Анна Малышева - Запасной выход

– Этого не было, – каким-то мертвым голосом произнес Женя.

– Было.

– Я не согласился. Я правда не согласился.

– Тебе сделали это предложение до того, как вы убили Ивана, или уже после? Или в тот вечер? Ты уже знал, что Иван мертв? Или тебя убрали со студии специально, чтобы ты ничего не видел? А может, ты просто испугался, что тебя тоже прикончат? Потому и поддался ему?

Он оттолкнул меня и пошел прочь, к шоссе. Я глядела ему вслед. Он шел шатаясь, как пьяный, проваливаясь в сугробы, ставя ноги куда попало. И по пути пытался что-то вытащить из кармана куртки. Что-то, что никак не желало оттуда вылезать.

Меня посетила безумная мысль. Сейчас он достанет пистолет (да брось, никакого пистолета нет), не останавливаясь, поднесет его к виску (нет там пистолета, точно нет) и выстрелит. И упадет лицом вниз, и будет безвольно ждать, когда я подбегу к нему и переверну лицом к небу. Да нет же там никакого пистолета! – подумала я, уже собираясь икнуть, чтобы он этого не делал.

Он достал шоколадку. Большую шоколадку. С хрустом ее развернул и пошел дальше, откусывая куски на ходу. Так он шел, пока не пропал за стеной кустарника.

До работы меня подвезла Юля.

Когда я добралась до крематория, все, кто приехал проститься с Иваном, уже отбыли. Я не увидела ни одного знакомого лица – только участники следующих похорон.

Юля окликнула меня, когда я открыла кошелек и принялась подсчитывать наличность, решая, могу ли я себе позволить такси, чтобы успеть на работу;

– Надя, ты? – прозвучало у меня за спиной. Я оглянулась и едва узнала ее – холеную, красивую девушку, которая при первом знакомстве показалась мне фотомоделью.

Юля постарела за один день, который прошел после нашей первой встречи. Осунулась, подурнела, ее гладкая кожа приобрела какой-то нездоровый землистый оттенок. Она была не накрашена да и какая косметика выдержала бы потоки слез. А слез она пролила немало – глаза опухли, превратившись в щелочки. Я вдруг подумала, что она должно быть, старше Ксении, /хотя раньше казалась совсем девчонкой.

– Я не заметила тебя, – хрипло сказала она, подходя ближе. Голос у нее садился, как у простуженной. – Ты опоздала?

– Я была тут с самого начала.

– Значит, я тебя просто не разглядела. – Она достала носовой платок и яростно вытерла уже сухие глаза. – Боже мой, как же я поведу машину… У меня все расплывается, и голова… Голова болит ужасно.

Юля сказала, что сама не ожидала, что будет так убиваться в крематории. Если бы устроили нормальные похороны, все бы обошлось. Она к таким церемониям привыкла – ей уже приходилось хоронить родственников и знакомых. Но это…

– Как будто сожгли мусор, – прошептала она. – Под музыку отправили в топку. И все. Черт – это все! А все поехали на дачу и сейчас напьются напоследок. Все, Боже мой…

Она спрятала платок и взглянула на меня, кажется ожидая, что я стану ее утешать. Я не стала. И тут Юля заметила мой странный вид. Думаю, было на что посмотреть – мокрые волосы, горящие щеки, снег, набившийся в ботинки, вся одежда в пятнах. Снег был даже в карманах моей куртки, и теперь я его оттуда, выгребала.

– Господи, где это ты так уделалась? – воскликнула она прежним тоном, чуть язвительным. Вероятно, иначе говорить просто не умела.

– Была в лесу, – мрачно ответила я.

– Что – сейчас?

– Да, прямо сейчас. Грибы искала. – Я взглянула на часы – циферблат запотел изнутри, ох, они сломаются! – и спросила, не собирается ли Юля ехать в центр. Та подняла брови:

– В общем, нет, но если тебя надо подбросить… Идем.

Избавиться от снега, тающего в ботинках, мне удалось только в машине. Я уселась на переднее сиденье, открыла дверцу, разулась и долго вытряхивала обувь. Юля тем временем тщательно напудрилась, накрасила ресницы, губы. Но вид у нее все равно был странноватый и явно подавленный. Некоторое время мы молчали. Потом она сказала, что видела Женю.

– Я тоже его видела, – созналась я.

– Вы так и не помирились?

– Нет. И вряд ли помиримся.

Она стрельнула взглядом в мою сторону, пере хватила руль повыше и вздохнула:

– А он неплохо выглядит. И стрижка ему идет.

Я подумала: надо же, у Ксении горевала, а Женину стрижку успела заметить. Значит, скоро придет в себя. Юля вела машину не очень уверенно очевидно, ей редко приходится это делать. Да и машина, старая, непослушная «Волга», тоже чувствовала себя не очень комфортно. Внутри постоянно что-то скрипело, ухало, и мне начинало казаться, что мы растеряем по дороге половину деталей.

– Зачем он только приехал, не понимаю, – задумчиво сказала Юля.

– Ты о ком? О Жене? Она кивнула:

– Он даже попрощаться не подошел. И все время стоял в стороне.

Да, она всерьез им заинтересовалась! Я поймала себя на том, что немного ревную, и мне вдруг стало смешно. Впервые за все это утро. Какой смысл ревновать теперь?! Уж от этого я, наверное, избавлена навсегда…

– А уехал одним из последних, – продолжали Юля, не отрывая взгляда от дороги. – Заявился оттуда-то весь растерзанный, мокрый, и… Постой, а "то не с ним ты по лесу гуляла?! Она оценивающе оглядела мою куртку, пятнистые от влаги джинсы, взглянула мне в лицо. И сообщила, что мне нужно посмотреться в зеркальце. Я достала пудреницу. Под глазом алела длинная свежая царапина. Какая-то ветка хлестнула меня, когда я догоняла Женю. В волосах торчали скрученные мокрые листья и мелкие сучки. Ну прямо лесная дева из «Пер Гюнта»! Я стала причесываться и почувствовала острую боль в том месте, откуда ветка вырвала клок волос. На работе решат, что я участвовала в драке, а не в похоронах.

– Он тебя побил?! – живо поинтересовалась Юля.

– Это я его побила, – мрачно отшутилась я, борясь со своими волосами. Когда они спутываются, возникает желание отрезать все под корень. Но я этого не делаю. Еще один признак моей нерешительности. Женя всегда говорил, что хотел бы увидеть меня с короткой стрижкой. Зато мама предупреждала, что если я постригусь, то нанесу ей страшный удар. Волосы, дескать, это единственное, чего у меня в избытке. Под недостатком подразумевался, наверное, ум, как в народной поговорке: волос длинный – ум… и т. д.

– Помирились бы вы, – довольно неискренне посоветовала Юля. – Или… Ну, если тебе это сложно, дай мне его телефон, я сама вас сведу!

Я подумала, что если она получит телефон, то разовьет бурную деятельность. Сегодня Женя произвел на нее неизгладимое впечатление. Удивительно, что у нее было еще настроение плакать. Я покосилась на Юлю:

– Боюсь, что кое у кого возникнут возражения он живет не один.

– Да что ты? А с кем?

– С одним… Не важно. – Я взглянула на часы Кажется, на работу я успеваю. – Юля, ты помнит наш разговор на даче? Ты рассказывала, что Иван звонил тебе со студии и сообщил о выгодном предложении?