Ксения Баженова - Убить своего дракона

Марк встряхнулся. Поза домработницы не изменилась.

— Владлена Семеновна, кажется, пробки вылетели. Я проверю.

— А я ждала тебя, вор.

— Вы, похоже, окончательно сошли с ума. — Он направился к счетчику. Ничего не разглядел и безрезультатно потыкал в кнопки. — Фонарь есть?

— Не поможет. Я там уже все починила.

— В каком смысле?

— Сядь, отдохни.

Марк изучающе посмотрел на Владлену. Совсем сбрендила. Ладно, поиграю в ее идиотские игры. Ему даже стало интересно. Он испугался лишь вначале, когда неожиданно увидел ее здесь, сидящую в темной тишине. Он отодвинул стул и сел, откинувшись на спинку. Эта змея давно бы уже оказалась за решеткой, если бы у него нашлась хоть одна улика против нее.

— Что же, Владлена Семеновна, вы можете сообщить мне такого, о чем я не знаю?

Его расслабленная поза и ироничный тон полоснули кнутом по ее воспаленному мозгу. Но из-за слабого уличного освещения Марк не заметил, как в ее глазах из серых зрачков лишь на мгновение всплыла на поверхность вся ненависть, созревшая в ней, и тут же нырнула обратно.

— Сначала я убью тебя, а потом доберусь до этой кошки. Вы с ней заодно. Ты вор, она убийца. Ты украл мой дом, мой огород и мои деньги, разрушил Колино будущее, а она охотится за мной, хоть я и придушила ее в том колодце. Вернулась с того света, но я с ней разберусь. Вы ответите за свою жадность и высокомерие.

— Так Ляля жива?! — Марк, не дослушав ее бред, невольно подался вперед и положил ладони на стол. В тот же миг рука Владлены, до сих пор остававшаяся во мраке, взметнулась вверх, и сразу в желтоватом призрачном свете тускло блеснула сталь, и острый кухонный нож вонзился адвокату в кисть между большим и указательным пальцем. Боль, резкая и неожиданная, пронзила его до плеча и расползлась горячей лавой через солнечное сплетение в живот. Черное пятно крови росло на светлой глади столешницы. Марк крикнул и, сжавшись, в ужасе смотрел на продранную спортивную куртку, — первая рана на ладони, нанесенная у колодца, едва успела затянуться, теперь эта. А Владлена засмеялась. Он прижал руку к себе, как младенца, и согнулся, пытаясь промокнуть рану отворотом куртки. Владлена встала и с ножом в руке стала медленно обходить стол. Так тихо, что он, занятый собой, даже не услышал. И когда домработница оказалась совсем рядом и он, заметив ее, попытался вскочить, она ловко ударила по стулу ногой, и Марк, неуклюже покачнувшись, рухнул на пол на больную кисть и взвыл. Владлена откинула ногой стул и взгромоздила сверху на Марка свое грузное тело. Стало нечем дышать.

— Я скину тебя в тот же колодец. Только предварительно расчленю на кусочки. Не сглуплю, как с этой черной облезлой крысой. И никто, никто никогда не найдет тебя. Ушел, скажу, а куда, не доложил. Хозяева слугам не докладываются. Так ты про меня думал, да? Что я слуга. А я подтирала грязь за твоей бабой. Думаешь, я не понимаю, что вы путались? — Голос, такой же, как у той училки в школе, нервный, с нарастающей в нем истерикой, перебирал каждый позвонок. С лица ее капал соленый жирный пот ему на губы, вылетала слюна, и от нее адски воняло. Она сидела прямо у него на груди своей слоновьей задницей, наклонившись близко-близко, и дышать ему было нечем. Нож она держала на его горле. Когда истерические напряженные ноты повышались, казалось, что лезвие сейчас войдет в мышцы шеи, но на самом пике рука ослабевала. Она продолжала говорить, Марк смотрел в ее глаза и не видел в них ничего, кроме безумия и ненависти, которые всплыли и больше не прятались. Безумие превалировало. Марк понимал, что ей надо выговориться, унизить его, продержать в страхе, помучить перед смертью, и знал, что пока она давит на него бетонной плитой своего тела, пока капает смердящий пот с ее пористого лица, уже отмеченного выражением победы и превосходства, он живет. Но сколько времени продлится безумный монолог и как освободиться, он не знал и верил, что как только обвинительная речь закончится — его прикончат сразу. Марк пытался заговорить, но как только он подавал звук, домработница надавливала на нож:

— Думаешь, я не знаю твои хитрые адвокатские штучки? Хочешь меня запутать. Теперь слушаешь ты, а я говорю. Понятно тебе? — Он молчал. — Понятно, я спрашиваю? — И острый кончик ножа проткнул кожу. — Да-а-а. — Марк пытался найти глазами рядом какую-нибудь палку или железку. Но руки его были плотно прижаты к телу ее толстыми ляжками, и как только она замечала, что взгляд жертвы блуждает, тут же следовал приказ смотреть ей в глаза. Однако Марку удалось выхватить глазами из темноты железный совок с острыми краями на длинной ручке. «Хотя бы разок ударить, а потом уже как пойдет», — думал он, не вникая в ее речи. Как же, как ее отвлечь? Воздуха оставалось все меньше и меньше, Владлена тоже заметно устала. «Сейчас она всадит этот нож мне в горло, ее арестуют, наследства она не получит, по крайней мере его не получит никто». — Марк больше не мог бороться и хотел закрыть глаза. Внезапно истерический монолог прервался, и она, приподняв голову, застыла, уставившись в сторону окна. Почувствовав, как она ослабила хватку, не спуская глаз с ее испуганного лица, Марк стал по миллиметру освобождать здоровую правую руку. Домработница даже привстала, оперлась ладонью с ножом о его грудную клетку, второй стала шарить по полу, нашла свою тапку и запустила ею в окно:

— Сучье отродье! Чертова кошка!

Этой минуты оказалось достаточно, чтобы Марк, забыв о боли, вырвал руку из-под мясистой ляжки, схватил совок и изо всех сил долбанул им Владлену по виску. Она схватилась за голову, выронив нож, адвокат из последних сил толкнул ее, схватил перекинутый через ручку духовки фартук и, завалив не успевшую прийти в себя Владлену на пол, с трудом заломил ей за спину руки и стал их вязать. Она пыталась бороться, извивалась, как змея, изворачивала голову и клацала зубами в бесплодной попытке его укусить, но Марк был слишком далеко от ее смрадного рта, изрыгающего мат и плевки. Он очень устал, но страх, что она снова его победит, оказался сильнее, и он все-таки скрутил разъяренную бабищу и набрал на мобильном службу спасения. Час он сидел на кухне в темноте — Владлена, ожидая его, переломила кусачками все провода — и неотрывно смотрел на оплывшее грузное тело. Интересно, а если бы он не приехал сегодня, сколько бы она его ждала, сидя вот так без движения за кухонным столом?

Когда приехали санитары, она уже лежала тихо и только твердила злобным шепотом:

— Падлы, недоноски, воры, я вас всех прикончу, всех до единого, сгниете в земле, мой огородик, мой Коленька…

Не развязывая рук, ее погрузили на носилки, и «Скорая», медленно переваливаясь по ухабам, растворилась в темноте. Марк закрыл двери и упал на диван в гостиной. «Похоже, это Ляля меня спасла», — подумал он, прежде чем перейти грань, отделяющую реальность от мира снов.