Ева Львова - Адвокат олигарха

Когда экспедиция отправилась в путь, Ванесса пережила еще два романа – сначала с известным хирургом, затем с заместителем наркома иностранных дел и, само собой, думать забыла о каком-то там галантном Алексе. Но сотрудник ОГПУ не забыл белокурую красавицу и вернулся в Москву с трофеем, способным перевернуть мир. На следующий день после возвращения с Памира комиссар принес к ногам Ванессы золотую раковину, усыпанную драгоценными камнями, и рассказал своей возлюбленной, что эту вещь он раздобыл в монастыре Ван Свонг, убив охранявших ее буддистских монахов. Не зная, что белый паломник зол и коварен, один из монахов поведал Мызину, что в одной из предыдущих жизней великий бодхисатва Ван Свонг, будучи маленьким мальчиком, преподнес Будде Шакьямуни хрустальные четки и взамен получил от него золотую раковину, усыпанную самоцветами. Став взрослым, Ван Свонг построил этот дацан, чтобы сделать из него святилище для драгоценного подарка. Услышав историю раковины, Алекс сразу же решил, что это как раз то, что нужно, чтобы завоевать любовь строптивой актрисы. Тайком вернувшись в монастырь, комиссар убил охранявших святыню монахов и похитил раковину Будды, после чего присоединился к экспедиции и, как ни в чем не бывало, продолжил путь.

При всем кажущемся легкомыслии прабабка была женщиной практичной и просчитывала все возможные варианты. На страницах дневника она здраво рассудила, что пусть лучше рядом будет успешный ученый-физиолог, обласканный властями и закрывающий глаза на ее бесконечные романы, чем убийца и вор с неизвестным будущим, и на этом основании комиссару отказала. И, хотя Мызин уговаривал Ванессу пойти с ним и создать свою религию, положив в ее основу сокровище Будды, актриса стала громко возмущаться по поводу гадкого поступка гостя и тем самым привлекла внимание рассеянного мужа, не замечавшего ровным счетом ничего происходящего под носом. И вот тогда-то разразился скандал, свидетелем которого и стал мой дед, в ту пору маленький и впечатлительный. Именно тогда Генрих Рудь вышел из своего кабинета, близоруко щурясь на яркие лампы в гостиной, выслушал историю про раковину, поведанную женой, но разозлился вовсе не на то, что подлец-коллега сманивает его благоверную, а на то, что мерзавец убил людей и ограбил монастырь. Спустив Алекса Мызина с лестницы, прадедушка Генрих на несколько лет стал для прабабки героем, и только авиаконструктор смог затмить в глазах Ванессы его величие. Листая дневники, я выяснила, что Мызин не оставил идею завладеть любимой женщиной и, чтобы доказать, что он тоже чего-то стоит, уволился из ОГПУ и отправился на Алтай рисовать горные пейзажи. Прославившись как художник, Мызин засел на даче радом с домом отдыха «Лесник», проштудировал тысячи книг и стал-таки Баженом Соло. Для этого он придумал легенду о Белом городе, скрывавшемся в горах Алтая и Учителе Учителей Энки, который одарил избранного художника священной раковиной. Обо всем этом Алекс Мызин писал прабабке в письмах, слезно умоляя разделить с ним его великую миссию. Актриса рассуждала в своих записях, что огэпэушник, должно быть, совсем сошел с ума – он ставит себя в один ряд с Рамакришной, Вивеканандой, Цаган-хутухтой, махатмой Ганди и Ауробиндо. В конце тридцать шестого года записи обрывались – Ванесса Рудь сменила место жительства и вела свои дневники уже в другом месте.

Насколько я знала, женился преподобный в девяносто с лишним лет, обретя свое счастье во время просветительского тура по женским колониям. Во время проповеди одна шустрая заключенная подсуетилась и заявила, что животворящее слово Бажена зародило в ней новую жизнь, и она готова родить преподобному наследника. Впавший в маразм старик поверил в непорочное зачатие и женился на ушлой аферистке. Так появилась Мона Роз. Но вот что странно: случилось это в тот же год, в который скончалась моя бедовая прабабушка.

Потрясенная этим открытием, я собрала дневники с дивана, положила их на прежнее место и отправилась спать. Получается, что Бажен Соло до последнего дня жизни Ванессы Рудь ждал и надеялся, что она позовет его к себе, поэтому и не заводил семью. А как только любимая женщина умерла, Бажен женился на первой же попавшейся проходимке, настолько ему было все равно, как жить дальше и жить ли вообще. Конечно, Алекс Мызин был премерзкий тип, вор и убийца, но любовь, пронесенная им через всю жизнь, делала его почти что святым. Вернувшись в свою комнату, я вышла в Интернет и на сайте о кумирах черно-белого кино нашла снимки Ванессы Рудь. Рассматривая фото своей прабабушки, я находила ее вполне обычной женщиной с немного раскосыми глазами и слегка вздернутым носом и никак не могла взять в толк, что же в ней находили мужчины. Спросить об этом можно было только у мужчин, и я снова стала названивать Борьке. На этот раз трубку взяла какая-то девица. Судя по голосу, это была даже не Кэт.

– Слушайте, если это не срочно, перезвоните попозже, Боря только что заснул, – шепотом сказала она, продолжая жарко дышать в трубку.

– Простите, с кем я говорю? – кусая губы, чтобы не наговорить лишнего, выдохнула я.

– Со Светланой Рудаковой, – нимало не смущаясь, ответила новая зазноба Джуниора.

– Ну что же, госпожа Рудакова, передавайте Борису Эдуардовичу привет от коллеги, – собрав в голосе все ехидство, отпущенное мне Создателем, проговорила я.

Не дожидаясь ответной реплики, я сбросила вызов и тут же набрала номер Олега. Но следователь Оболенский не взял трубку, предоставив беседовать со мной автоответчику.

* * *

Всю ночь мне снились буддийские монахи, устанавливающие сигнализации в московских киностудиях, по которым толпами разгуливают Ванессы Рудь, размахивая синими сумками с буквами «ВС» на боковых кармашках. Проснувшись, я проанализировала свои сны и сделала еще одно удивительное открытие: название буддийского монастыря Ван Свонг может быть записано той же аббревиатурой, что и компания по установке сигнализаций и систем видеонаблюдения. Причем именно с этой китайской фирмой сотрудничал Феликс Белякович, мотавший срок в «Пекинском централе». Части пазла сложились в единое целое, и я сломя голову полетела в Культурный центр на Ярославке.

Юный охранник Михаил сидел за столом дежурного и бдительно следил, чтобы во вверенное ему здание не проникали посторонние. Его румяное лицо выражало крайнюю озабоченность, ибо по первому этажу шатались в основном те, кого не велено было пускать. Но без притока свежих сил не могла процветать торговля предметами культа, да и само общество «Истина Соло» в конце концов бы зачахло. Это противоречие или, как любит выражаться Борька, «когнитивный диссонанс», ставили охранника в тупик. Поэтому в вопросе, обращенном к каждому входящему, звучало крайнее замешательство.