Мэри Кларк - Тень твоей улыбки

Он поднялся и, прошмыгнув мимо Лэнгдона, взялся за дверную ручку.

– Достаньте деньги к пятнице, – сказал он, – или я пойду в полицию. – Сэмми открыл дверь. – Благодарю вас, доктор, – произнес он достаточно громко, чтобы услышала секретарша. – Вы очень мне помогли. Как вы говорите, «нельзя во всем винить мою старушку. Она сделала для меня все, что могла».

Выходные оказались для Эстер Чемберс весьма тягостными. Ее совершенно выбил из колеи визит Томаса Десмонда и его коллеги из Комиссии по ценным бумагам и биржам. Когда в среду вечером она застала их в вестибюле своего дома, то по просьбе Десмонда позволила им подняться в квартиру.

Там, у нее дома, Десмонд рассказал ей, что комиссия в течение некоторого времени ведет слежку за ее боссом и что против него может быть выдвинуто уголовное обвинение в инсайдерских сделках. [3]

Он также рассказал, что и ее тщательно проверили, но она, безусловно, живет по средствам. Поэтому они уверились в том, что она не замешана ни в какой противозаконной деятельности. Ей было предложено сотрудничать и информировать их о деловых операциях Грега. Особенно они подчеркивали крайнюю важность соблюдения конфиденциальности и сказали, что ее почти наверняка позовут давать показания перед большим следственным жюри.

– Я просто не могу поверить, что Грег Гэннон замешан в каких-то тайных махинациях, – сказала она тогда Десмонду. – Зачем ему это? Дела в инвестиционной фирме всегда шли успешно, и много лет подряд он получает большое жалованье в качестве председателя правления фонда Гэннона.

– Дело не в том, сколько у него есть, а в том, сколько он хочет, – возразил Десмонд. – У нас были и есть мультимиллионеры, которые за всю жизнь не могут потратить полностью свои легитимные деньги, но тем не менее продолжают мошенничать. Некоторые поступают так потому, что это дает им ощущение власти. Но в конце концов, перед тем как их поймают, большинство из них предчувствуют это и начинают паниковать.

«Начинают паниковать». Эти слова убедили Эстер в том, что она не ошиблась. «Грег Гэннон действительно начинает паниковать», – подумала она.

Десмонд огорчился, узнав, что она подала заявление о выходе на пенсию. Он спросил, не может ли она это отменить, но потом одернул себя.

– Нет, не думаю, что это хорошая мысль. Бьюсь об заклад, сейчас он боится кому-либо доверять. Он может истолковать резкое изменение намерений как намек на то, что вы у нас под колпаком. Вы говорите, что выразили готовность остаться еще на месяц?

– Да.

– В таком случае не сомневаюсь, что он этим воспользуется. Сейчас он в большом затруднении. В последнюю минуту не оправдалась важная информация о слиянии. В одном из своих хеджевых фондов он потерял четверть миллиарда. Он не станет прямо сейчас вводить в курс дел нового сотрудника.

«Вот как все поворачивается», – думала Эстер в понедельник утром. Когда в четверг Грег увидел ее заявление, он подошел к ее столу.

– Эстер, меня не удивляет, что вы хотите уволиться. Тридцать пять лет – чертовски большой срок для работы на одном месте. Но мне бы очень хотелось, чтобы вы остались еще на месяц по меньшей мере и занялись отбором кандидатов на ваше место. Когда найдете кого-нибудь достойного, введите ее в курс дела. – Он помолчал. – Или его, – добавил он.

– Я знаю, что вам безразлично, будет ли это мужчина или женщина. Обещаю, что найду себе хорошую замену, – сказала Эстер.

На мгновение при виде обеспокоенного лица Грега сердце Эстер смягчилось. Она разглядела в нем честолюбивого молодого человека, вступившего в отцовское дело через неделю после окончания университета. Но потом вся жалость улетучилась. «При всех его талантах, если он действительно мошенничал, то делал это для себя, манипулируя деньгами, которые с трудом заработали другие люди», – подумала она с презрением.

Томас Десмонд попросил ее узнать календарь встреч Грега.

– Мы хотим знать о его деловых обедах, – объяснил Десмонд. – Не думаю, что все встречи занесены в его официальный календарь. Мы знаем, что некоторые из звонков проходят через ваши офисные телефоны, но далеко не все. Мы прослушали разговоры людей, предположительно сообщающих ему о сделках присоединения и приобретения, но некоторым Гэннон звонил, пользуясь предоплаченной картой. К счастью, у некоторых из его агентов, передающих конфиденциальную информацию, не хватает смекалки пользоваться телефонами, которые мы не могли бы отследить.

– Многие из звонков Грега не проходят через меня, – согласилась тогда Эстер. – Очевидно, у него есть сотовый, но счета за него оплачиваю я. Часто бывает, что я пытаюсь переключить деловой звонок к нему в кабинет, а он не берет трубку. Можно предположить, что он говорит с родными или друзьями, но это случается так часто, что вряд ли он говорит по обычному сотовому.

Отдавая себе отчет в том, что обещала проинформировать Томаса Десмонда о деловых встречах Грега Гэннона, включая его обеды с клиентами, Эстер сказала:

– Мистер Гэннон, я записала вас на обед с Артуром Сэлингом. Заказать для вас столик?

– Нет, Сэлинг хочет встретиться со мной в своем клубе. Это потенциальный новый клиент, и притом крупный. Держите за меня кулачки. – Гэннон повернулся и пошел в свой кабинет, бросив на ходу: – Не соединяйте меня ни с кем, пока я не дам вам знать, Эстер.

– Конечно, мистер Гэннон.

Оставшаяся часть утра была, как обычно, заполнена делами. Позже позвонил исполнительный директор по развитию из больницы Гринвич-Виллидж. На этот раз она не услышала в его голосе привычной сердечности.

– Эстер, говорит Джастин Бэнкс. Как вы, безусловно, знаете, мы планируем создать в больнице новое педиатрическое отделение. Взнос, официально обещанный вашим фондом, просрочен уже на полгода, и, откровенно говоря, деньги совершенно необходимы нам сейчас.

«Бог мой, – изумилась Эстер. – Грег принял это обязательство почти два года назад. Почему деньги еще не выплачены?» Она тщательно подбирала слова.

– Я с этим разберусь, – произнесла она профессионально выдержанным тоном.

– Эстер, нас это не устраивает. – Он повысил голос. – Поговаривают, что фонд Гэннона объявляет о грантах, которые не собирается выплачивать по крайней мере до тех пор, пока они не станут настолько неопределенными, что повод для их финансирования пропадет. Мои коллеги и я настаиваем на встрече с мистером Гэнноном и другими членами правления фонда. Мы хотим объяснить им, что они не должны поступать таким образом с детьми, о которых мы заботимся и надеемся заботиться в будущем.

В понедельник вечером, после первого дня работы в престижной юридической фирме, Скотт Альтерман отправился на пробежку в Центральный парк. В выходные он занимался самобичеванием. Серьезной и непростительной оплошностью было показываться у таунхауса, в котором жила Моника. Ведь он напугал ее, а таким способом своей цели не добьешься.