Диана Бош - Забытый грех

– Ну ум ладно, с ним все понятно. А гордыня-то тут при чем? Разве гордость – это плохо?

– Ты путаешь два понятия – гордость и гордыню, дитя мое.

– Но разве это не одно и то же? – озадаченно спросила Ася.

– «Виновен я: гордыней обуянный, обманывал я бога и царей», – процитировал он Пушкина. – Понимаешь, Ася? «Гордыней обуянный…» Гордость-то как раз качество положительное, потому что это нормально – уважать себя и гордиться собственными успехами. Гордыня же – это нечто запредельное, надменность, высокомерие. Один из семи смертных грехов, между прочим.

Ася долго молчала, обдумывая, и потом робко, глядя на Матвея, с уважением спросила:

– Послушай, почему ты такой умный и в охранники пошел? Неужели лучше работы не нашлось?

– Гордыня довела. – Матвей глухо засмеялся.

Ася вытаращила глаза:

– Это как?

– Давай, Асенька, как-нибудь в другой раз, хорошо? Мне не хочется сейчас об этом вспоминать.

Но она затрясла головой и взмолилась:

– Ну пожалуйста, расскажи! Я должна знать, как в жизни правильно поступать! Научи меня.

Матвей колебался. С одной стороны, ему не хотелось ворошить прошлое: слишком многое придется рассказывать и пояснять, с другой – девушка смотрела на него с таким доверием и открытостью юности, что обмануть ее ожидания ему было неловко.

– Ладно, слушай. Когда мне было чуть больше двадцати, я закончил военное училище. С детства мечтал о военной карьере, и вот – свершилось. До сих пор помню ощущение гордости, полета: я исполнил свою мечту! Дальше начались армейские будни. Но мне и там было грех жаловаться – довольно удачно все складывалось, я вовремя получал очередные звездочки, казалось, чего еще желать? Но мне не хватало главного – свободы.

– Ну и что, это нормально. Что здесь особенного?

– Да в моей истории, Асенька, вообще ничего особенного нет. Так, рядовая жизнь, как у всех. Но мы отклонились от основной темы – от гордыни. Я, собственно, почему с военного училища начал рассказ? Мне кажется, именно тогда у меня впервые появилось чувство, что я непогрешим. Слишком мне все легко давалось. Уйдя из армии, я открыл свой строительный бизнес и неплохо преуспел в нем. Обороты росли, деньги текли рекой, ну и у меня от успехов закружилась голова. Появилось чувство, что я всемогущ и мне никто не указ. С женой разошлись – она сама подала документы на развод: ей надоели мои измены. А я не стал ее удерживать. С друзьями рассорился, точнее, они тихо уходили, а я этого не замечал. Представляешь, мне в тот момент реально казалось, что мне никто не нужен! Наверное, и не был нужен… У меня все было – любимая работа, деньги, рестораны, вечеринки. Времени на скуку не оставалось. И вдруг…

Он замолчал, и на лицо его набежала сумрачная тень. Ася напряженно следила за Матвеем, не решаясь вторгнуться в его воспоминания, но, когда она пошевелилась, почувствовав, как занемела рука, он вздрогнул и взглянул на нее отстраненным взглядом. Будто напрочь забыл о том, где он и о чем говорил.

– Ты разорился, да? – тихо спросила она.

Но он в ответ отрицательно качнул головой:

– Нет. Не совсем. Однажды поздно ночью я возвращался один домой. Мне не хотелось ни с кем делить постель, хотелось тишины и одиночества. И вдруг, проезжая по мосту, я с ужасом увидел мелькнувшую тень. Что-то в облике худенькой хрупкой девчушки мне напомнило мою тринадцатилетнюю дочь. Не знаю, как поступила бы ты, а я остановил машину, хотя и знал, что на мосту это строго запрещено, и кинулся за ней. Я так и не знаю, была ли это она или мне просто почудилось. Когда спустя три недели я очнулся в больнице – а я был все это время в коме, – рядом со мной сидели бывшая жена и моя любимая дочь. Я пытался узнать, что случилось с девочкой на мосту, но мне так никто ничего и не объяснил. Списали на расстройство воображения.

