Зарубежный детектив 1979

На лице хамба-ламы тотчас заиграл румянец и заплясала улыбка. Но как высокое духовное лицо, исповедующее религию, которой противна любая насильственная смерть, он начал читать заклинания и со словами: «Бедняга, пусть его последующее пере­рождение будет счастливым», — повернулся к Балдану:

— Что вы скажете по этому поводу?

— Все понятно. Прикажите рассказать подробней: кто сделал, когда и как замели следы? Все наши действия получат соответ­ствующий резонанс в разведуправлении в Харбине и в его фи­лиале — в Хайларе. Рассказывайте!

— Говори, тайджи, — подбадривал Дамирана хамба-лама. Дамиран заметно волновался. Он расстегнул верхние пуговицы на дэли, сглотнул слюну, облизал сухие губы и начал:

— По заданию нашего наставника я должен был убрать Сэда. Он оказывал огромное влияние на аратов. Но я стар, и мне, раз­умеется, самому трудно было бы справиться с этой нелегкой за­дачей. Поэтому я нашел подходящего человека, нашего верного единомышленника, тоже, как и мы, пострадавшего от новой власти.

- Кого же вы нашли, уважаемый Дамиран? — Балдан нетер­пеливо похлопывал ладонью по голенищу сапога.

- Краснолицего Лувсана. До народной власти он был самым богатым человеком в нашем хошуне'. Новая власть раздала его бесчисленные табуны и стада, оставив ему жалкие крохи. В об­щем, он разделил мою участь.

- Я не одобряю вашего шага, — рассердился Балдан. — Да каждый глупец сразу укажет на него пальцем! Может быть, пока мы здесь лясы точим, его уже схватили. Идиоты! Ни одного зада­ния не могут выполнить профессионально!

Морщинистое лицо тайджи покрылось красными пятнами, руки задрожали, упавшим голосом он попытался оправдаться перед всесильным японским посланником.

— Никто не заподозрит нас, не бойтесь. Подобных случаев в наших краях было немало. Даже опытные наездники, случа­лось, именно так и погибали в степи. И я не помню случая, чтобы кого-то подозревали при этом... Притом Лувсан не наемный убийца. Он преданный нам человек, сам заинтересован в нашем священном деле.

Балдану хотелось собственноручно расстрелять этих отщепен­цев, которые, прикрываясь молитвами, сеяли по земле черное зло и рассуждали об убийстве человека с таким же спокойным равно­душием, как будто говорили о куске жареного мяса. Ему было невыносимо жаль честного, прямого, умного председателя Сэда, чуткого к горю людей, очень доброго человека, все мысли кото­рого всегда были с народом. У Балдана щемило сердце от созна­ния своей вины, что он не успел предотвратить это гнусное убий­ство пламенного борца за народное счастье.

1 Хошун — уезд.

А в это время в центр сомона бешеным галопом скакал Цултэм. Подъехав к дому, где находилось сомонное управление, он с ходу прыгнул на крыльцо и вбежал в кабинет председателя сомона.

— Убили товарища Сэда. Вечером, когда он возвращался домой, его убили, свалили с коня, заяжав ногу в стремени, и пустили лошадь галопом, дав ей такого кнута, что на крупе осталась темная полоса. Я знаю, чьих рук это дело. Убийца здесь, но у меня нет пока доказательств.

Председатель сомона, ранее работавший писарем в уезде, был по натуре человеком невозмутимым. Но, услышав эту весть, он сразу вскочил.

- Что ты мелешь? Какое может быть убийство в здешних краях, где каждый верует в бурхана, запрещающего насилие над человеком?! Отродясь не слыхивал про убийства!

- Да не мелю я, председатель! Сэд был ненавистен некото­рым из бывших! Они давно точили на него зуб и открыто угро­жали. Вы лучше меня знаете Сэда; всю душу он отдавал народу, боролся за пашу власть, прижимая к ногтю всякую контру!

— С этим делом разберемся, Цултэм.

- Председатель. Еще одно. Сейчас у нас ни о чем другом не говорят, как только о новом субургане и о пожертвованиях на enji возведение. Запретили бы вы его вовсе, этот субурган! Люди, по-» моему, даже есть перестали от этих разговоров.

- Нельзя. Сколько веков люди жили в темноте и невежестве подумай! Даже хан для них был живым богом! Люди верят еще в перерождение и в лучшую жизнь после смерти. Одним прика­зом тут не поможешь. Надо разъяснять на конкретных примерах вред всяких субурганов и показывать наглядно, сколько добра и счастья принесла народу революционная власть, открывшая доро­гу из мрака к свету. Понял, сынок?

В селении, как и уверял Дамиран, никто не искал злоумыш­ленников, оборвавших жизнь председателя Сэда. Все считали, что несчастный случай повернул лицо этого доброго человека к стра­не спокойствия, и искренне желали ему счастливого перерожде­ния. Один Цултэм не допускал, чтобы изнуренный частыми даль­ними разъездами конь, привыкший исполнять любую волю хозяи­на, мог так запросто, ни с того ни с сего сбросить хорошего, можно сказать, удалого наездника, каким был Сэд. Он был убеж­ден, что гибель председателя — это выплеснутая наружу черная злоба заклятых его врагов, лишившихся богатства, нажитого кровью неграмотных аратов, бывших феодалов и богачей. И Цул­тэм дал себе слово найти убийц председателя и воздать им по закону.

Сообщив в Центр о печальных событиях минувшей нсчи, Бал­дан решил не трогать до поры до времени Лувсана.

На телеге Гомпила, запряженной парой волов, он ездил по хотонам и аилам, собирал с верующих пожертвования на субурган, строго отмечая, кто что давал. Часто он брал с собой и Гом­пила. Тогда Балдан садился на верхового копя, а Гомпил правил подводой. Однажды, объехав несколько аилов, разбросанных по степи и в долинах на значительном расстоянии друг от друга, они направились к хотону, где жил Лувсан. Балдан пришпорил коня и ускакал вперед. Войдя в юрту Лувсана и получив от хозяина пиалу традиционного чая, заправленного сливками, Балдан объяс­нил причину своего приезда, и напряженное выражение тотчас исчезло с сизого, испитого лица Лувсана.

— Конечно, конечно, — закивал он головой, — в такое святое дело как не вложить своей лепты, достойный Балдан. За наши пожертвования бурхан дарит нас, своих послушников, особыми милостями. Каждый воздает столько, сколько может. — Лувсан выпрямился, выпятил грудь и громко, чтобы услышали соседи, сказал: — Я даю на возведение священного субургана два круп­ных буйвола, пять рысаков, сто тугриков и тридцать выделанных шкурок мерлушки. Да очистятся мои прегрешения, да пожалует мне благословение всемогущий бурхан!

Балдан церемонно поблагодарил его за такую лепту, повторяя по традиции за хозяином: «Пусть исполнится! Пусть испол­нится!»

В ожидашш подводы, которую лениво тащила пара волов, Балдан зашел в соседнюю юрту. Все в ней говорило о бедности: две низенькие самодельные кровати без полога, покрытые старой, облупившейся клеенкой, некрашеный узкий столик, несколько протертых до дыр засаленных тюфячков, обломок зеркала на жертвеннике да два-три деревянных чемодана вместо шкафа — вот и вся обстановка. На левой, мужской половине сидел, скрес­тив ноги, крепко скроенный молодой мужчина и потягивал труб­ку, у железной печурки возилась худенькая женщина в дешевом далембовом дэли. Они оба без особого энтузиазма выслушали сло­ва пришедшего о новом субургане.