Питер Мэй - Опасная тайна Зала фресок

— Мать твою! — крикнул он во все горло, но вопль отчаяния поглотила масса находившегося сверху города. Маклеод спрятал лицо в ладони и крепко зажмурился, удерживая слезы.

Стоять и жалеть себя было непозволительной роскошью, и Энцо постарался сосредоточиться. Все еще хрипло дыша после бега, он сверился с компасом, который по-прежнему указывал на юго-запад. Значит, идет он правильно. Закрыв глаза, Маклеод попытался вспомнить карту. В нижней части схемы тоннель делает петлю и изгибается к «окольному пути», а дальше уже начинаются картезианцы. Паника все равно не поможет. Энцо с силой выдохнул и вновь вдохнул полной грудью. Все, что нужно делать, — идти, придерживаясь левой стены. Он двинулся вперед, на этот раз медленнее.

Время, пространство и направление в катакомбах словно исчезают. По крайней мере Энцо перестал их ощущать. Он мог только методично шагать. Идти и идти. Двигаться вперед, несмотря на отчаяние, дававшее все новые ростки, питаясь его худшими опасениями. Тоннель начал ощутимо забирать вправо — должно быть, он шел по нижнему участку «петли». На карте картезианцев в этом месте вправо отходила штольня, но ее не было. Энцо упрямо шел вперед. Штольня все не появлялась. Он уже с трудом сдерживал панику, когда чертов боковой тоннель наконец появился. Все, как описывал Самю: кривая колонна, просевший свод и штольня, пробитая строго на север.

Она сразу же расширилась в грубо вытесанную комнату, где пол и свод переходили один в другой и несколько бесформенных колонн поддерживали потолок. Отсюда на север тянулся другой тоннель, но проход был заложен кирпичом. На высоте примерно одного фута кто-то кувалдой пробил дыру — маленький лаз с неровными краями. Энцо с сомнением поглядел на него, не зная, протиснется ли со своим крупным сложением через отверстие чуть больше собачьей дверцы. Стянув плащ, он встал на четвереньки, просунул в дыру одну руку, затем голову, потом сумел пролезть по плечи. С трудом продравшись на другую сторону, Энцо подумал, что Мадлен не могла заставить Кирсти проделать такой путь по катакомбам против ее воли. Либо ее заманили хитростью, либо Мадлен знала другие ходы.

Вытянув к себе плащ и бейсбольную биту, Маклеод некоторое время сидел на полу, рассматривая две оставшиеся схемы. В левом нижнем углу карты бункера, под улицей д’Асса, проходившей почти вплотную к Залу фресок, был нарисован жирный кружок со стрелкой и надписью «Люк перед библиотекой д’Асса». Самю утверждал, что все ходы с улицы д’Асса замурованы, но, видимо, Мадлен проделала собственную chatiére.

Оглядевшись, Маклеод впервые уверенно определил, где он, — в северной части бункера. Бетонные полы, стены с трафаретными указателями. Скорее коридоры, чем тоннели. Дверные проемы, в которых кое-где еще остались старые металлические двери, погнутые и изуродованные, висевшие на ржавых петлях. На стрелках-указателях, едва различимых на фоне сплошных граффити, значилось: «Hinterhof, S. Michel, N. Dame-Bonaparte». [73] Хозблок, Сен-Мишель, Нотр-Дам — Бонапарт (нем.). Черные буквы на белом фоне предупреждали: «Rauchen Verboten». [74] Курить воспрещается (нем.). Путь преграждала кирпичная кладка, по виду более новая. Поднявшись на ноги, Маклеод сверился с картой и компасом и повернул на юг. Немецкая страсть к порядку чувствовалась даже в полуразрушенном бункере времен войны: после хаоса катакомб идти по правильной системе коридоров и переходов с ровными рядами дверных проемов было одно удовольствие, а ориентироваться по карте Самю здесь смог бы и ребенок.

Облюбовавшие бункер самозваные художники использовали каждый квадратный дюйм. Энцо увидел несколько смахивающих на призраки белых фигур, нарисованных на кирпичах, череп и скрещенные кости, а ниже подпись: «Рэмбо, 21 декабря 1991 года». Нарисованная табличка — на таких пишут названия улиц — гласила: «Переулок невидимок». На другой стене красной и белой красками был изображен взрыв с черепом в центре, поверх которого красовалась четкая, словно нанесенная через трафарет надпись «Загрязнение». В одном коридоре Энцо прошел мимо ряда унитазов бывшего чуда техники — клозета с химической стерилизацией фекалий. На одном стульчаке еще сохранились остатки деревянного сиденья. Стилизованная под ацтекские росписи фигура с красными боевыми узорами на лице щерилась с новой кирпичной кладки.

Повсюду свет фонаря выхватывал странные картины: укрепленные высоко на стенах старые распределительные коробки, из которых, подобно внутренностям из вспоротых животов, свешивались обрывки кабелей, вырванных более полувека назад. Не так давно кто-то попытался облегчить передвижение по бункеру, нарисовав на стенах разноцветные стрелки там, где коридоры раздваивались и шли в разных направлениях, но у Энцо не было времени разбираться.

Через дверной проем он вышел в штольню, прорубленную в скале средневековыми каменотесами. Согласно карте, основная часть этого тоннеля уходила далеко на запад, а здесь, возле бункера, он заканчивался буквально у входа в Зал фресок. Еще тридцать метров, и он будет на месте. Выключив свет, Маклеод некоторое время стоял, прислушиваясь. Тишина была столь же густой, как и темнота. Его собственное дыхание громом отдавалось в ушах. Маклеод ждал, не появится ли какой-нибудь новый источник света, и действительно вдалеке разглядел едва заметное мерцание. Очень осторожно, касаясь стены кончиками пальцев, он пошел туда, ступая как можно тише. Мерцание становилось все ярче. Свернув в конце тоннеля, Маклеод вновь попал в строго регламентированный мир немецкого планирования. Миновав три пустых дверных проема по правой стене, он увидел короткий коридор, откуда дверь вела в Зал фресок. Мягкий мерцающий свет едва заметно пробивался по периметру приоткрытого створа. Энцо бесшумно пошел вперед. Вокруг по-прежнему не слышалось ни единого звука, кроме звона в ушах и быстрого биения сердца, отдававшегося в горле.

За тяжелой, ржавой железной дверью открылся Зал фресок — длинное помещение, высеченное в цельной скале. Кирпичные стены делали его похожим на настоящий зал. Маклеод узнал несколько работ из интернет-галереи — ацтекского воина, Армстронга на Луне, скелет, предупреждающий о СПИДе. Были и другие — Марлен Дитрих, Человек-Паук, пенис с крылышками, зеленый пришелец из космоса, пара хулиганов в армейских ботинках, с «ирокезами» и топорами. Но в Зале фресок оказалось пусто. Свет давала единственная свеча, поставленная посреди пола в озерце растопленного воска. Рядом с ней торчала винная бутылка, отливающая зеленым; ее длинная тень танцевала на полу и стенах, покрытых современными фресками.

Энцо не знал, тревожиться ему или вздохнуть с облегчением. Переступив порог, он включил фонарик на каске, подошел к горящей свече и присел на корточки, чтобы рассмотреть бутылку, как оказалось, с шартрезом. Стекло было белым, цвет придавал зеленый ликер. Лукавый напиток, придуманный картезианскими монахами. Маклеод выругался и сплюнул на пол: Мадлен снова затеяла игру в загадки. Правда, надо отдать ей должное, эта оказалась из самых простых.