Зарубежный детектив 1979

Грязное дело. До ночи на пятницу 17 сентября 1968 года Центральное разведывательное управление руководило всеми и каждой из операций, которые группы активного действия осуществляли с территории Соединенных Штатов против правительства Кастро, или по крайней мере имело о них предварительные сведения. ЦРУ безо всякого труда манипулировало кубинской колонией: контролировало деятельность вчерашних политических лидеров, деканов профессиональных коллегий, эмигрировавших представителей муниципалитетов, писак, работавших в прессе и на радио, главарей крупных объединений (например «Ассоциации бухты Кочинос») и многочисленных мелких групп и подгрупп, на которые разбилась эмиграция. Но управление также и тренировало, экипировало, ассистировало и руководило действиями террористских отрядов. До сих пор еще ни одну акцию не планировали и не проводили в жизнь без прямого или хотя бы косвенного участия ЦРУ. И вот теперь, пожалуйста, — 17 сентября обстрел Бока де Йахаро со всей очевидностью показал, что кто-то решил действовать сам по себе. А это плохо, очень плохо. Никакие «свободные художества» без ЦРУ немыслимы, ибо невозможно же признать, что управление (а в целом и правительство Соединенных Штатов) потеряло контроль над людьми, которых оно же и научило убивать. Поэтому когда с телекса, расположенного на пятом этаже Шератон Билдинг, принесли сообщение ЮПИ, показалось, что снаряды разорвались не в далекой Бока де Пахаро, а в конторе Дж. Дж. Юный технократ взвился от ярости, ведь именно ему начиная с 1966 года было поручено руководить всеми операциями, шедшими под общим названием «Черный крест» и направленными против Кубы. Всем, отмеченным черным крестиком (покушения, саботажи, заброска шпионов, убийства), заправлял он как оперативный директор.

Но снаряды разорвались, и Дж. Дж. немедленно позвонил Каплану (шефу Дьюка, но подчиненному Дж. Дж.), и тому пришлось проглотить горькую пилюлю и пообещать ровно через четыре недели выяснить, кто, как и все прочее. Каплан же, в свою очередь, перебросил дело вниз и поручил его Дыоку. Дж. Дж., со своей стороны, поспешил послать извиняющуюся улыбку наверх и сообщил Ральфу Аарону — очень важной шишке в «разведывательном семействе» и личному советнику президента по делам ЦРУ, что дело будет выяснено за четыре недели.

Поначалу Дыоку показалось, что ему хватит этого времени. Кубинцы болтливы и легко приписывают себе дела, в которых даже и не думали участвовать. И наверняка в каком-нибудь нью-йоркском баре кто-то уже хвалится, что заставил взлететь на воздух половину деревни на кубинском берегу. Очень может быть, этот бар находится даже в Майами; поэтому Дж. Дж. позвонил и туда, чтобы его флоридские агенты как следует порыскали среди тамошних эмигрантов. Действительно скорее всего этот бар и сидящий в нем хвастливый трепач находятся именно в Майами, потому что естественной базой для подобного рода действий служили яхтные причалы во Флориде.

Но принимая во внимание, что управление полностью контролировало Майами, а тон в нем задавала организация некоего Хайме Торреса (завербованного ЦРУ еще с 1954 года, времени его назначения послом Кубы в Вашингтоне, о чем, кстати, лишь немногие знали в Лэнгли и в Шератон Билдинге), вполне вероятно, что дело это устроила какая-нибудь из недовольных групп Нью-Йорка (группа Сан Хиля?), а база для операции находилась на Гаити или даже в Никарагуа.

Но Дьюк совершил ошибку. Считая это дело не столь уж значительным, он поручил его Гарри. И вот теперь прошли две недели из четырех, отпущенных ему Капланом, а у него не было твердых данных.

Часы показывали 22.20 ночи. Он жадно затянулся сигарой, философски послал прощение бедной грешной душе бесполезного бедняги Гарри Терца и не менее философски спросил себя:

«Итак, Стюарт Дьюк, старый кретин, что же дальше?» И с неудовольствием ответил себе: «Тебе остается только одно — Майк Норман».

Загорелась зеленая лампочка селектора.

— Да? — отозвался лейтенант Родольфо Сардуй.

— Зайди ко мне. Мне нужно тебя видеть, — ответили ему из аппарата.

— Есть!

Он поднес к губам трубку и заметил, что она снова погасла.

Совершенно невозможно привыкнуть к этому проклятому предмету, который к тому же вызывал столько шуток его товарищей по Третьему подразделению. Но кардиолог решительно запретил сигареты, после того как он перенес инфаркт, .вообще на пять месяцев лишивший его удовольствия курить, и лишь как утешение разрешил это сомнительное удовольствие — после обеда и ужина сжечь в неудобном приспособлении капельку мелко изрубленного табака.

Он отказался от мысли разжечь трубку. Осторожно выбил ее о край пепельницы и спрятал в карман гимнастерки оливково-зеленого цвета. Потом вышел в коридор и направился к лифту. Было 22.30 ночи, он недавно поужинал, и ему снова мучительно хотелось закурить.

Капитан Рикенес вот уже двадцать минут беспокойно шагал по кабинету: от окна к двери, от двери к письменному столу, оттуда снова к окну, словно не решаясь: выглянуть ли на улицу, усесться ли на вертящийся стул, или выйти в коридор. На, деле же он забыл даже о том, что сегодня не ужинал: в мозгу стучала лишь одна дата — 17 сентября.

Лейтенанту Родольфо Сардую пришлось дважды и очень сильно постучать, лишь тогда капитан оторвался от своих мыслей и услышал его. Вместо разрешения «войдите» он сам открыл дверь.

При виде Сардуя лицо его немного просветлело.

— Проходи.

Лейтенант чуть было не спросил его — ну и лицо! — как он себя чувствует, но они слишком долго работали вместе, и он понял, что сейчас дело не в этом.

Молча Рикенес указал ему на одно из двух виниловых кресел, стоявших перед письменным столом, сам уселся на свой вертящийся стул. Лейтенант поудобнее устроился в кресле, скрестил руки на коленях и ждал, когда капитан начнет.

Рикенес на секунду прикрыл глаза, и лейтенанту показалось, что быстрая тень — скорби, заботы, усталости? — промелькнула но его лицу. Капитан сынова открыл глаза. Темные, живые, лихорадочно блестевшие глаза, словно бы становившиеся меньше, когда он говорил о деле, требовавшем особого, внимания.

Рикенес вынул из ящика небольшую, сброшюрованную в картон пачку бумаг и передал ее лейтенанту,

— Это о Бока де Пахаро, — сказал он.

— Все полностью?

— Да, — пробормотал капитан. — Сколько времени, но только меньше десяти часов, тебе нужно, чтобы все это изучить?

— Девять, — быстро ответил Сардуй. Рикенес слабо улыбнулся.

Лейтенант опустил глаза, несколько минут перелистывал пачку. Сорок убористых машинописных страниц и. около пятидесяти фотографий.

— Отсюда нужно что-нибудь заучить?

— Нет. Просто проанализируй все вместе.