Евгений Сухов - Шифр фрейлины

– Знаете, когда я приехала в Россию, единственным дорогим человеком для меня были вы, Александр. Мне казалось, что я могу перенести все что угодно, но только не ваше холодное отношение ко мне. Но когда это случилось… Я вдруг поняла, что могу жить и с этим. Главное, чтобы был рядом человек, который хоть иногда говорил бы мне добрые слова.

– Этим человеком оказался штаб-ротмистр Охотников, верно? – язвительно поинтересовался император.

– Представьте себе, да. В отличие от вас, он боготворил меня. Теперь его нет… И я вновь буду одинокой.

Александр Павлович нахмурился. Забавная ему выпадает роль: находить слова утешения для своей жены после смерти ее любовника.

– Кхм… Не знаю, что вам сказать, Елизавета… Чтобы там ни было, но мы по-прежнему супруги.

– Александр… я беременна.

Образовавшаяся пауза казалась невыносимой. Наконец император произнес:

– Вот как… Эта новость меня застала врасплох. Признаюсь откровенно, я даже не знаю, как на нее реагировать. Чей это ребенок?

– Алексея.

Император попытался сохранить самообладание:

– Если родится мальчик, он становится наследником престола… Вы осознаете это?

– Да.

– Право, даже не знаю, что вам ответить, – развел император руками. – Ваша беременность скоро будет заметна, а о том, кто его настоящий отец… во дворце подобного не утаишь. Представляю, насколько я буду смешон. От ребенка нужно немедленно избавиться, пока еще есть возможность.

– Александр, я уже приняла решение… Ребенка я сохраню, как память об Алексее. А потом уйду в монастырь, так будет лучше для нас обоих. Вы же можете соединиться с Марией Нарышкиной.

Подбородок Александра Павловича вытянулся, обнаружив крохотный шрам под губой. Нарышкина, устав от неопределенности, требовала немедленно узаконить их отношения. Давление было настолько сильным, что Александру ничего более не оставалось, как пообещать ей подумать. И вот теперь он со страхом ожидал следующей встречи с Нарышкиной. Она была из тех женщин, что ставят перед собой высокие цели и неизменно их добиваются. Теперь на очереди была корона императрицы. Роль официальной фаворитки больше ее не устраивала.

Повидавшись с Елизаветой, он знал, что скажет Нарышкиной.

– Этого не будет никогда. Вы моя супруга, ею и останетесь. А ребенок… я его признаю своим. А там как господь рассудит, – выдохнул Александр.

– А если все-таки будет мальчик? – глухо спросила Елизавета.

Александр Павлович закрыл глаза. Некоторое время он молчал, как если бы собирался с ответом, после чего проговорил:

– Я буду рад… если это будет девочка. Давайте больше не будем возвращаться к этому разговору. Знаю, что вам нелегко. Для меня в последнее время тоже все складывается не лучшим образом. Такое впечатление, что против меня ополчился весь белый свет. Хотя я не имею никакого отношения к смерти… кавалергарда. Со своей стороны я отдам распоряжение, чтобы убийство расследовали самым тщательнейшим образом. Пусть виновные будут наказаны, невзирая на чины!

Императрица отвернулась, стараясь скрыть от супруга набежавшие слезы:

– Вы поступаете благородно. Я очень вам признательна… Даже не знаю, как отблагодарить вас. Что вы хотите от меня взамен?

– Мне от вас ничего не нужно, Елизавета, – ровным тоном отвечал император. – Кажется, у меня есть средство, как облегчить вашу печаль. Во всяком случае, оно мне очень помогает. – Вытащив из кармана крупный изумруд, обрамленный платиновой короной, он протянул его супруге: – Возьмите.

– Что это? – недоуменно спросила императрица.

– Это и есть то самое средство.

– Это изумруд, – осторожно взяла Елизавета с ладони Александра камень.

– Совершенно верно. Когда-то этот изумруд принадлежал ацтекскому императору. Теперь он принадлежит мне. Изумруды никогда не нагреваются в ладони, сколько их ни держи. А этот, в отличие от остальных, набирает тепло почти мгновенно, стоит только до него дотронуться. Он обладает еще одним удивительным свойством: берет на себя все ваши неприятности, и чем больше он их в себя вбирает, тем больше нагревается. Вам от этого будет только легче.

Елизавета почувствовала, как камень в ее пальцах понемногу стал теплеть. А еще через минуту она ощутила в ладони сильное жжение, как если бы сжимала раскаленный уголек.

– Мне больно, – признала императрица.

– Вам нужно перетерпеть, Елизавета, – спокойно посоветовал Александр. Губы императрицы, преодолевая боль, крепко сжались. – Камень не поранит вас. Чем больше жжение, тем большую боль он от вас забирает. Перетерпите.

Стараясь не вскрикнуть, Елизавета Алексеевна перетерпела жгучую боль. А еще через мгновение почувствовала, что жар камня стал понемногу ослабевать, возвращая в растерзанную душу желанный покой.

– Мне хорошо, – призналась императрица, едва улыбнувшись.

– Он станет вашим талисманом, Елизавета. И будет охранять вас.

– Спасибо, ваше величество. Этот изумруд всегда будет напоминать мне о вас.

Император Александр Павлович хотел еще что-то добавить, но потом, коротко попрощавшись, вышел из будуара.

За время своей научной деятельности доктор Фернандо Хосе четырежды посещал Национальную библиотеку Испании. Всякий раз, перешагивая порог заведения, он невольно испытывал душевный трепет при мысли о том, какие духовные сокровища содержатся в его стенах. В зале редких книг хранились рукописи церковного писателя Беата Лиебанского, кодексы Леонардо да Винчи, гравюры Рембрандта, Веласкеса, Гойи, первопечатные манускрипты Лопе де Вега, Лорки…

В этот раз он работал в зале рукописей. Протянув библиотекарю заказы, доктор, опережая возможный вопрос, добавил:

– Разрешение господина директора получено.

Библиотекарь, по всему видать вчерашний студент, внимательно посмотрел на доктора Фернандо Хосе и, защелкав по клавишам, спросил:

– Вы уже бывали в нашей библиотеке?

– Приходилось. Правда, в других залах.

– Вы ознакомлены с правилами пользования?

– Разумеется, ведь я сам архивариус.

– Сейчас вам принесут рукописи. Проходите к тому столу.

Расположившись за столом, стоявшим подле окна, доктор Фернандо Хосе дождался заказа, – восемь редчайших рукописей и шесть книг, занявших целый отдельный стол. Он, открыв первую рукопись, даже не удивился тому, что увидел. На гравюре был изображен испанский король Карл Пятый, на безымянном пальце которого красовался золотой перстень с крупным изумрудом императора ацтеков Монтесумы.

Удача определенно ему сопутствовала.

Свою работу доктор Фернандо Хосе завершил только вечером. Пришло время насладиться заслуженным покоем. Он зашел в ближайший ресторан и, вопреки рекомендациям диетолога, заказал себе целое блюдо жареных сосисок с большим количеством макарон и две бутылки пива. Только утолив голод, решил позвонить дону Писрро Альтамирно.