Екатерина Гринева - Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение

Я стиснула зубы – главное выбраться отсюда живой. Все остальное в настоящий момент значения не имеет.

Забор был примерно два метра, и так просто через него мне было не перемахнуть. Я пробежалась вдоль забора и, наткнувшись на раскидистую яблоню, забралась на нее и по ветвям спустилась на землю с другой стороны забора. Я старалась производить как можно меньше шума, но все равно в последний момент толстая ветка предательски разломилась пополам, и я шлепнулась вниз. Но тут же вскочила на ноги и побежала вперед.

Я не знала, в какой стороне находится шоссе и правильный ли я выбрала путь, но страх подстегивал меня, и я неслась вперед по мере моих сил, которые были явно на исходе. Мое тело было одним сплошным синяком, ноги страшно болели, и я стала все чаще и чаще останавливаться, делая передышку.

Легкий шум раздавался справа, и я пошла туда, надеясь, что выйду к шоссе. В темноте ничего не было видно, и вскоре я свалилась в овраг, по дну которого протекал ручей. Тонкий лед хрустнул от тяжести моего тела, и я почувствовала, как холодная вода проникает в сапоги. Я встала и снова пошла вперед: в сапогах было сыро, и ноги стремительно мерзли – я уже перестала чувствовать пальцы.

К пустынному шоссе я вышла уже порядком окоченевшая. Я подняла руку и стала голосовать.

Около меня притормозили «Жигули», и водитель, мужчина лет тридцати, принялся внимательно рассматривать меня.

– Я… я… – зубы стучали от холода.

– Эк, тебя развезло. Чего тут делаешь-то?

– Долго рассказывать, – хмуро бросила я. – Мне в Москву надо.

– Мне и самому туда надо. Сколько заплатишь-то?

– У меня с собой денег нет. Но я заплачу, когда домой приеду. Поднимусь к себе и заплачу. Можете со мной наверх пойти, если не верите. Я… не могу здесь стоять. Я просто умру от холода! – воскликнула я.

С минуту-другую мужичок в кепке разглядывал меня, словно прикидывал: стоит ли со мной связываться и не пациентка ли я психиатрической клиники, сбежавшая от опеки врачей-санитаров.

– Я нормальная, – быстро сказала я. – Честное слово! Просто меня похитили. Я заплачу вам, сколько хотите.

При этих словах он дернулся.

– Три тысячи. Не меньше.

– Хорошо. Я согласна.

Я нырнула в машину, села сзади и сразу почувствовала, как холод медленно ползет вверх – до самой макушки. Я принялась энергично растирать руки и дуть на них, пытаясь согреть своим дыханием.

Мой попутчик пытался было пристать ко мне с расспросами, но я быстренько отшила его. Разговаривать после всего пережитого не хотелось, да и голова болела и соображала плохо.

В Москву мы приехали в начале пятого. Шофер потопал за мной наверх, судя по выражению его физиономии, он боялся, что я утеку от него и оставлю без денег. Я позвонила Егорычу. Звонить пришлось долго; сосед крепко спал и только после того, как я пару раз поколотила в дверь ногами, он открыл и разохался.

– Маргарита! Что с тобой? – кинулся он ко мне. – Где ты так? – бестолково восклицал он и кружился вокруг меня.

– Все потом, Егорыч! – устало сказала я, прислонившись к стенке. – Сейчас дай мне ключи, и я пойду домой.

– Сейчас, сейчас! Да ты вся обледенела, Маргарита. Губы синие, как у покойника.

– Вы там потом с покойниками разберетесь, – подал голос шофер. – У меня смена рабочая начинается. Можно деньги получить и уехать? А вы потом между собой все выясните.

– Товарищ торопится, Егорыч.

Тот дрожащими руками полез в тумбочку и стал судорожно шарить в ящике.

– Ничего не вижу, – пожаловался он. Я подошла к тумбочке и нашла свои ключи.

– Вот они.

– Чем помочь тебе?

