Елена Михалкова - Манускрипт дьявола

В приступе отчаяния она подтащила сломанный стол к двери и перегородила выход. Но что толку, если дверь открывалась наружу! На всякий случай Тошка взгромоздила сверху стул, а сама прижалась к стене слева от входа, схватив оставленное ей на ночь ведро.

У нее хватило сил подшутить над собой. «Девушка с ведром… Жаль, оно без содержимого».

Она не услышала, а почувствовала по сквозняку, что дверь открыли. Кто-то наткнулся на стол и выругался – должно быть, Гарик.

– Э-э, Синеглазка, – позвал он. – Выдь-ка сюда. Иди, не бойся.

Голос у него был сдавленный и лишенный интонаций. «Отчего он не заходит? Боится меня?»

– Выдь, а? Мы тебя отпускаем!

Раздался скрежет – стол поехал по полу. Гарик сунулся внутрь, увидел Тошку, прижимавшую к себе ведро, и словно нехотя поднял то, что было у него в руке – длинноствольный черный пистолет, очень похожий на зажигалки, которые Тошка видела в магазинах подарков. Только на этом, в отличие от зажигалок, была накручена какая-то шайба – круглая, почти на конце ствола. Дуло ходило вверх-вниз, словно оружие само выбирало, куда ему стрелять. Девушка сползла на пол, прижимаясь спиной к стене, и дуло опустилось за ней следом.

– Ну, ты это… Подойди поближе! – попросил Гарик, взводя курок.

Его просьба придала всему происходящему налет полнейшего абсурда.

– Что, боишься промахнуться? – осипшим голосом спросила Тошка. Краешком сознания она изумилась тому, что еще способна говорить. – Может, попросишь меня саму в себя выстрелить?

Охранник не ответил. Ему что-то сказали из-за приоткрытой двери – Тошка не видела, кто стоит за ней, – и Гарик словно окаменел. В эту секунду он стал похож на хорошо исполненную восковую куклу – полуоткрытый рот, стеклянный взгляд, устремленный на Тошку… Ничего живого, человеческого в нем не осталось – только готовность стрелять по приказу человека, скрытого от нее створкой двери.

В последний миг она не выдержала и зажмурилась, ожидая выстрела. Однако вместо глухого хлопка послышался удар, что-то тяжелое упало на пол, и девушка вжала голову в плечи. Она была уверена, что Гарик уронил стол, зашел внутрь и теперь стоит в двух шагах от нее, нацелив свое оружие ей в голову.

– Сань, вроде цела, – сказали прямо перед ней, и Тошка открыла глаза.

Гарика в комнате не было. Перед Тошкой сидел незнакомый парень с простоватым лицом и внимательно смотрел на нее. Она громко вскрикнула, и тут же рядом появился еще один, похожий на первого. Теперь она разглядела, что оба в защитной форме цвета хаки, на головах – закатанные черные шапочки.

– Носилки нужны? – озабоченно спросил второй, поглядев на Тошку сверху вниз. – Или сама выйдет?

– Носилки тебе нужны? – перевел первый. – Или сама выйдешь?

– Сама… – вытолкнула из себя Тошка, ошеломленная происходящим, и второй поднес ко рту рацию, в которой что-то шипело:

– Она внутри, носилки не нужны, отбой. Отбой, говорю!

Рация прошипела в ответ и отключилась.

– Что происходит? – прошептала Тошка.

– Спокойно, не дергайся, – сказал парень и вдруг быстро ощупал ей руки и ноги, слегка надавливая. – Так, здесь все нормально. Встать точно можешь?

– Могу. А где… эти? – по-прежнему шепотом спросила Тошка, начиная понимать, что все плохое, кажется, закончилось. – Гарик и еще один… Я его не видела.

– Не видела – так посмотришь. Вставай! На, держись.

– Нет! – Тошка ожесточенно затрясла головой, вцепилась в руку спасителю. – Я не хочу! Я не пойду! Он меня убьет!

– Тише, тише! Никто тебя не убьет! Их всех взяли, так что можешь никого не бояться.

– Взяли? – чуть не плача, переспросила она.

– Взяли, точно тебе говорю. Так что иди, не трусь.

По-прежнему держась за руку парня, Тошка осторожно вышла из комнаты. Длинный коридор был заполнен людьми в такой же форме, что и ее сопровождающий. Она заметила лежащего на полу Гарика – кажется, без сознания.

А в конце этого коридора стоял Лешка Баренцев, и руки у него были скованы наручниками.

Тошка встала как вкопанная, не сводя с него глаз.

– Вот этот товарищ, которого ты так боялась, – сказали сзади. – Узнаешь?

Тошка сделала несколько шагов. Ей захотелось сказать, что произошла ошибка, что такого не может быть, что все эти люди в форме и с оружием должны немедленно, сейчас же отпустить Баренцева! Это же Лешка!

Она не понимала, почему он сам молчит и не пытается оправдаться. Поэтому Тошка позвала, не дойдя до него:

– Леш! Леш, ты чего?!

Он поднял на нее взгляд, и Тошка словно споткнулась.

Лешка стал – выгоревший. Только раньше он был выгоревший снаружи, а теперь стал – изнутри. За его голубыми глазами Тошка видела черное, сожженное дотла, пустое и страшное.

– Леш… – беспомощно повторила она. – Ты чего? Зачем, Леш?

Баренцев отвернулся.

– Забираем их, – сказал кто-то у Тошки над ухом; она вздрогнула и обернулась.

Ей снова показалось, что вокруг невероятно много людей, – она даже не смогла понять, кто отдал приказ, – хотя в коридоре находилось не больше пяти человек. Когда же Тошка повернулась обратно, Баренцева уже не было. Вместо него к ней приближались трое. Двоих, идущих впереди, она никогда не видела раньше: высокого широкоплечего здоровяка, чем-то похожего на медведя, и худощавого парня с копной взъерошенных светлых волос. А следом за ними, крутя замотанной бинтами головой и явно не замечая ее, быстро шел…

– Максим! – закричала Тошка, кто-то шарахнулся от нее в сторону. «Во голосина прорезался…» – услышала она.

– Тошка!

Растолкав здоровяка и светловолосого, Максим бросился к ней, подхватил, прижал к себе, ощупывая ее трясущимися руками:

– Здесь больно? А здесь? Тоша, где болит? Скажи мне, не молчи! Тебе врач нужен? Тошенька, маленькая моя, я тебя сейчас в больницу отвезу, и там врач тебя посмотрит! Ты только не бойся ничего, поняла? Прямо сейчас поедем… там врачи хорошие… Знаешь, какие хорошие? Мне перелом за две недели вылечили! Помнишь, я зимой на физкультуре руку сломал? Господи, ну что ты плачешь!

– Арефьев, – сказала Тошка, глотая слезы, – ты посмотри на себя. Как дурак себя ведешь, честное слово. Почему у тебя вся башка в бинтах?

Он замолчал, тяжело дыша, и вдруг отпустил ее, ссутулился, бессильно повесив руки вдоль тела.

– Макс, ну ты чего! – перепугалась она. – Макс! Со мной все в порядке, честное слово! Ну что ты, Максим?

– Я… боялся, – проговорил он, с трудом выталкивая слова из глотки. – Тоша… ты… То есть…

Он оборвал фразу. У него вдруг не осталось сил даже не то чтобы сказать что-нибудь.

Тошка обняла его, уткнулась лицом ему в плечо.

– Я тебе записку оставила, – сказала она. Из-за того, что все слова уходили ему в рубашку, голос получался совсем глухой. Слезы текли сами, и на рубашке расплывалось мокрое пятно.