Ксения Баженова - Закрой глаза – я тут

– Господи! Меня переломает, я потерплю. Только дай мне маленькую возможность, прошу тебя. Клянусь, все будет по-другому, – шептал он пересохшими, потрескавшимися губами. – Умоляю, последний крохотный шанс. Ты же можешь…

Утро, все затянутое тучами, печально смотрело на него: «Больше ничего с тобой не случится».

Глория разбудила мужа затемно и едва разрешила глотнуть кофе. Через полчаса она уже гнала машину по предрассветной трассе, скорость зашкаливала за двести.

– Милая, осторожно, у нас еще двое детей, помни об этом.

Жена сбавляла скорость и набирала вновь. Ей было ужасно жаль эту девочку, такую хорошую и похожую на отца – она это видела. Как девочка жила все эти годы, зная, что папа ее бросил, даже не повидав? И ведь набралась смелости, нашла его, в общем-то, ни на что не надеясь. Глория везла кофе в термосе, бутерброды, сделала пирог. Мало ли что? Вдруг из-за грозы у них там нет продуктов. Это была совершеннейшая глупость, но ей хотелось привезти Чире домашнего, накормить ее своим, позаботиться о ней. Тоже мне, отец, закинул малышку непонятно куда, неизвестно к кому. Сколько мы уже едем? Как он может сомневаться? Такое невероятное сходство. Он боится, конечно. Но чего тут бояться? Она чудесная. Надо радоваться, а не бояться. И нужно будет забрать сюда ее мать.

– Глория, Гло, ты меня слышишь?

– Да, прости, дорогой, задумалась.

– Притормози, тут опасно. – Она сбавила скорость и потащилась по сузившемуся серпантину, оставляя внизу лес.

– Кажется, скоро будет нужный поворот. На карте его нет. Ада объясняла, главное – его не пропустить. Разворачиваться здесь негде.

Да, собственно, он не против девочки. Вроде она хорошая. Не в корыстных целях нашла его. Да. Бывает. И, кажется, он скучает. Или это Гло его накрутила? За что ему такое счастье? Бросил Аню с ребенком. А ему Бог дал такую жену. И двух девочек. Нет, теперь трех. Трех. Так, и никак иначе. За свое счастье надо Господа отблагодарить и во что бы то ни стало сделать Чиру (он тоже сразу стал звать ее на итальянский манер) счастливой.

Навстречу им проехала большая полицейская машина. Глория притормозила, они оба обернулись и переглянулись. Молча ехали еще минут десять.

– Кажется, сюда. – И свернули на лесную ухабистую дорогу.

– Dio mio [11], долго еще?

– Ада говорила, минут 15–20.

– Далеко же она забралась.

Наконец машина въехала на лужайку и остановилась перед опечатанными и оплетенными полицейской лентой воротами.

А в городке начинался новый день. Открывались лавки и продуктовые магазины, поливалки мыли тротуары и улицы, люди выгуливали собак, урчали машины ранних пассажиров. Некоторые, особенно пекущиеся о своем здоровье граждане выпивали на голодный желудок полезный стакан воды комнатной температуры и надевали спортивные костюмы и беговые кроссовки. Им особенно повезло. Городок стоял рядом с речкой и сосновым лесом. Оздоровительные процедуры при таком раскладе приносили двойную пользу.

Молодая врач и банковский работник, объединенные одной квартирой, общими спортивными интересами и жизненными планами, совершали утреннюю пробежку по берегу реки.

– Дорогой, смотри, кажется, там кто-то лежит.

Тот остановился и недовольно вынул наушники. Он любил певицу Бритни Спирс. С утра она особенно его бодрила.

– Что?

Она показала в сторону сосен.

– Смотри, там кто-то лежит.

– Пьяница какой-нибудь.

– Может, ему нужна помощь?

– Проспаться ему нужно. – Банковский работник был явно недоволен неприятным прерыванием спортивно-музыкального трипа. Он вставил наушники обратно, тем самым показывая, что собирается бежать дальше. – Ну?!

– Я все-таки пойду посмотрю.

Друг недовольно помялся на месте, снова выключил I-Pod и поплелся за ней.

Девушка присела на корточки рядом с парнем. От его заросшего щетиной лица, в общем, довольно красивого, несмотря на растрескавшиеся в кровь губы и засохшую на щеках и волосах желчь, резко пахло рвотой. Но она не отвернула в сторону свою симпатичную мордашку, потому что была врачом и давала клятву Гиппократа. Она приложила два пальца к сонной артерии и замерла, нащупывая пульс. Оглядев исцарапанное тело, посмотрела на руку и увидела исколотые вены. Она обернулась к своему спутнику, который нетерпеливо ходил туда-сюда неподалеку. Ей почему-то стало жалко этого парня. Наверное, просто по-человечески.

– Да наркоман какой-то. В полицию, что ли, звонить? И помой руки. На вот. – Он залез в карман. – У меня есть антибактериальные салфетки. Ждать тут еще. Может, пойдем? Кто-нибудь найдет его и позвонит. А мы на работу опоздаем.

– Ты беги. Я подожду.

– Правда? Не обидишься?

– Нет. Беги, беги.

Она вызвала полицию, «Скорую» и вновь присела на корточки рядом. Что с ним случилось? Неужели его не спасти? Молодой такой. Еще раз приложила ладонь к шее. Тишина.

Она обнимала большого плюшевого зайца и улыбалась. Сквозь деревянные ставни проникли лучи осеннего римского солнца. Собака все-таки вернулась назад, предварительно своим исчезновением вселив в Киру полное отчаяние. Она привела хозяина и стала рыть землю и скулить около оконца, пока тот наконец не догадался в него заглянуть и услышал всхлипы и лепет на непонятном языке:

– Помогите, пожалуйста, я больше не могу.

Полицейские взломали дверь, донесли Киру до машины, дали плед, горячего чая. Спросили про документы, и она объяснила, где взять чемодан. Зубы стучали о чашку. В полицейском участке в Риме нашли русского переводчика и выяснили, чья она дочь. Она и на итальянском пыталась им это объяснить, но стражи порядка выразили сомнения. Решили, что неправильно объясняет. Отец, когда услышал, откуда звонят, только и повторял: «Что случилось с моей дочерью?» Совсем не понимая, что ему говорят. Полицейскому пришлось повысить голос, чтобы тот успокоился.

Перед сном, в конце этого ужасного дня, в ее собственную комнату в доме отца зашли Глория и девочки, которых забрали от бабушки, чтобы ее поцеловать и пожелать buona notte. А маленькая даже принесла этого чудесного зайца. Кира заснула мгновенно. Разве все последние события произошли с ней на самом деле? Правда то, что есть сейчас. А все остальное – страшный сон. «Дима, ты вообще был? – думала она, вдыхая чудесный запах кофе, доносящийся с кухни. – Ты столкнул меня в подвал? – спрашивала, разглядывая папины картины на стенах. – Ты любил меня хоть немножечко? – задавала она вопрос, разглядывая сквозь щели ставен синее итальянское небо. – Я тебя очень. И до сих пор. Может быть, когда-нибудь мы еще встретимся. Ты же не мог испариться. И я прощаю тебя. У меня слишком много счастья, чтобы обижаться на кого-то в этом мире. Я прощаю. Мы обязательно с тобой встретимся».