Зарубежный детектив 1979

Шушма, и половины пе понявший из того, что говорил хубил­ган, принялся на все лады расхваливать перерожденца, повер­нувшись к Пунцагу, но так, чтобы хубилган мог слышать его слова:

— Ай, перерожденец, ай, мудрейший из лам! Его волшебный, необъятный ум может предвидеть события нескольких последую­щих лет!

Пунцаг ничего не ответил на громкий шепот Шушмы. Он си­дел молча, погруженный в свои мысли, и ел глазами Довчина. Темнолицый монашек, забитый и какой-то пришибленный, за весь вечер не вымолвил за столом ни единого слова. В душе он боготворил хубилгана, считая его самым великим человеком, и в то же время страшно боялся даже его взгляда.

Все снова выпили немного вина и поели горячей пищи. Дов­чин поманил рукой Шушму и посадил его возле себя.

— Вам поручаю в ближайшие дни сжечь ламскую артель — рассадник всякой нечисти. Привлеките в помощники своих лю­дей, вы знаете кого. Пунцага не трогайте. У него задание осо­бое. К тому же он сам работает в этой артели. Пунцаг, а вы бу­дете делать вид, что спасаете имущество артели. Все Понятно, я надеюсь? Разработайте план действия и доложите мне.

Когда сумерки сгустились, заговорщики поодиночке вышли из хашана Шушмы.

Ровно в полночь к высокому, из толстых лиственничных бре­вен частоколу, окружавшему дом и двор Буянта, подъехали два всадника. Один остался снаружи, держа под уздцы лошадей, дру­гой открыл увесистый замок и вошел в хашан. Полсуток прошло с той минуты, как Гомпил один остался караулить Буянта. В до­мике горела керосиновая лампа, из-за двери доносился терпкий запах китайской пищи. Открыв дверь, Балдан увидел Гомпила с наганом в одной руке и с засохшим манту 1 в другой. Рядом на табурете стояла наполовину опорожненная миска с какой-то едой. Буянт, как ни странно, не только не оказал ни малейшего сопротивления Гомпилу, а будто желая облегчить ему «дежур­ство», сразу же завалился на лежанку и весь день храпел.

1 М а в т у — пресная лепешка, испеченная на пару.

— Я уж совсем вас заждался!

Балдан поманил рукой Гомпила, отвел в угол и шепнул: I — На улице возле ворот нас ждет с лошадьми местный ин­спектор госбезопасности. Я с ним отправлю китайца. Ванчиндорж доставит его в центр аймака, а оттуда в Улан-Батор. Возвращай­ся домой, а завтра, как обычно, приступай к работе. Если спросят, где был, скажи, что помогал Балдану собирать пожерт­вования на возведение субургана. У меня в пристройке как раз лежат еще не учтенные несколько золотых и серебряных слит­ков, снаряжение для лошадей и оружие. Понял? И еще скажи хамбо, что скотоводы будто очень приветствуют возведение су­бургана. А Ванчиндоржа я провожу сам.

Балдан подошел к Буянту. По вздрагивающим векам и на­пряженному выражению лица сразу понял, что тот только при­творялся спящим. Он, конечно, следил за каждым движением ненавистных ему людей, напрягая слух, чтобы уловить хоть одно слово из их разговора.

- Разрешите побеспокоить. Поторопитесь встать, — потре­бовал Балдан.

- Ваша воля, — покорно ответил Буянт и нехотя поднял­ся. — Куда повезете?

Балдан, не ответив, молча указал на дверь. Правая рука не выпускала в кармане наган.

— Гомпил, развяжите ему руки, пусть оденется теплее. Ночи стоят холодные.

Буянт потер затекшие кисти рук, скинул ватник и надел ко­роткополый дэли на мерлушке. Быстрым шагом вышел из хаша­на и сел на одну из лошадей. Весь вид его, казалось, говорил о покорности судьбе. «Хорошо, что они везут меня ночью. Если бы это было днем, араты забили бы меня насмерть камнями: я сделал немало, чтобы заслужить их ненависть. Неужели это ко­нец? Нет, господа, точку на мне ставить еще рано. Провожа­тый — человек зеленый, обмануть его будет нетрудно. В общем, хорошо, что сейчас ночь». — Буянт закрыл глаза и замурлыкал сквозь стиснутые зубы что-то заунывное.

— Послушайте, мое дело кончено. Развяжите мне руки. Даю слово, не убегу. При малейшей попытке к бегству прошу стре­лять в меня.

Ванчиндорж подъехал к Балдану.

- Китаец, наверное, совсем закоченел. Давай развяжем. Нас двое, не убежит.

- Развязывай.

Когда Буянту развязали руки, он заметно повеселел, стал разговорчив, начал даже шутить.

— Знаете, я здесь почти десять лет проторчал. Если расска­зывать о том, что я успел сделать по заданию японской развед­ки, то и дня и ночи не хватит. Да здесь и не место, и не время для подобных рассказов. Но посудите сами, разве это не ко­щунство судьбы, не игра случая?! За все время я так и не пе­редал своим хозяевам ни одного особо ценного материала. Хотел сам их доставить, денег за них мне обещали много. И вот конец...

- Почему вы, китаец, поступили на службу к японцам в разведывательное управление? — поинтересовался Балдан.

- Что я могу сказать? Я был беден. А все бедные прежде всего думают о своем желудке. Я, как и большинство моих со­отечественников, — раб желудка своего. На что только не тол­кает людей голод.

Балдана подобными разговорами не разжалобить... До рассвета ехали молча тихой рысью. Кони устали, утоми­лись и всадники. Страшно хотелось спать, отяжелевшие веки са­ми опускались на глаза. Буянт раскачивался в седле, словно пьяный, делая вид, что спит. «Хитрюга. Почти сутки прохрапел на лежанке у себя дома. А теперь ждет удобного момента. Ну, жди». — Балдан изо всех сил старался преодолеть дремоту, то привставая на стременах, то насвистывая какую-нибудь мелодию.

— Друг, сон меня одолевает со страшной силой. Смотри за этим типом в оба, — шепнул он Ванчиндоржу.

Лошади шли шагом. Буянт ехал впереди, все так же мерно покачиваясь в седле. За ним шел следом конь Ванчиндоржа. Бал­дан замыкал шествие.

Вдруг в предутренней тиши громовым эхом прокатился звук выстрела, и следом за ним по усохшей на солнце дороге засту­чали копыта. Балдан очнулся. Устремляясь к лесистой пади, га­лопом скакал Буянт, на земле неподвижно распласталось тело Ванчиндоржа. Все произошло в считанные секунды. Балдан при­шпорил коня и помчался наперерез Буянту. Под ним был луч­ший конь из табуна хамба-ламы. Расстояние между Балданом и китайцем быстро сокращалось. Буянт, размахивая наганом Ван­чиндоржа, что-то кричал. До леса было недалеко, китаец рассчи­тывал скрыться. Казалось, фортуна вновь ему улыбнулась. Но Балдан настигал врага. Буянт выстрелил и первым же выстре­лом, почти не целясь, сбил с Балдана шапку, выстрелил еще не­сколько раз, но промахнулся. Балдан с тяжелым стоном, вырвав­шимся из самой глубины сердца, прицелился, выстрелил, и конь под Буянтом, дико всхрапнув, перекувыркнулся через голову, от­швырнув тело седока на несколько метров. Балдан поскакал к ки­тайцу, перевернул его на спину, из угла рта тоненькой струйкой стекала на землю кровь.

— Из-за этого паршивого китайца такого коня застрелил! Встать! Быстро! Хватит притворяться.