Зарубежный детектив 1979

— Да-да, я и есть Лодон.

- Пройдите сюда, садитесь. Я угощу вас чаем. Ужасно жар­кий день сегодня. Какие новости в худоне?

- Прижимают нас со всех сторон. Слыхали про такого Сэда? Это председатель одного здешнего бага. Он мутит народ против нас. Против религии пошел, против бурхана. А ламы окрест­ные — те все, как и мы, уповают на Банчин-богда и ждут не дождутся, когда придут войска из Страны восходящего солнца и освободят нас.

- Нечего уповать на бурхана. Простое созерцание — в го­сударственных делах помощник ненадежный, — заметил Балдан с недовольным видом.

Лодон понял, что сказал не то, и, боясь прогневить посланца Страны восходящего солнца, поспешил исправить свою оплош­ность:

- Мы ведь не только молимся. Мы действуем, и молитвы нам помогают. Например, когда председатель Сэд выступает в защиту народной власти, мы открываем аратам глаза на ее уяз­вимые места и оборачиваем дело в свою пользу. Бурхан все ви­дит, все знает. Таким, как председатель Сэд, бурхан никогда не предопределяет долгой жизни. Это я вам говорю совершенно точ­но. А сколько еще жить осталось председателю Сэду в нашем бренном мире, точнее всех знает наш зять Лувсан. Бурхан не по­считает большим грехом, если Сэд немного раньше перейдет в нирвану. Под покровительством мудрейшего хамба-ламы и все­сильного хубилгана мы...

- Об этом я хорошо осведомлен самим настоятелем, — прервал Лодона Балдан. — Сейчас нет времени побеседовать с вами более обстоятельно, дорогой Лодон. Давайте перей­дем к делу, ради которого я просил хамба-ламу послать вас ко мне.

— Выполню любое ваше поручение, — с готовностью под­хватил Лодон. — Во мне не сомневайтесь. Я перед жертвенником клялся бороться против новой власти и от клятвы не отступлюсь ни на волосок. До самец смерти останусь ее непримиримым вра­гом. Сначала хамба хотел поручить переброску Буянта через гра­ницу этому кургузому недоростку Дамирану-тайджн. Но я упро­сил настоятеля доверить это важное дело мне.

— Молодец, Лодон, вы далеко пойдете.

— Тот, кто в нашем бренном мире переродился, став чело­веком, должен посвятить себя осуществлению благородных поры­вов, если он не хочет в последующем перерождении попасть в го­рящий ад.

— Вполне согласен с вами. — Многословие этого ничтоже­ства начинало выводить Балдана из себя. — На этот раз прошу никуда не отлучаться от дома. Вы получите другое важное зада­ние. Постарайтесь, во-первых, завербовать водовоза Гомпила. Используйте любые средства, не гнушайтесь ничем. Он малый не промах и нам может оказать большую услугу. Он возит воду всем аилам(1) всех знает, ему верят, с его мнением считаются. Поняли? А Буянта господин Инокузи поручил лично мне доставить к гра­нице целым и невредимым. Далее, прямо в Харбин его поведет надежный человек. Кроме хамба-ламы и вас, Лодон, никто этого не знает и знать не должен. Поняли? У степных людей чутье острое, они за тридевять земель чуют, откуда потянуло жареным мясом. Сейчас отправляйтесь к настоятелю, а после полудня до­ставьте сюда коня и провизию. Идите... Да, за Сэдом наблюдайте получше. Ясно?

1 Аил — семья, юрта; дом, в котором живет семья.

