Инна Бачинская - Шаги по воде

– Маленькие радости бывают и у сатиров! А вы – мужененавистница!

– Неправда! – сопротивлялась я. – Господин Бьяготти находил меня очень женственной!

– Кто такой господин Бьяготти? – естественно, спросил Александр, и разговор завертелся вокруг Мальты, моей учебы и незабвенного Бьяготти.

Когда мы покинули «Сову», был уже поздний вечер. Горели уличные фонари. Пока мы сидели там, прошел легкий дождь и в воздухе посвежело. Пахло мокрым асфальтом и грибами. Запах осени – первых желтых листьев и тления. Александр осторожно поддерживал меня за локоть. Он предложил мне свой пиджак, но я отказалась – мне было жарко – и тут же пожалела об этом.

Меня пошатывало от выпитого вина. Его близость, болтовня ни о чем, на полутонах, со скрытым смыслом, который чудился мне в каждой фразе, вечер, пахнущий дождем и грибами, – все казалось прекрасным, удивительным и полным предчувствия чего-то… наверное, радости и долгой и бесконечной дороги вдвоем…

Мы забрели в парк. Снова стал накрапывать дождь. Нерешительный, он шуршал в листьях и траве.

– Расскажите свой сон, – вдруг вспомнил Александр.

Мы укрылись под деревом, пережидая дождь.

– Я уже забыла, – попыталась я отвертеться. Мне не хотелось говорить, хотелось лишь чувствовать его руку и молчать.

– Неправда. Уговор дороже денег.

– Какой уговор?

– Уговор не врать!

– А! – Я рассмеялась. – Ну, ладно, слушайте. Но имейте в виду, это моя добрая воля, а вовсе не какой-то там уговор. Вы сами сказали, что человек, который никогда не врет, – это клиника.

Он стиснул мою руку. Потом поднес к губам и поцеловал.

– Мне снилось… – Я не узнала свой голос, так хрипло он звучал. – Мне снилось, что я бежала… сначала по лесу. – Я помолчала. – Потом… Потом, босая, по мокрому песку. Потом… вошла в воду. Сон был короткий, черно-белый, динамичный. Кажется, все.

Александр смотрел на меня не моргая, странно напряженным взглядом. Лицо его, едва освещенное тусклым светом далекого фонаря, стало чужим и жестким. Он все еще держал меня за руку.

– Вы говорили, там был еще кто-то.

– Разве? – Я задумалась. – Да, был еще кто-то… Я помню его дыхание сзади. Я смеялась и звала его…

– Его?

– Я не знаю, кто это был – мужчина или женщина. Не видела лица. Еще вспышки. Черная, белая… и снова – черная и белая, как молния.

– Что произошло потом?

– Потом я стала тонуть… и как будто видела себя со стороны – меня несло течением, медленно разворачивая… Я походила на длинную светлую рыбу…

– Рыбы не тонут, – заметил он.

– Я была как… мертвая рыба.

Я попыталась рассмеяться, но Александр не поддержал меня. Он по-прежнему пристально смотрел мне в глаза. Я прислонилась к стволу дерева. Казалось, жизнь утекала из меня, и больше всего мне хотелось усесться прямо на землю и закрыть глаза. А еще лучше лечь.

– Ксения, вы слышали дыхание позади себя… – настаивал Александр. – Как дышал этот человек? Что еще вы слышали? Шаги? Тяжелые? Легкие? – Он говорил короткими рублеными фразами, словно подталкивая меня в нужное русло.

Я вспоминала, глядя на него в упор. От напряжения закружилась голова. Я видела только темные провалы его глаз, блестевших, как… глаза зверя. «Почему зверя?» – мельком подумала я, удивляясь странному сравнению. Но липкий страх уже мешал дышать, и пробирал озноб.

– Как он дышал? – Резкий голос, хищный взгляд.

– Как человек после бега… – запинаясь, выдавила я.

– Он догонял вас? Вам было страшно? – Вопросы падали, как камни.

