Анна Владимирская - Глоток страха

Друзья рассмеялись.

— Вот что мне странно, — сказала Лида. — Маньяк сбежал. Спрятался во Львове. Устроился барменом, убив предыдущего работника. Какая-то страшная логика в этих поступках есть. Но дальше, дальше-то что? Зачем нужно было убивать других людей? Удрал из тюрьмы — сиди тихо и не высовывайся. Почему он снова взялся за старое? Да еще книги эти оставлял. Как знак какой-то? — Актрису передернуло от представленной картины.

— Пойми, книга для него не просто предмет, а та ценность, которой его в заключении намеренно лишали. Этими преступлениями он как бы кричит: «Вы не удовлетворили мое прошение о смертной казни? Тогда я снова буду вас убивать! Вы отказали мне в книгах? Я накажу всех, кого встречу с книгой в руках! Пусть книга станет для вас смертельно опасной!»

Они помолчали.

— Не устала, Верунь? — спросил Андрей.

—А что? Есть еще вопросы?

— Есть! — вспомнила Завьялова. Она даже вскочила от возбуждения. — Как ты сумела тогда, на Эльзином показе, справиться с Черным Абдуллой? И как нашла сумочку, а? Давай, признавайся!

— Помнишь сказку про аленький цветочек? Там были красавица и чудовище. Я как увидела Абдулова с его женой, как он на нее смотрит — сразу поняла, что они из этой сказки…

— Верка, не издевайся!.. — надулась Лида. — Ничего не понимаю.

— Ну, он чудовище. Огромный и грубый, всемогущий и свирепый. А она — красавица и любит его. И в благодарность за эту любовь он к ней испытывает нежность. Все для нее может сделать. Она, я уверена, любую вспышку его ярости могла остановить. То есть, по сути, управляла им.

— Ой, поняла! — завопила Лидия, хлопая в ладоши. — Фильм «Кинг-Конг»! Там эта гигантская горилла тоже таяла от любви к девушке! И ее звали, когда надо было чудовище остановить.

— Ну вот, видишь. Стоило мне Абдулову сказать слова-пароли «сумочка», «Вероничка» — как он ослабевал, таял и подчинялся женскому нежному началу… А сумочку нашла элементарно. Ее Миркин спрятал.

— Ну да?! Как догадалась?

— Элементарно, Ватсон. По спине Рудольфика. — Вера получила удовольствие, наблюдая, как у слушателей округлились от удивления глаза. — Объясняю для необразованных. Он был в тонком джемпере поверх рубашки. И если с лицом он справлялся, то спина его полностью выдавала. Мышцы напрягались. В общем, поверьте, наше тело умеет разговаривать не хуже языка.

— Значит, теперь воров по спинам будут вычислять? — улыбнулась Сотникова. — Если уж ты по спине можешь, то…

— Не так в лоб. По спине я поняла, что он имеет отношение к исчезновению сумки. Почему все остальные расслаблены, а Миркин нервничает? На воре шапка горит. Я предположила, что он взял и спрятал. Потом, это мог сделать только свой, во время аукциона или показа, так? Где ему спрятать, если он никуда из бутика не выходил? Только в офисе. Мы с ним займи в офис, и первый его взгляд был на гримировальный столик. Почему? Потому что именно там он припрятал сумку.

— Зачем же такие сложности? — спросил Андрей.

—А он в нее был безответно влюблен. И то ли хотел

так привлечь ее внимание, то ли, что вероятнее, уберечь от опасности, напуганный слухами о «книжных убийствах». Ведь это была именно сумка-книга.

—Ух ты, — сказал Двинятин. — Выходит…

— Да, — печально кивнула Лученко. — Выходит, если бы я не нашла и не отдала ей сумку, Вероника была бы сейчас жива…

—Да я не то хотел сказать! — вскинулся Андрей. — А наоборот… Ведь он догадался об опасности, что эта сумка может ее убить. Значит, сильно любил.

— Я вообще многое сделала неправильно, — вздохнула Вера. — Не надо было мне отдавать Самохвалова Черному Абдулле. Надо было ментов подключать. Тогда ничего этого, страшного, в подвале не случилось бы…

— Верка, что ты вечно хочешь быть святее Папы Римского! — возмутилась Даша. — Он от правоохранителей один раз сбежал, мог и еще раз сбежать.

— Все, — сказала Вера. — Устала рассказывать.

— Отдыхай, — сказал Андрей. — А хочешь, я за тебя отвечу еще на один вопрос? Вот почему надо было на объявление о карнавале звать всех, если ты знала точно, кто убийца? Ответ: чтобы его не спугнуть. Ведь он в качестве бармена наверняка слышал все ваши разговоры там, в кафе. И знал, что подозревают многих. Значит, надо было всех звать, чтобы он не заподозрил подвоха. А Ересь со своей идиотской книгой здорово тебе пригодилась: ведь маньяк возбудился именно при виде книги в ее руках!

—Я всегда знала, что ты не только красивый, но и умный, — Вера погладила его по щеке.

Снова в купе наступила тишина. Каждый из четверых путешественников задумался о своем. Но время от времени они поглядывали на Веру Лученко, не переставая удивляться тому, как работает ее удивительная голова.

Вера сидела, прикрыв глаза и откинувшись на подушку. Абдулов и его команда, наверное, уже наказали убийцу Вероники. Израненного, но все еще живого, они облили его бензином и сожгли. Иначе боксер не поступит: кровь за кровь.

Затем он пригласит к себе в гости Бабия и Полякова. После сауны и принятия внутрь большого количества крепких напитков Черный Абдулла скажет им, что органы могут больше вампира не искать. Они все поймут и не станут задавать лишних вопросов.

Официальная версия, что серийный маньяк сбежал в Европу, подтвержденная польскими службами, так и останется на бумаге. Рина Ересь вернется в столицу в новом амплуа вампирши. Она будет без устали бегать по всем телеканалам, газеткам и журналам, навязывая им себя в качестве «жареной» новости. Когда ее перестанут приглашать, она все-таки напишет свою книгу, найдет издателей и напечатает. Презентацию покажут по телевидению, и ровно через неделю книгу вместе с автором забудут.

Кармен увезет тело мужа в Москву. Там его похоронят со всеми заслуженными почестями.

Олаф после окончания дела заберет из милиции свой раритетный казацкий кинжал и положит на самое почетное место в своей коллекции. Он будет им особенно гордиться и показывать всем желающим. Еще бы! Ведь им убили его учителя, гениального Ветрова…

Поезд стремительно уносил их прочь из Львова, подальше от фестивальной суеты, от страшных событий и от людей, не имевших к ним теперь уже никакого отношения. За окнами сгущалась зимняя ночь. Снежинки липли к стеклу неясными силуэтами, как холодные прощальные поцелуи Снежной королевы, которая напоследок накрылась сине-фиолетовым бархатом неба. Лунная чаша лежала на боку, из нее высыпались крохотные осколки звездной алмазной пыльцы. И где-то у края небесной скатерти угадывалась лужица Млечного Пути, разлитая из кастрюли Большой Медведицы.

Ночь стояла над поездом — прекрасная, таинственная, колдовская. Те пассажиры, кто не спал, смотрели в окна вагона, и кое-кто из них вспоминал, что такую же зимнюю ночь уже описал когда-то Гоголь.