– Не было ее?

– Вроде бы нет. Но я очень отчетливо видел девочку той ночью. А теперь я вовсе не уверен: была ли она? Может, это судьба так распорядилась, чтобы поставить меня на край.

– А что с тобой тогда произошло?

– Меня сбил едущий навстречу автомобиль. Вот такая глупая история.

Ася в задумчивости принялась грызть ноготь, потом, ошеломленная пришедшей на ум мыслью, удивленно вскинула глаза:

– Матвей, я не поняла: а бизнес-то твой куда делся? Раз ты не разорился, то как же все-таки в охранниках оказался?

– А, – Матвей махнул рукой, – дело свое я продал. Решил, что всему виной деньги и это несчастье со мной – предупреждение. Мог ведь и не очнуться от комы. Или еще там, на мосту, умереть.

Асю подмывало спросить, куда делись деньги от проданного бизнеса: раз он так хорошо шел, должна же была остаться немалая сумма? Но она застеснялась и промолчала.

Матвей внезапно ответил сам, будто прочитав ее мысли:

– Деньги я в благотворительный фонд отдал, на лекарства больным лейкемией детям. Все до копеечки.

Ася ахнула:

– И жена не против была?

– Представь себе, нет. Она меня в этом поддержала, потому что давно тосковала по нашим старым, пусть и не богатым, но очень счастливым временам. Странно звучит, да?

Ася молча пожала плечами. Разумеется, такой поступок был абсолютно непонятен ей.

– Теперь у нас все хорошо. Слава богу, я не успел потерять семью. Хотя, признаться, это вовсе не моя заслуга.

– Неужели совсем, ни капельки денег не жалко?

Матвей засмеялся.

– Сейчас порой жалею. Не надо было все отдавать: дочь подрастает, ей учиться предстоит. Но что сделано, то сделано.

– Но ты же можешь работу с высокой зарплатой найти или новый бизнес начать? – недоуменно подняла брови Ася.

– Не могу. Рано мне. Чувствую, не готова еще к новым испытаниям моя душа. Лучше уж быть бедным и живым да дочь самому воспитать, чем оставить ее богатой сиротой.

Воцарилась тишина. Матвей, выговорившись и стараясь отвлечься от тягостных мыслей, снова уткнулся в журнал, а Ася все думала и думала над его словами, но так и не смогла решить для себя – прав он или не прав. Ей, с таким трудом воспитывавшей сына, было страшно даже представить, как она своей собственной рукой отдает все деньги на благотворительные нужды. Потом решила, что раз ей таких денег никогда не заработать, то нечего и гадать. Она подошла к окну и, навалившись на подоконник животом, уставилась на улицу. Там два автомобилиста тщетно пытались доказать друг другу, кто прав, а кто виноват. Видно, в их споре истина не рождалась, потому что они не прекратили ссориться и кричать друг на друга, даже когда подъехала патрульная машина. Увидеть, чем закончится дело, Асе так и не удалось. Заметив подъезжающий автомобиль Александры, она тихонько ойкнула и поспешно нырнула за прилавок.

Неожиданно для себя она обнаружила, что после утреннего инцидента стала бояться Александру. С одной стороны, она испытывала к ней искреннюю благодарность, а с другой – опасалась допустить новую оплошность и попасть под увольнение. Поэтому, стоило в магазин войти двум юным покупательницам, как Ася с чувством огромного облегчения занялась ими. Она увлеченно показывала сережки, колечки и браслеты, стараясь не встречаться с начальницей взглядом. Ася немного расслабилась только тогда, когда Александра исчезла за дверью, ведущей из зала.