Виктор Пронин - Брызги шампанского

– Да отдал бы я им эти деньги! – со стоном произнес Выговский. – Нельзя, Вася! Завтра потребуют еще столько же. И мы будем до конца дней своих работать на эту банду! Стоит им дать миллион – и мы на крючке! Они счастливы, что потеряли своих пятерых! У них за спиной крылья справедливости и возмездия! Им все можно, понял? Теперь им все можно!

Снова зазвенел телефон, и Выговский, подняв трубку, некоторое время молча слушал.

– Да, я хорошо слышу... Да... Когда? Понял. А подробности? Понял.

Разговор продолжался минут десять, и за все это время Выговский не меньше десятка раз произнес это «понял». И с каждым разом произносил это слово все тише, все безнадежнее. Положив трубку, посмотрел на своих соратников.

– С чем я вас и поздравляю, – сказал он.

– Спасибо! – брякнул Здор.

– Докладываю... Только что, в эти самые минуты, в своем кабинете расстрелян Слава Горожанинов.

Ни Мандрыка, ни Здор не произнесли ни звука. В каком-то оцепенении сидели в креслах и молча смотрели на Выговского. А тот точно с таким же выражением смотрел на них.

– Кто позвонил? – спросил Мандрыка, обретя наконец способность что-то произносить.

– Секретарша.

– Она же – его жена, – пробормотал Здор.

– Да.

– Как держится?

– Лучше, чем можно было ожидать. Истерика начнется позже.

– Что она рассказала?

– Пришел какой-то тип... Не то электрик, не то телефонный мастер. Моток проволоки на плече, в руке сумка. Говорит, что начальник вызывал. Его, конечно, пропустили. Через несколько секунд раздались выстрелы. Она сразу и не поняла, что это выстрелы. Мужик вышел, на прощание рукой махнул. Дескать, счастливо оставаться. Когда она вошла в кабинет, Слава уже был мертвый. Три пули в груди.

– В голову не стрелял? – уточнил Здор.

– Не было надобности.

– А этот тип...

– Говорит, что где-то его видела, он вроде бы ей знаком... Но сейчас ничего вспомнить не может.

– А дальше куда он делся? – спросил Мандрыка.

– Смотри последние известия, – Выговский кивнул в сторону телевизора. – Доложат со всеми подробностями, покажут, куда вошла каждая пуля, откуда каждая пуля вышла, как рыдает вдова, как безутешны осиротевшие дети. И утром покажут, и вечером, и в обед, и в ночном выпуске. Труп нашего Славы неделю будут по всем программам мурыжить. Вскрытие заснимут, какие органы как повреждены, в результате какой именно пули смерть наступила... Как воронье, на трупы слетаются, а потом неделями от этого кровавого пиршества оторваться не могут, все доклевывают, доклевывают. До последней капли крови. Кто-то за эти передачи хорошо платит.

– Известно кто! – хмыкнул Здор.

– Зачем вот только? – спросил Мандрыка.

– Как зачем? – удивился Выговский. – Народ запугать, ужас разрушения, тлена и смерти внушить людям. Чтоб боялись жить, боялись детей рожать, чтоб знали, в какой страшной стране живут, и стремились разбежаться по странам сытым и счастливым.

– Стрелять их надо, – буркнул Здор.

– Кого? – спросил Мандрыка.

– Всех этих трупоедов!

– И до них дело дойдет.

– Не дойдет, – усмехнулся Выговский. – Разбегутся в те самые страны, куда они всех так настойчиво зазывают. Уж виллы куплены, счета открыты, яхты на теплых волнах парусами играют... Помнишь, Вася, недавно передача была в последних известиях... Патология новорожденных. Как без ног, без рук младенцы рождаются, откуда у кого какая кишка торчит, какая жижица вытекает из головы, какого цвета эта жижица... Подобное во всех странах случается. Но там знают – это медицинская, специальная тема. У нас же показывают в последних известиях, вечером, когда страна у телевизоров замерла. Трупоеды называют это свободой слова.

– А цель? – спросил Мандрыка.

– Чтоб люди боялись детей рожать. Девочка с мальчиком, поженившись и увидев эту передачу... Они не только на разных подушках будут спать, они на разные улицы разбегутся, чтоб только с ними такого не случилось. И вот результат – в стране каждый год на миллион меньше населения. Такая работа больших денег стоит. И трупоеды эти деньги получают.

Произошло так, как и предсказывал Выговский. В вечерних новостях убийство Горожанинова показали во всех подробностях – как лежал Слава, разметавшись на залитом кровью ковре, показали три входных отверстия в груди, три выходных отверстия в спине, бьющейся в истерике женой полюбовались, сумев просунуть объектив камеры между ладонями, чтоб страна видела вдовьи слезы, чтоб миллионы видели ее обезумевший от горя взгляд. И как выносили труп в черном пакете, как анатом перед вскрытием пальцы совал в пулевые отверстия, показывая любознательному корреспонденту изменения, происшедшие с телом после смерти. Радостно сверкая глазками от возбуждения, корреспондент все это старательно заснял и, ничего не скрывая, не утаивая, показал стране.

Хорошая передача получилась, с обстоятельным текстом, крупными планами, психологическими подробностями. Даже детишек Славиных заснял усердный корреспондент, двух детишек, зажавшихся в угол от всех этих объективов, осветительной аппаратуры, от дяди, который совал объектив камеры прямо в лицо, чтоб десятки миллионов людей видели, какие печальные и заплаканные глазки у горожанинских детишек...

Но самое удивительное сообщили в конце – убийцу задержали.

Надо было такому случиться, что как раз в тот момент, когда он в халате электрика выбегал из управления железной дороги и впрыгивал в поджидавшую его во дворе машину, в ворота въезжал грузовик. Люди, выбежавшие вслед за убийцей, стали махать водителю руками: остановись, дескать, не проезжай дальше. Водитель ничего не понял, неудачно переключил скорость, и мотор заглох. Набежавшие люди выволокли из машины и убийцу, и водителя.

Вскорости выяснилось, что водитель вообще посторонний человек и убийца просто подхватил его на улице и попросил подвезти.

Тот подвез.

Выходя из машины, убийца попросил его не выключать мотор, дескать, спешу, опаздываю, в общем, как смог, припудрил мозги...

И ничего из этого не получилось, потому что грузовик...

Показали и грузовик в воротах, и перепуганного водителя, который уже и не рад был, что оказался замешанным в этой истории.

Но самое потрясающее произошло в конце передачи.

Раздался телефонный звонок – звонил начальник лагеря Усошин Николай Иванович.

– Я знаю убийцу, – сказал он. – И знаю, на кого работает.

– Откуда, Коля? – спросил Выговский.

– Он сидел у меня.

– Долго?

– Лет пять сидел. Мы за это время хорошо с ним познакомились. С разных сторон. Неплохой, в общем, парень, но озабоченный какой-то. Видно, жизнь его крепко прижала, если взялся за такой заказ. Не для него эта работа, потому и попался.

– Это все хорошо, – протянул Выговский. – Это все хорошо, – повторил он с безнадежностью в голосе. – Нам бы знать, кто его послал, кто заказчик.