– Нет! Я не боялась его. Я… смеялась!

– Вы бежали по мокрому песку… Вы не убегали… вы смеялись… Смеялись… над ним ? Вы вошли в воду… Он вошел за вами?

Я задумалась. Плеск воды… холодно… Вода касается колен… щекотно… Плеск воды!

– Да, он вошел за мной.

– Что дальше?

– Стало страшно… Тоска и страх…

– Боль? – спрашивает Александр.

– Да! Я не могла дышать… Боль в груди… Пожалуйста! – взмолилась я. – Пожалуйста!

– Что вы видели в тот миг? – Он не обратил ни малейшего внимания на мой крик. – Вы видели что-то … Движение… прикосновение… Что это было?

– Ничего! Не знаю! Было темно…

– Вы дотронулись до… Что это было?

– Ничего! Холодно… Боль в груди…

Он рывком притянул меня к себе. Я почувствовала его губы на своих. Я оттолкнула его и закричала в отчаянии:

– Да! Знаю!

Он напряженно смотрел на меня. Пальцы его больно вцепились в мои плечи. Лицо его казалось пепельно-серым. Далекий фонарь вдруг замигал и погас. Стало темно.

– Я видела перстень на пальце! Массивный, почти на всю фалангу… На левой руке… Нет, на правой… Не знаю! – Я вдруг явственно увидела выпуклый перстень, сплетенный из гибких косичек черненого серебра, широкий обод по краю и большой овальный черный камень, далеко выступающий за края. Я никогда не видела его раньше. Он появился перед глазами на долю секунды… мигнул в черно-белой вспышке и исчез.

– Можете нарисовать?

– Могу… наверное. Что это?

– Не знаю, – произнес он совсем другим тоном. – Из разряда вещих снов, должно быть.

Это прозвучало как шутка и не вязалось с его напряженным тоном еще мгновение назад.

– Вы верите в вещие сны? – Я чувствовала себя выжатой как лимон и трезвой. От радужного настроения не осталось и следа.

– Верь, не верь, а никуда не денешься. Это существует помимо нас. Мы выступаем всего-навсего как проводники. – Он улыбался, словно подчеркивал несерьезность своих слов.

– Кто нас выбирает? – спросила я, чувствуя, как нарастает во мне протест.

– Хотел бы я знать! – воскликнул он. – И еще не отказался бы узнать, почему .

Я – убежденная материалистка, кликушество мне противопоказано, у меня аллергия на всякие предсказания судьбы, вещие сны, торопливые радиогороскопы по утрам, но Александр говорил так… Я пошарила в своем словарном запасе в поисках определения… Так обыденно ! Именно обыденно. Он не убеждал меня, что это существует, не рассказывал страшилки. Существование этого разумелось само собой. Не зависело от нас. Ибо кто мы? Никто. И мой протест увял…

– Вы видели этот перстень раньше? Вы знаете, чей он? – спросила я.

Мне неинтересно, я хочу домой, под горячий душ. Я спрашиваю, чтобы поставить точку, а еще из-за приличия. Я подыгрываю ему. Мне холодно. Он снимает с себя пиджак и, не спрашивая разрешения, набрасывает его мне на плечи. От пиджака пахнет пряно и приятно.

– Не знаю, – отвечает он не сразу. – Но узнаю! Ксения… – Он снова берет меня за руку. – Все это ерунда, забудьте. Я действительно не знаю, что это и как работает. Я даже не знаю, имеет ли это смысл. Вполне вероятно, что картинка – плод вашего воображения и… ничего больше. Никакой чертовщины. Я многое видел, поверьте, в том числе такое, чего нельзя объяснить. Ведь все, что мы знаем о мире вокруг, не выходит за пределы наших пяти чувств и весьма скудно. Но о таких вещах лучше не знать… Человеческий мозг – совершенная машина, но пользоваться ею нужно согласно инструкции: не добавлять оборотов и не допускать перегрева. Понятно?