Евгений Сухов - Я подарю тебе «общак»

– А что будет с Дроздом? – медленно спросил Лапа, размышляя над тем, что наговорил начальник ОГПУ.

– Мы его уберем под землю, – нетерпеливо бросил Калганов. – Давай решай сейчас, времени на размышления нет. Или да, или нет.

– Нет, – спокойно ответил Лапа, – я бы рад сотрудничать с советской властью, но беда в том, что нет у меня никакого «общака». Дрозд меня подставил, он сам «общак» умыкнул, а обтяпал все так, как будто это я.

– Хватит мне тут пургу гнать! Сука! – Калганов просто брызгал слюной.

Он ударил несколько раз «медвежатника» рукояткой «нагана» по голове, потом вызвал охрану. Вместе с двумя громилами в комнату вошла помощница Калганова – Роза Александровна. Лапу подняли со стула и потащили к дверям.

– В «театр» его, устроим представление для трудового народа, – скомандовал Калганов, и Роза громко рассмеялась, видно, была заядлой театралкой.

В подвал вела широкая каменная винтовая лестница с каменными ступенями. Лапа понял, что теперь начнутся настоящие ужасы. Молчаливые охранники тащили его вниз, как куль с бельем. Иногда он даже не доставал ногами до пола. Калганов шел впереди со связкой ключей в руках. Рядом шла его помощница. Они миновали охранника, стоявшего перед решеткой, перегораживающей коридор. Там за решетчатой дверью виднелись два ряда дверей с маленькими зарешеченными окошками в самом верху и глазками. Однако они двинулись не туда, а свернули в часть подвала, где располагались всякие вспомогательные помещения: кладовки, бойлерная, склады. В самом дальнем конце коридора была тяжелая металлическая дверь с мощным врезным замком, перед которой вся процессия и остановилась. На ней тоже был глазок, но смотреть в него можно было только изнутри помещения. Калганов попытался открыть замок, не смог и, выругавшись, постучал. Через несколько секунд замок защелкал, тяжелый засов отодвинулся, и дверь медленно открылась. На пороге стояла женщина в белом халате, под которым тоже была форма сотрудницы ОГПУ. Она молча отошла в сторону и пропустила «гостей». Лапа натолкнулся на ее пустой, безразличный взгляд и поежился, затем послушно переступил через порог. То, что он увидел внутри, повергло его в настоящий шок.

В большой комнате с высоким потолком стояла старинная мебель, мягкие кресла, дорогие ковры, гобелены на стенах и хрустальные люстры под потолком. Однако интерьер поражал вопиющей дисгармонией цветов и стилей. Но это было ерундой по сравнению с набором орудий пыток, что были расставлены на стеллажах вдоль правой стены. Патефон на небольшой тумбочке играл медленный вальс. Половину комнаты занимала сцена с настоящим занавесом. В передней части сцены, в самом центре, стояла гаррота, за ней – дыба, слева от нее – гильотина, а справа под свисавшей с потолка лебедкой с крюками – дробилка. В лицо Лапе пахнуло жутким запахом крови и горелой человеческой плоти. Он с ужасом подумал, что так, наверное, пахнет в аду. Его повели к сцене. С колотящимся сердцем он смотрел на дыбу, где была привязана обнаженная девушка. Это была Эльвира.

Она повернула голову, посмотрела на них полными ужаса глазами и застонала:

– Отпустите меня! Я же выполнила все, что вы мне говорили! Вы же обещали, что будет вознаграждение!

– Это и есть твое вознаграждение, – ухмыльнулся Калганов, – продажная тварь.

– Но как же… почему? – заплакала девушка.

– Дура чертова, что ты наделала?! – крикнул ей с досадой Лапа. – Сдохнешь теперь.

– Заткнись! – угрожающе замахнулась на него пистолетом Роза.

Лапу приковали у стены к массивному деревянному кресту. В кресте для рук и ног жертвы имелись кандалы, запиравшиеся на специальные защелки. Роза содрала с «медвежатника» рубаху, затем собиралась стащить штаны, но Калганов запретил, рявкнув:

– Давай без этого дерьма! Не хочу, чтобы он тут своим «хозяйством» тряс.

Обиженная Роза отошла. Охранники приковали ноги «медвежатника» и вышли.

Калганов остановился перед распятой на дыбе девушкой и, поглаживая ее обнаженное тело, с улыбкой посмотрел на Лапу:

– Как, Сережа, не появилось желание говорить? Мы сейчас начнем, и тогда будет уже поздно. Ну?!

– Не понукай, не запряг, – огрызнулся Лапа.

– Понятно, – кивнул Калганов, – тогда мы будем пытать твою любовницу, пока она не сдохнет. Сначала отрежем уши, нос, губы, потом выколем глаза, снимем кожу…

– Да мне плевать, – перебил его Лапа нарочито безразличным тоном.

– Да ну? – делано удивился Калганов. – А вот мы сейчас и посмотрим, насколько она тебе безразлична. Можешь не соглашаться на мои условия, но страдать будет она, и ты будешь виноват в этом.

Молящие глаза Эльвиры обратились к «медвежатнику», однако ответного взгляда она не дождалась. Он словно ее и не замечал.

– Да пошел ты! – фыркнул Лапа. – Подумаешь, завалил девку один раз, и что теперь? Да у меня таких тысяча. А эта сука вообще предала меня. Можете ее хоть до смерти запытать, мне плевать.

– Значит, запытаем, – вздохнул Калганов, – приступим, девочки.

Роза включила рубильник на стене у выхода, и спирали в небольшой электрической печи сначала покраснели, затем побелели. Роза сунула туда длинные металлические пруты, заканчивавшиеся различными фигурками, которые оставляли на коже жертв определенного вида знаки: звезды, кресты и прочее. Начальник медчасти Берта Наумовна достала поднос со шприцами, заполненными морфием. Калганов сел в кресло, закатал рукав гимнастерки и откинулся на спинку, ожидая, пока та закончит свои манипуляции. Вкатив начальнику дозу наркотика, Берта ввела следующий шприц себе, а последний, третий, – помощнице Калганова. Они некоторое время сидели в креслах и ждали, когда наркотик начнет действовать, слушали музыку. Калганов достал из портсигара папиросу, закурил, затянулся, выпустил в потолок облачко дыма, и по комнате разлился запах анаши. Берта тоже взяла у него папиросу, прикурила от зажигалки. Затем с сигаретой в зубах стала раздеваться. Сбросила все, оставив лишь туфли, а после облачилась в белый, покрытый пятнами крови, медицинский халат. От одного вида этого халата жертвам сделалось нехорошо. Роза также разделась. Оставшись в фуражке, кожаном френче на голое тело и сапогах, она прошла к бару у стены, налила своим коллегам коньяку и поставила перед Калгановым большое блюдо с фруктами.

– Смените пластинку, – велел он с блаженной улыбкой на лице, принимая из рук помощницы фужер с коньяком.

Берта сменила на патефоне пластинку, и грянул джаз. Играл первый в РСФСР эксцентрический оркестр джаз-банд Валентина Парнаха.

Под веселый мотивчик Берта и Роза достали мощную динамо-машину, укрепили электроды на тело певицы и стали по очереди крутить. Эльвира истошно кричала и дергалась, напряженная, как струна. Лапа закрыл глаза, чтобы этого не видеть. Следом раздался сердитый окрик Калганова: