Дмитрий Герасимов - Если небо молчит

– У меня нет любовницы! И не было.

– Ах, прости, – скривилась Татьяна. – Не к любовнице, конечно, а к невесте! – Она схватилась за голову. – Подумать только! Заявление в ЗАГС датировано вчерашним числом! Какая же я дура! Дура! Дура!

– Послушай! – Танкован выскочил из-за стола и попытался ее обнять. – Это чушь! Сплошное недоразумение! Я и не думал жениться.

– Ты сам – сплошное недоразумение. – Адвокатесса отстранилась от его объятий. – Жениться не думал, а в ЗАГС побежал! И после этого… – она зажмурилась, – ты лег со мной в постель!

– Выслушай меня!

– Лег в постель! – Михеева вдруг залилась слезами. – Целовал меня, а думал о другой!

– Я думал только о тебе! – закричал Максим. – Пойми: поход в ЗАГС – это обманка, трюк! Мне нужно было выиграть время.

– Обманка? – Татьяна подняла на него гневные, полные слез глаза. – А наши отношения – тоже трюк?

Он схватил ее за плечи, усадил на стул, а сам рухнул перед ней на колени.

– Прошу тебя, верь мне! Светка меня шантажировала! Она грозилась пойти в милицию и донести… в смысле, оклеветать… Словом, я бы потом долго отмывался. Мне неоткуда было ждать помощи. Я решил ее перехитрить: потащил в ЗАГС, чтобы выиграть время. Расчет прост: два месяца можно не тревожиться, что девчонка наделает глупостей, а там, глядишь, все само собой образуется.

– Что образуется? – Михеева сердито тряхнула головой.

– Ну… – Он пожал плечами. – С убийством все прояснится, настоящего преступника поймают.

– За два месяца? – хмыкнула адвокатесса. – В полном «глухаре»?

– Ну, или Светка сама образумится, мстить передумает, угрожать перестанет…

Татьяна подняла голову, чтобы унять слезы.

– И все эти шестьдесят дней и ночей ты бы разрывался между нами? – Она закусила губу. – Прыгал из постели в постель?

– Что ты! – Максим обхватил ее колени. – Я вообще бы с ней не виделся! Честное слово! Я кучу отговорок придумал.

– Ты и для меня придумал отговорку, – с горечью напомнила Татьяна. – Новая должность! Придется торчать на работе до утра, чтобы успеть к планерке!

– Это не так! – Он страдальчески поморщился. – Я предположить не мог, что меня жестоко разыграют бывшие коллеги, и всерьез готовился к повышению. А сегодня оказалось, что это – дурацкая шутка. Кому-то показалось забавным сообщить мне о новом назначении, в то время как на самом деле меня попросту сократили!

– Что за идиотские выходки? – возмутилась Михеева.

Максим уронил голову ей на колени.

– Я ни на кого не сержусь, милая… Но они сделали мне очень больно. Очень…

– Ты тоже причинил мне боль, – вздохнула она.

– Прости! Прости! Прости, моя родная. – Танкован попеременно целовал ей руки. – Ты представить себе не можешь, каково мне. – Казалось, он сейчас расплачется. – Я терпеть не могу ложь. И когда мне пришлось хитрить… Когда пришлось изворачиваться, чтобы защитить себя от клеветы, шантажа и подлости… Я думал, что мое сердце разорвется. Ведь больше всего на свете я боялся ранить тебя, причинить тебе страдание. – Он поднял голову и с жаром воскликнул: – Я пытался оградить тебя от своих неприятностей!

Татьяна вытерла ладонью глаза и всхлипнула:

– И чего ты добился, неразумный? Что выиграл в итоге? И от навета не уберегся, и в гнусную историю попал, и меня обидел. А вдобавок к былым неприятностям получил новые, и теперь расхлебывать их нам придется вместе.

Максим схватил ее ладонь и прижал к своей щеке.

– Ты правда мне поможешь? Даже после того, как я оказался таким глупцом?

– Куда ж я денусь… – Она вздохнула. – Кроме того, ты сам говорил: твои радости – это и мои радости. Значит, и твои проблемы – мои тоже.

– Боже! – Танкован закрыл лицо руками. – Я и несчастен и счастлив одновременно. Конечно, я не заслуживаю, такую женщину, как ты. Я жалок и ничтожен, глуп и груб, но у меня есть одно оправдание. – Он с чувством протянул к ней руки. – Я люблю тебя! Люблю, слышишь? И мне никто не нужен на всем белом свете.

– Я очень привязалась к тебе, – задумчиво сказала Михеева. – Даже больше, чем просто привязалась. Ты стал мне по-настоящему дорог.

«Небо слышит меня! – мысленно ликовал Максим. – Оно небезучастно к моей судьбе!»

– Конечно, я еще не раз пожалею, что связалась с тобой, но пока мне страшно представить, что мы могли бы не встретиться. Ты изменил мою жизнь, наполнил ее смыслом, новыми красками, ощущениями. Я стала с тобой… – Она шумно вздохнула и виновато развела руками: – …женщиной!

«Женщиной ты, конечно, не стала, – хохотнул про себя Танкован. – Но и крокодильчики бывают очень и очень полезными».

– А теперь, – Михеева вытерла платком глаза и надела очки, мгновенно преобразившись в деловую и рассудительную адвокатессу, – расскажи мне подробно и честно, не утаивая ничего, никаких мелочей – как получилось, что тебя подозревают в причастности к двум жутким и тяжким преступлениям?

Он поднялся с колен.

– У нас есть выпить?

– Сначала – дело, – категорично заявила Татьяна. – Милицейскую версию я сегодня выслушала. Теперь хочу послушать твою.

– С моих слов записано верно, – диктовал Пал Палыч. – Замечаний и дополнений не имею.

В свете дня кабинет следователя выглядел иначе. Мебель уже не казалась новой, а плазменная панель на стене смотрелась стертой, выцветшей картиной в узком, дешевом багете. Оттянутые штаны негра все также были полны окурков, только теперь весь стол был усыпан пеплом, мелкими крошками и заляпан руками.

Максим с Татьяной сидели напротив Пал Палыча, а Блатов беспокойно вертелся у них за спинами, прохаживался по комнате, садился, снова вставал и опять садился.

– Сочинение на двадцати трех страницах! – воскликнул он. – Как только бумага выдержала!

– Бумага все стерпит, – расстроенно кивнул следователь.

– Ишь! – не унимался Блатов, брезгливо перебирая исписанные листы. – Сколько всего навертели. Здесь и мстительный одноклассник, и одураченные родители, и незнакомец в черном костюме, и незапертая дверь, и даже порнушка на видео! Все как в скверном дешевом детективе.

– Про Тузову – еще занятнее, – подхватил Пал Палыч. – Студентка-извращенка, неземная любовь, мечты о свадьбе и – убитый горем жених.

Танкован достал платок и шумно высморкался. Вчера Татьяна предупредила его, чтобы он не вздумал писать ни про шантаж, ни про угрозы, ни про «обманку» с загсом.

– Сразу подаришь им мотив! – объяснила она. – Поэтому придется соврать маленько. Сам виноват, горе луковое!

«Все-таки она не конченая дура, – с уважением подумал Максим. – Даром что блондинка».

– За ночь успели подготовить домашнее задание, – презрительно улыбнулся рыжий оперативник и, обращаясь к следователю, добавил с сожалением: – Надо было вчера закрывать этого деятеля, как я и предлагал.