Ольга Баскова - Раб всех моих желаний

– Войдите!

Гоголев поспешил воспользоваться приглашением и очутился в крохотной грязной комнатушке. Василий Чмуров, пропахший потом, в пыльной серой рубашке с разводами под мышками мирно сидел за исцарапанным столом и смотрел в окно, наблюдая за вороной, пытавшейся разгрызть грецкий орех. Увидев Владимира, он вытаращил глаза:

– Ба, какими судьбами? Такие люди – и без охраны! Читал о тебе в газете, – он совершенно естественно перешел на «ты», и Гоголев не возражал. – Теперь ты у нас знаменитость. Как живется человеку, обремененному славой?

– Беспокойнее, чем тебе, – парировал Гоголев. – Я не имею возможности любоваться вороной, в отличие от некоторых. Издательство ждет моего следующего романа.

– Да, я где-то слышал о тяжелой доле писателей, – с иронией произнес Чмуров. – Но сюда-то тебя каким ветром занесло? – Он указал Владимиру на стул.

– Понимаешь, – как можно более убедительным тоном начал писатель. – Мне запало в душу то маленькое приключение на Тигровом мысу. В моей голове зреет грандиозный замысел. И я бы уже воплотил свою идею в жизнь, если бы не одно «но»: Красовская – главная героиня моей книги, а я о ней ровно ничего не знаю, кроме того, что она сама успела мне рассказать. Вот я и решил обратиться к тебе за помощью.

Чмуров сунул в рот леденец и задумался.

– А что она говорила о себе?

– Очень мало. Поведала о трех своих мужьях: военном, моряке дальнего плавания и предпринимателе, забавным языком изложила, как она с ними жила, – вот и все.

Василий хрустнул конфетой.

– А чем она сама-то занималась, не сказала?

– Обувные магазины с элитным товаром у нее были, по ее словам…

Следователь так рассмеялся, что из его рта полетели кусочки леденца.

– Да! Негусто, тем более, что все это – вранье!

Лицо у Владимира вытянулось:

– Вранье?

– Самое натуральное!

– Так изложи мне правду.

Чмуров потянулся за вторым леденцом.

– За свою книжонку ты получил большие бабки, так? Но я к ней не имею никакого отношения и поэтому молчу. Теперь ты хочешь огрести денежки за вторую, написанную уже с моей помощью. Верно? Я так полагаю – мне тоже что-то причитается!

Гоголев сдержал улыбку.

– Как только она выйдет в печать.

Василий почесал щеку ногтем с траурной каймой.

– За это время многое может случиться! Парень, я думаю, деньги следует выплатить сейчас. Тем более что ты отрываешь меня от важных дел.

Вряд ли созерцание вороны за окном было важным делом, однако Владимир не стал спорить. Он предполагал нечто подобное: Василий отнюдь не выглядел простачком.

– Пятьдесят долларов тебя устроят?

– Сколько?

– Пятьдесят зеленых, – повторил Владимир. – Как я понимаю, ты зарабатываешь немного.

– Но все же побольше, чем предлагаешь ты, – парировал Чмуров.

Гоголев попытался торговаться:

– Я оплачиваю тебе один рабочий день. Ведь именно столько времени ты и уделишь своему гостю.

Лоснящиеся губы Чмурова скривились в улыбке.

– Ты отвалишь мне мою месячную зарплату, – заявил Василий. – Иначе езжай восвояси. Разговора не получится.

Гоголев поднял глаза к потолку и мысленно подсчитал, хватит ли ему на билет до Черноморска. Значит, придется отдать этому живоглоту приличную сумму. Однако делать было нечего.

– Хорошо, я согласен. Вот, держите. – Владимир протянул Василию деньги.

Тот аккуратно пересчитал добычу.

– Вот это другой разговор. Чаю хочешь?

– Не откажусь.

Не поворачиваясь, Чмуров включил электрочайник.

– Варенье в шкафу возьми. Мать готовила. Пальчики оближешь!

– Спасибо. – Гоголев выбрал клубничное. – Так что же Диана?

В чайнике закипела вода. Следователь, не торопясь, разлил кипяток по стаканам, бросил на стол перед писателем пакетик «Липтона», поставил тарелку с печеньем:

– Кушай, не стесняйся.

– Благодарю. – Владимир отхлебнул из стакана. – Так что же Диана? – повторил он.

– Ушлая дамочка, – усмехнулся Василий. – Взяла тебя в оборот в гостинице и наврала с три короба.

– Как – наврала?

– Очень просто. – Чмуров наблюдал, как вода из-за пакетика с чаем становится темно-коричневой. – Никакая она не предпринимательница! Наверное, ты и сам уже об этом догадался. В нашем городе – процветающий обувной бизнес? Элитная обувь из Италии? Это просто смешно! Знаешь, как трудно у нас устроиться на работу? Может, у вас полегче. А в Малаховке людям не до жиру.

Владимир чуть не поперхнулся.

– Так кто же она?

– Недоучившийся психолог. Одно время работала в школе, но сбежала. Не барское это дело.

– Понятно. – Гоголев надкусил печенье. – А ее мужья?

Следователь сунул в рот столовую ложку варенья и довольно крякнул:

– Ну, матушка, молодец! Отменная клубника! А насчет ее мужей – тоже вранье. Троих там не было и в помине. А вот один был – но не военный, не моряк дальнего плавания и не предприниматель.

– А кто?

– Спортсмен, мастер спорта по восточным единоборствам. О таком она тебе не рассказывала?

Гоголев покачал головой:

– Нет.

– Это ясно, – Василий многозначительно улыбнулся. – Об этом лучше молчать.

– О чем?

Василий снова отхлебнул глоток чая.

– Видишь ли, этот Тарас Красовский оказался замешан в неприятную историю. Когда он завязал с большим спортом, ему как талантливому спортсмену разрешили тренировать детей, и он организовал секцию восточных единоборств в нашем Центре детства и юношества. Его воспитанники любили своего тренера, выступали на городских и областных соревнованиях и даже занимали призовые места. Все специалисты, правда, отмечали особую агрессивную манеру, в которой подростки вели бой. Они дрались не на жизнь, а на смерть, словно с заклятыми врагами, и победить для них было важно любой ценой. Это не нравилось судьям, и, не будь этого момента, призеров оказалось бы гораздо больше. Но и это не главное. Однажды один из учеников Красовского покончил с собой – бросился с девятого этажа недостроенного дома на окраине города. Экспертиза ничего серьезного не нашла, к тому же дело было зимой, парень каким-то образом оказался на балконе, строители еще не поставили перила, пол обледенел. Вполне возможно, что мальчик слишком близко подошел к краю, поскользнулся и полетел вниз. Я решил закрыть дело, квалифицировав его как несчастный случай. Однако на следующий день ко мне пришел отец мальчика. Он уверял: это – убийство, в котором виноват Красовский. Когда я поинтересовался, что заставляет его так думать, мужчина изложил довольно-таки логичные факты: во-первых, за три дня до гибели его сын заявил родителям: мол, больше он в секцию не пойдет. Сначала отец заартачился: знаешь, мы все порой хотим показать характер и настоять на своем. Так что первыми словами папы были нелицеприятные характеристики в адрес сына: «Ты не мужчина, испугался трудностей». У тебя, кстати, есть дети?