— Все будет исполнено. — Лодон, уходя, низко поклонился два раза, оставаясь в каждом поклоне по нескольку минут. Наро­читая чопорность лам всегда раздражала Балдана. И теперь, вы­проводив наконец Лодона, он вздохнул с огромным облегчением. С другой стороны, оторванность монгольского ламства от внеш­него мира, его отсталость и невежество были сейчас, как никогда, на руку Балдану. Закрыв покрепче дверь и опустив оконную за­навеску, Балдан достал ящик с передатчиком, поставил на стол, стер пыль. Вдруг охватило страшное волнение: ему никогда прежде не приходилось передавать шифровки за границу. «А вдруг сорвется? Вдруг японцы не примут этого Балдана? Нет, я должен, должен довести дело до конца. Во имя родины». И Балдан начал выстукивать ключом... Он сумел передать все, что наметил. На запрос, как быть с «изменившим присяге» Бу-янтом, ответ не заставил себя ждать: «Убрать немедленно». Бал­дан получил новое задание: докладывать раз в неделю в услов­ленное время о внутреннем положении Монголии, о трудно­стях, с которыми приходится сталкиваться новой власти, о дея­тельности заговорщиков. Окончив сеанс связи, Балдан ликовал: «Клюнули, гады! Теперь весь клубок будет распутан до послед­него узелка».

В одном из низких глинобитных домиков, выстроившихся в ряд в просторном хашане бывшего коммерсанта Шушмы, собра­лось за столом человек десять китайцев и монголов. Повар Шушмы и его слуга — два пожилых китайца — то и дело появлялись с подносами, уставленными закусками и вином. За столом на по» нетном месте восседал хубилган Довчин, говорил почти он один. Другие слушали, льстиво улыбались и без устали кивали голо­вами, как игрушечные китайские божки.

— Послушники бурхана! Наше время настало. С прибытием мудрого посланника Страны восходящего солнца мы воспрянули духом и гордо подняли головы. Каждый из нас обязан показать, на что он способен. Нас всех объединяет кровная клятва, прине­сенная каждым из нас на жертвеннике. Наш час пришел! С Пунцагом пойдет группа к складу с оружием. Как раз в самый надом преподнесем свой подарок новой власти. Пунцаг, бурхан воздаст за вашу доблесть, сын мой. Если склад будет сожжен, это станет каплей нашей помощи японским войскам, которые ско­ро поспешат к нам на помощь. Послушники бурхана! Не пугай­тесь опасности. Ваши дела и поступки заслуживают высокой на­грады бурхана. Победивший и все миновавший великий и всемо­гущий Будда пошлет вашему роду счастливую судьбу до третьего колена.

Рябой банщик и темнолицый монашек, сидевшие за столом по левую сторону от Довчина, тоже изъявили желание войти в группу Пунцага; видимо, им не терпелось заполучить из рук бур­хана счастливую звезду до третьего колена.

Пунцаг понимал, что ждет его в случае провала. Он сидел, не шевелясь и не притрагиваясь к кубку с вином. Желая воодуше­вить его, хубилган обратился к сидящим за столом с высокопар­ной речью:

— Пунцаг — единственный среди нас человек, готовый при­нести себя в жертву бурхану. Он доказал это делом, повернув бывшего моего послушника Чойнхора лицом к нирване. Имен­но ему по велению бурхана я и поручаю теперь возглавить опас­ное, но благородное и святое дело, открывающее нам путь к спа­сению. — Прошептав заклинание, Довчин отпил из кубка вина, окинул всех сидящих тяжелым взглядом и продолжал: — Если мы теперь будем оказывать милосердие таким, как Самдан, быв­ший секретарем ревсомольской ячейки в дамской артели, то по­том сами же станем рвать волосы на своей голове. Повелеваю каждому из вас перед началом празднования надома повернуть лицом к нирване по одному-два наиболее ярых партийных вы­скочек. И чтобы все было гладко! Засыпавшийся согласно обету отойдет в страну спокойствия сам, без посторонней помощи. Да­лее. Вырезать всех поголовно, уличенных в поношении и посрам­лении нашей религии и ламства. Эту операцию проводить исключительно от имени революционной власти. Далее. От имени на­родно-революционной власти и правительства врываться в аилы, хватать у аратов с домашних жертвенников статуэтки бурханов, топтать их на глазах у хозяев и швырять в огонь. Этим вы вы­зовете гнев и ненависть аратов к новой власти... Что уставились? Ничего страшного. Потом замолите этот грех перед бурхаиом. Бурхан простит любой грех, принятый во имя осуществления ве­ликой цели. — Довчип кончил говорить, сложил ладони и начал читать заклинания, закатив глаза и раскачиваясь взад-вперед.