Дарья Калинина - Почему мужчины врут

Мариша схватила Гавроша и потащила его к своей машине, приговаривая по пути:

–  И правильно тебя твоя бабушка ругала! Святая женщина. А вот ты – дурак, что ее не слушался!

–  Да, я дурак, – признался Гаврош, топая за Маришей. – И бабушка у меня святая. Между прочим, она меня уговаривала к отцу не соваться. А я вот не послушал ее. Не знал бы его и спокойней бы сейчас спал!

Включив печку и немного отогревшись в машине, Мариша потянулась за термосом. Когда она заливала сюда кофе? Кажется, это было уже пару дней назад. Но там еще должно было оставаться на два глотка. Однако, к удивлению Мариши, кофе в термосе не было. Но зато там был чай, и его было очень много! Почти целый термос горячего и сладкого чая.

–  О! – обрадовался Гаврош, втянув носом аромат, поднимающийся от напитка. – Чай! Да еще с мятой! Люблю с мятой!

Чай? С мятой? Мариша в жизни не пила чай с мятой. Не любила этот вкус, поэтому никогда и не заваривала себе эту траву. И чай в термосе она не держала. Кофе – да. Кофе у нее был в термосе всегда. А вот чай – никогда.

И как получилось, что он очутился в ее термосе? И не просто в термосе, в а термосе, который всегда находился в ее машине?! Выходит, свистопляска с «барабашкой» продолжается? Ему стало тесно у нее в квартире, и он решил порезвиться также и у нее в машине? Заварить ей чайку с мятой? Ерунда какая-то!

Между тем Гаврош, не подозревая о терзающих Маришу сомнениях, с удовольствием выпил целую чашку горячего чая, порозовел, отогрелся и окончательно расположился в пользу Мариши. Он даже извинился перед ней.

–  Вы меня простите за то, что я вас прогнать из квартиры отца хотел. Ну, там…

–  Да что там! Проехали и забыли! Я все понимаю!

–  Я хотел этим придуркам раскрыть тайну, кто я есть на самом деле.

–  Понимаю.

–  А потом подумал, а зачем им знать правду? Что это изменит? Отца все равно уже не вернешь. Пусть будет так, как он хотел. Пусть никто из них про меня так и не узнает.

–  Ну, вот твой отец и добился своего. Он умер в ореоле славы величайшего гей-любовника нашего города.

Гаврош не ответил. Он смотрел в окно на опустевший двор, где еще совсем недавно лежало тело его отца. Снежинки падали уже одним сплошным белым покрывалом, окончательно уничтожая все следы и делая землю, машины, деревья и кусты равномерно белыми и пушистыми.

Чтобы отвлечь парня от тягостных мыслей, в которые он явно погрузился, Мариша спросила:

–  А почему тебя так странно зовут? Гаврош?

–  А? Что?

–  Гаврош – это ведь был герой французской революции. Мальчик – сирота и бедняк, погибший совсем юным на баррикадах Парижа во имя свободы Франции? Гаврош – это герой одноименного фильма. Мальчишка гибнет с Марсельезой на губах.

–  Да, бабушка мне что-то об этом говорила. Гимн свободы, и все такое… Но лично я всегда считал, что Гаврош – это сокращенное от Гаврилы. Это мое имя.

–  Так тебя при рождении назвали Гаврилой?

–  Не знаю, кому именно из моих родаков пришла такая дикая идея в голову. Но да, они меня так назвали.

Вывести парнишку из его задумчивости не очень-то получалось. И поэтому Мариша просто спросила его в лицо:

–  У твоего отца было больное сердце?

–  Он никогда конкретно на сердце не жаловался.

–  Но это еще ничего не значит. Многие люди терпят и храбрятся, чтобы не огорчать своих близких своими болезнями.

–  Не тот случай, – покачал головой Гаврила. – Фил обожал, когда его жалели, когда вокруг него хлопотали и ухаживали за ним. Стоило у него заболеть голове или почке, как он тут же впадал в панику, воображал у себя кучу ужасных болезней и несколько дней подряд рассказывал всем кому не лень, какие жуткие мучения он претерпел. Только на моей памяти он пять раз умирал от ангины. Трижды у него была мигрень, так что он опасался опухоли в мозге. Потом его мучили тупые боли в области печени, он считал, что у него чуть ли не цирроз. И у него кололо в почках. Он полагал, что это камни. Но вот на сердце он не жаловался никогда!

–  Ты что-то говорил о том, что твой отец за несколько дней до смерти начал вести себя весьма странно.

–  Да! – оживился Гаврила. – Вот именно, что странно! Вы это правильно подметили!

И еще больше воодушевившись, он принялся рассказывать.

Гаврила очень хорошо запомнил тот день. С самого утра ему следовало зайти к отцу. Они договаривались об этом заранее. Фил планировал поручить рукастому отпрыску починить проводку у себя в квартире. Сам Фил к такого рода занятиям относился свысока. Но принимать помощь со стороны не брезговал. И считал само собой разумеющимся, что родной сын старается для него бесплатно.

Мальчик приехал к точно оговоренному сроку, но отца дома не оказалось. Дверь была закрыта, но у Гаврилы к этому времени уже были свои ключи от дома отца. Он открыл ими дверь, вошел и, убедившись, что отца действительно нету, что он не спит и не моется, попытался до него дозвониться, а потом все же занялся проводкой.

–  Отец вернулся только через два с половиной часа. Я к этому времени уже изрядно упарился и был не прочь поболтать с батей.

Филимона буквально распирало от обилия новостей. Гаврош это видел. И откровенно недоумевал, почему отец таится и мучается, хотя явно хочет поделиться с сыном.

Но Филимон лишь сказал сыну:

–  Встретил одного человека – своего старого знакомого. Ты себе даже не представляешь, кто он такой! Я-то связанную с ним историю и все, что промежду нас было, давно похоронил. А он нет, все равно появился!

–  И что? – поинтересовался Гаврош. – Ты рад?

–  Даже не знаю, радоваться или пугаться. Он предложил мне одно дельце… Очень, надо сказать, выгодное дельце. Если все выгорит, как он говорит, я могу здорово разбогатеть.

–  Разбогатеть?

Помимо воли Гаврош ощутил в груди какое-то странное шевеление. До сих пор он имел возможность неоднократно убедиться в том, что дела его отца очень далеки от настоящего процветания. Возможно, Филимон и воображал себя великим актером, но на его финансовых делах это никак не отражалось. Филимон после развода с женой не имел даже собственной квартиры. Снимал комнату. Или на пару со своим очередным бойфрендом снимал однокомнатную квартиру.

–  В последний раз Филу с квартирой повезло. Он снял комнату в трешке, но в двух остальных комнатах никто не живет. Они стоят пустые. И хозяин разрешал Филу ими пользоваться.

В третьей комнате тоже было почти пусто. То есть мебели там не было. Но Фил не растерялся. Надувной матрас он одолжил у кого-то из своих знакомых. Кресло и два стула взял в театре – они были списаны как старье. Ну, а кухонная мебель уже имелась в квартире. Хозяева установили ее, собираясь жить в квартире сами.

–  А потом у хозяев планы изменились. Они укатили жить на несколько лет за границу. Чужих пускать в квартиру не хотели. Вот тут и пригодился Фил.