеркнутой кротостью:

– Такая работа. Так вот, вы…

– Да ладно мне по паре раз вешать на уши! Понял, не дурак! – Наседкин грозно высморкался на пол и продолжал: – А что касается тачек, так от подъезда Горового отъехала какая-то черная… кажись, «мерс». Я вот тоже хотел брать «мерс», да потом подумал, лучше что-нибудь японское, да. «Лексус» или там «Мицубиси». – Окончательно завравшись, «японец» со значительным видом умолк.

– Черный «Мерседес»? – чуть подалась вперед я.

– А то. Как тебя сейчас, видел. И два мужика были. Или три. В темноте не видно. Один здорровый такой. Я тоже мышцы качаю, – гордо добавил он и надул бицепс.

– Ладно, – сказала я. – Спасибо. Извините за беспокойство.

Сванидзе нахмурился и ссутулился еще сильнее.

«Японец» аж грудь выкатил, как я ему это сказала. «Извините за беспокойство»! Преисполнился сознания собственной значительности: вот, мол, перед ним даже окружная прокуратура извиняется! Есть чем придавить соседей, если опять начнут возникать!

– Всего наилучшего, – сказала я, застегивая сумочку, едва ли Наседкин обратил внимание на этот мой жест, равно как он не заметил, как я сумочку открывала. – Спокойной ночи.

Сванидзе хотел что-то сказать, но я придержала его за локоть и незаметно от хозяев показала ему знаками: так надо!

– До свидания, – повторила я и переступила через порог.

– Ну ладно, – снизошел хромоногий нахал, – бывайте. Только больше по пустякам не шастайте. Да и вообще нечего вам тут делать. Работайте нормально, а то не понимаю, за что вам деньги плотят. Салют!

И деревянная дверь в самом деле отсалютовала нам, с грохотом захлопнувшись и окатив весь подъезд, словно ушатом грязи, этим резким и неприятным гулким звуком.

До выхода из подъезда Сванидзе молчал, а потом его прорвало, причем без своих излюбленных «поясню свою мысль»:

– Мария, да как же ты… да как же вы унижаетесь перед этим уродом? Надо было его в КПЗ… там бы из него душу вытрясли! Признался бы и в чем был, и в чем не был виноват!

– Горячитесь, Берт, – отметила я. – КПЗ для него, конечно, в самый раз. Это правильно. Да только есть у меня в отношении этого милого парнишки наметочка, и хочу я ее проверить. Шансы невелики, но… мало ли что. А если сейчас его арестовать, ну что ж – вспугнули бы его, да и все. А теперь он, если в чем-то и замешан, так потеряет осторожность, я знаю людей этого типа.

– Но как же его на чем-то поймать?

– А я поставила ему «жучки» в квартиру – в комнату и в коридор. Если это пустышка, то приду заберу – все-таки «жучки» новейшего образца, такие ФБР применяет. Дорогие. А вот если что-то засечем, тогда и навестим милейшего гражданина Наседкина, но в другом уже составе. И тогда он запоет по-иному.

Берт кашлянул, и я поспешила добавить:

– Хотя мордобоем ничего и не докажешь, но, честно говоря, кулаки у меня давно так не чесались… Да, кстати: он сказал нам правду. Из двора в самом деле выкатил черный «мерс». Я чуть не врезалась в него под аркой.

Наклонившись к самому уху Романа Белосельцева, Николай говорил тихо – хотя, кроме них двоих, в кухне никого не было – и отчетливо:

– Ирина говорила, что ты способен на всякие хитрые фокусы. Что ты если не феномен, то, по крайней мере, нечто вроде экстрасенса и что у вас это семейное. Например, она рассказывала мне, что был у тебя такой трюк с машиной…

– Спокойно, Коля, – произнес Роман. – Не надо… Ты что, хватит! – Возле его безвольно лежавшей на поверхности стола руки появился стакан, на треть наполненный водкой. Роман взглянул – и отодвинул. – Ты, кажется, Коля, не понимаешь ничего… ты, Коля…

– Да все я понимаю, – сказал бородатый неспешно. – Ты уже двое суток у нас на хате живешь. Так что я тебя, можно сказать, изучил до тонкости.

Роман склонил голову к плечу, у него вырвался бессмысленный кудахтающий смех. Ему стало весело:

– Правда? До тон-кос-ти… говоришь? Ну ты, Коля, молодец. Я сам… сам не знаю, а ты, ты – знаешь. Ну, арр-тисст.

– А что про тебя знать? – спросил Николай, и в это время в кухню вошла Ирина с сумкой продуктов. – Я навел справки. Ты из Воронежа, жил там до шестнадцати, что ли, лет, потом переехал в Москву к бабке-деду, поступил в университет, вылетел оттуда, попал в армию, служил-воевал. Потому и странный такой. А вот пьешь ты мало и косеешь быстро, ничего не скажешь. Вот что, Рома, – Николай снова доверительно наклонился к Белосельцеву, – завтра выйдешь на работу, наклевывается у нас сделка одна. А сейчас… Роман, покажи, пожалуйста, ту штуку… не с машиной, так с любым предметом. А?

Белосельцев пробормотал что-то неопределенное: отстань, мол, не до тебя. Перед глазами у него плыли круги, нарастал странный гул, как будто с далеких гор сходила снежная лавина. Роман прекрасно отдавал себе отчет в том, что он в Москве, что тут нет никаких гор и что это необычайно реальное ощущение их близости и ощутимого гула лавины просто наиграно капризным воображением. Николай продолжал что-то ему говорить, его рука порхала у носа Белосельцева, как массивная, опасная, медленно взмахивающая крыльями бабочка, и наконец это утомило Романа. Он выстрелил взглядом в лицо Николая и, легко приковав к себе его бегающие глаза, перевел взгляд в угол. Николай послушно повел глазами за Романом, его черты будто оледенели, и только странно подергивался подбородок. Наконец зрачки бородатого Николая остановились против искомого угла, и Роман, словно стряхивая паутинку с лица своего собеседника, взмахнул рукой перед его носом и резко откинулся назад, выбросив руку в сторону угла.

Николай сидел неподвижно. Его губы шевелились. Роман встал и, пошатываясь, вышел из кухни, и через минуту стало слышно, что его рвет в туалете. Николай повернулся к Ирине и сказал:

– Ты знаешь… а я ведь тебе не поверил. А это правда. Я видел, как будто на самом деле… черт возьми!

– Ты словно с кем-то переговаривался, – произнесла она.