Зарубежный детектив 1979

- Давать-то, наверное, добровольное дело? Или нет? — не­ожиданно грубо спросил молодой хозяин.

- Конечно, добровольное.

- А если мы ничего не дадим, тогда что?

- Можно и пе давать. Насильно вас никто не может заста­вить. Не имеют права.

- Да у нас и нет ничего. А в таком случае бурхан не одарит нас своею милостью. Ну и не надо. Так проживем.

- Сандаг, Сандаг! — послышалось снаружи.

- Идите сюда, — позвал хозяин, и старуха неуверенно пере­ступила порог юрты.

- Помоги мне, сынок, пока жива буду, не забуду твоей добро­детели. Кроме тебя, сынок, не к кому обратиться за помощью.

- Что случилось, бабушка? Да вы не волнуйтесь, садитесь сюда, — пригласила молодуха.

- Субурган возводят, сыночек. А мне совсем нечего возло­жить на длань господню. Стыд падет на мою седую голову, я и без того несчастная грешница с тяжелой судьбой. Дай мне что-нибудь, сынок, век не забуду.

- Мать, ведь никто не заставляет нас давать подаяние на этот субурган, а вы пороги обиваете, милостыню выпрашиваете. Пусть дает, кто хочет, а нас с вами это не касается, мать. Мы только-только на ноги становимся, у нас и самих-то нет ни­чего.

- Если бы я знала, что ты мне откажешь в этом, я бы не по­шла к тебе, — обиделась старуха.

- Не сердись, мать, спроси-ка лучше вот у этого человека, — он указал на Балдана, — он сам говорит, что подаяние на субурган добровольное, а ведь он лучше всех знает, потому что сам собирает пожертвования. Из монастыря он.

- Совершенно верно, бабуля, — вступился Балдан. — Зачем влезать в долги только для того, чтобы внести свои жалкие крохи? За таких, как вы, сполна пожертвовал Лувсан.

— Интересно, что отдал наш богач, сынок? — прошамкала старуха. А когда Балдан подробно перечислил щедрые воздаяния Лувсана, всплеснула руками.

— Господи! Всю жизнь мы гнули спину на этого жмота и самодура. И если сложить вместе все, что мы получили от него за многолетний тяжкий труд, то не наберется и половины того, что он возложил на субурган. Как странно устроен мир, в кото­ром мы живем. Этот проклятый богач не знает, что такое ходить с протянутой рукой, потому и сам редко оставляет что-нибудь на ладони у других. В прошлом году он до полусмерти избил моего внучонка только за то, что ребенок осмелился взять у него с та­релки кусочек засохшего арула (1) Надо же, такой жадный и вдруг раскошелился, расщедрился. Наверное, стал задумы­ваться над тем, что за все его грехи ему выпадет по судьбе плохое, несчастливое перерождение. Вот и хочет задобрить бурхана. По мне, так пусть переродится после смерти, став собакой!

Еще долго старуха ругала и срамила краснолицего Лувсана, и тем не менее потребуй сейчас у нее Балдан подать воздаяние на субурган, она пошла бы к тому же Лувсану и стала бы лизать ему ноги за кусок голубого хадага. Неодолимо было ее желание высказать своим подаянием глубокую веру в бурхана.

- Если ваша семья много лет работала на Лувсана, то вы, бабушка, с чистым сердцем можете считать, что в его щедром воз­даянии есть и ваша доля, — старался успокоить бедную старуху Балдан.

- Вот и хорошо, вот и слава бурхану, если это так. Ну я пойду.

1 Здесь: лепешки, бруски сушеного творога.

Не успела старуха сделать и десятка шагов, как ее окликнул Лувсан. Она неуверенно подошла к нему, и па нее пахнуло от­вратительным запахом винного перегара и дешевого китайского одеколона.

— На тебя сзади посмотришь, будто двадцатипятилетняя молодица! — Лувсан громко захохотал. — Что там так долго делает этот человек? — Он кивнул в сторону юрты, откуда толь­ко, что вышла старуха. — Что он говорит, а?

— А что ему говорить? Подаяние на субурган собирает с аи­лов. Да с нас нечего взять, — она вздохнула и собралась было идти дальше.

— Погоди. Как же ты, так ничего и не подала на священный и всесильный субурган? Разве можно? Это грех великий, и внукам твоим его не искупить. — Лувсан порылся за пазухой, вытащил пухлый кошелек, извлек из него один тугрик и протянул старухе.

— На, хоть тугрик возложи. Истинная добродетель счета не любит. Бери! А куда идешь-то?

— К овцам.

— Тогда зайди к нам, у нас лежат две вымоченные ягнячьи шкурки. Возьми их. Все равно делать будет нечего на пастбище. Чем сидеть без дела, разомни-ка их хорошенько, чтобы не заду­бели.

Старуха привыкла к тому, что за полученные от богатеев кро­хи приходилось делать тяжелую в пудпую работу. Поэтому и теперь, взяв тугрик, она воздала хвалы краснолицему, пожелав ему долгих лет и благополучия, и вернулась в юрту, где все еще сидел Балдан. Но он наотрез отказался принять от нее этот ту­грик.

— Купите себе что-нибудь. Ведь мы же с вами договорились. Только не надо было говорить Лувсану.

Старуха забрала ягнячьи шкурки и побрела к холмам, по склонам которых разбрелось овечье стадо.

- Эта женщина одинока? — спросил Балдан у молодого хо­зяина, когда за старухой закрылась дверь.

- Одинокая. Вот уж несколько лет, как ее старик помер. Он тоже у богатого Лувсана в услужении был. Табуны пас. Зи­мой в горах его застигла пурга, он и замерз. После его смерти старухе нечем было себя кормить, и ей волей-неволей пришлось идти па поклон к Лувсану. Теперь пасет у него овец.

- Неужели ему не стыдно заставлять пасти скот такого ста­рого человека? Ведь она же еле ноги передвигает.

- Ну, это все отживающий мир...

- Это понятно. А все же почему вы отказываетесь от пожерт­вований на субурган?

- Почему не вносим пожертвования? Если захотели бы, обя­зательно внесли. Мы уж не такие нищие, как эта старуха. Но мы, можно сказать, не верующие почти. А что?

- Да так, ничего. Просто интересуюсь. Значит, вы неверу­ющие? Странно мне слышать от вас эти слова. В здешних краях неверующий человек — большая редкость.

— Ну, когда есть время, то и я молюсь другой раз. Если есть время, почему не помолиться бурхану? Не стану от вас скрывать. Однако не верю, что возведение субургана принесет нам пользу. Жизнь наша не стоит на месте, она улучшается. И мы не собира­емся возвращаться к старому.

Послышался скрип арбы, сопровождаемый дружным лаем хотопских собак.

— Ну мне пора. — Балдан встал со скамеечки, на которой сидел. Никто не удерживал непрошеного гостя, хозяин молча по­сасывал трубку и даже не встал, чтобы проводить Балдана.

Измученные за день волы еле тащились. Рядом, держась ру­кой за арбу, шел Гомпил. Полы его дэли были заткнуты за пояс, по лицу грязными ручейками стекал пот. Заслышав лай собак, вышел из юрты и Лувсан. Подойдя к Гомпилу почти одновремен­но с Балданом, помог распрячь волов.

— Зайдите в мой дом, — наклонился он к Балдану, — смотри­те, как обессилел на солнцепеке ваш сподвижник. Отдохнете не­много, праведники. Куда вам спешить? Хотите — ночуйте у меня, а завтра поутру отправитесь в соседние хотоны, что в долинах, там есть состоятельные люди, с золотишком.