– Ничем. Мне, самое главное, выспаться надо.

– Ноги разотри водкой. А то простынешь. Водка есть? Подожди, я тебе сейчас дам. От наших посиделок осталась.

Егорыч нырнул в глубь квартиры, а вынырнул оттуда с бутылкой.

– Бери, Маргарита! Пользуйся.

Я оценила щедрый подарок соседа и ушла, прижимая бутылку к груди.

Отдав деньги шоферу, я захлопнула за ним дверь и без сил пошлепала в ванную. Несмотря на то что ужасно клонило в сон, я понимала, что мне жизненно необходима горячая ванна. А потом я разотрусь водкой. Для профилактики простуды.

В ванной я лежала недолго: голова была тяжелой и в ней постоянно всплывали обрывки разговоров с бандитами, бледное лицо Игоря и его рассказ.

Не так просто приехал он в Москву, подавила я вздох. А поначалу мне мозги на этот счет пудрил. Ничего он просто так не делает. Нужно завтра звонить Белякову, пусть едет с утра в тот особняк и вызволяет Игоря. Может быть, там и Мишку прячут. Но у меня плохое предчувствие в отношении Динкиного мужа: сдается мне, что его уже нет в живых… Им такого опасного свидетеля оставлять ни к чему.

Еще… я встала из воды, и она заплескалась возле колен, нужно позвонить Панину и предупредить его насчет того типа. А то следующая очередь за ним. Интересно, вычислили ли они Панина? Или еще нет?

Подождать до утра или позвонить прямо сейчас? Я вылезла из ванной и пошла в комнату.

Посмотрев на большие часы, висевшие на стене, я подумала, что «утро – весьма условное понятие». Вообще-то, оно уже наступило, стрелка показывала половину шестого.

Я набрала номер Панина, но никто не подходил. Может, спит? Или… я потрясла трубкой. «Ну, Панин, подходи!» молила я.

Но телефон не отвечал, и я легла спать, поставив будильник ни девять. Три часа я сосну, а потом буду звонить Белякову. Безотлагательно. Я быстро растерлась водкой Егорыча и нырнула под одеяло.

Беляков слушал меня внимательно, даже не перебивал и не чертыхался, как это бывало с ним, когда он особо сердился.

– Значит, опиши этот особняк. Да поподробнее, в деталях. Ничего не упускай. Как ехать, помнишь? Подключим местную милицию. Опять ты, Рита, вляпалась!

– Я не вляпалась, – защищалась я. – Просто я поехала спасать…

– …Мужа подруги, – закончил за меня Беляков. – Это мы уже слышали. И неоднократно. Значит, так, сидишь дома и без глупостей. Потом я тебя вызову для дачи показаний. Усекла?

– Усекла, Ром! Честное слово.

– Надеюсь, – проворчал Беляков и дал отбой.

Разгадка была близка, разгадка была совсем рядом. Она хранилась на флэшке, которую у меня украли. Кто-то из своих, как сказал Эрнст Кляйнц. Кто-то зашел и украл.

А что… если у меня был Эрнст Кляйнц. Когда я спала, он вполне мог уйти из дома и сделать дубликат ключей. Панин говорил, что в «Эдем» ходят и иностранцы. Может быть, Эрнст Кляйнц украл у меня флэшку и убивал девушек.

Если он убийца – что тогда? Я утоплюсь или буду продолжать жить дальше? В России он уже полгода…

А что ты о нем знаешь, сказал мне внутренний голос. Ровным счетом ничего, кроме того, что он очень внимательный и хорошо целуется. У него замечательный серый свитер и большие руки, как мохнатые еловые лапы. Он спокойный. Но это спокойствие обманчиво. Вот и все. И еще он хорошо катается на лыжах, любит скорость, был в Японии и видел «ихнее все» – Фудзияму. У него есть сын, с которым бывшая жена ему не дает видеться. Пожалуй, и вся информация об Эрнсте Кляйнце.