Виктор Пронин - Божья кара

Позвонил Слава Ложко.

– Ты куда пропал, мужик? Жив?

– Местами.

– Почему не заходишь?

– Похвастать нечем, Слава. В себя прихожу потихоньку... Загляну, куда ж я денусь. Там Карадаг на месте?

– Кое-что осталось... Приходи прямо сейчас, а?

– Завтра, Слава, ладно? В середине дня.

– У меня кое-какие новости. Не крутые, но... Как посмотреть.

– Буду, Слава. Кровь из носа буду.

– Ты осторожней с кровью-то! А то что-то многовато ее последнее время в нашей жизни.

– Виноват. Исправлюсь.

Так ничего и не нашел Андрей до самого вечера. Единственное, что он сделал к приходу Жоры и Аделаиды, – снес в комнату все, что хотел просмотреть еще раз, – учебники, тетради, альбомы, рисунки Лены. Сгреб в одну кучу одежду, коробки, чемоданы, свалил все в комнату и запер дверь на ключ.

Зачем он это сделал, Андрей, наверно, и самому себе не смог бы объяснить. Почему-то показалось, что никому из посторонних ничего этого видеть не надо, не надо ничего касаться. Только он разговаривал с Леной и Светой, только ему они сказали о портрете убийцы, и рассказывать об этом кому-либо Андрей считал не просто ненужным, а недопустимым. Это касалось только его, и никого больше. Он почему-то был уверен, что чужое вмешательство обесценит просьбу Лены и Светы, да и портрет может исчезнуть, раствориться, как исчезали и растворялись в пространстве те же Лена и Света.

Еще раз обойдя балкон, кухню, прихожую, проверяя, не забыл ли чего, Андрей откинул штору на кухонном окне и увидел, что подоконник завален бумагами, тетрадками, папками, к которым он так и не прикоснулся.

– Мать твою за ногу! – воскликнул он в ужасе и, захватив все это в охапку, отнес в комнату. Разбираться времени уже не оставалось – в окно он увидел торопящихся гостей.

– Ну вот, явились – не запылились, – пробормотал Андрей, направляясь в прихожую. Без восторга пробормотал, скорее с легким недовольством, но, вспомнив про обещанные котлеты, смягчился и дверь открывал с радушной улыбкой.

Гостей оказалось трое – Жора, Аделаида и с ними Костя, который уже накрывал им на стол в гостинице Аделаиды. Тогда он по совместительству был еще и вахтером, а сейчас нес довольно объемистую кастрюлю в целлофановом пакете и еще один пакет с коньяком, лавашем, зеленью и прочими дарами крымской земли.

– Хочешь, стихи почитаю? – спросил Жора вместо приветствия.

– С утра жду!

– Посвящается тебе, Андрей, и всем приезжим...

– Потрясающе! – похвалил Андрей. – Но мои мысли все-таки о котлетах... Значит, так... Вот плита, вот сковородка, вот масло, в этом ящике вилки и ножи, пьют здесь в основном из чашек, поскольку рюмки позорно малы, да и разнокалиберные какие-то... Вам они вряд ли понравятся.

– Костя! – прозвучал властный голос Аделаиды. – Ты все слышал?

– О рюмках?

– Нет! О плите и сковородке?

– Что-то слышал...

– Приступай. Глоточек выпьешь?

– Присоединюсь, – скромно потупился Костя, и уже через минуту-вторую все чашки на столе были наполнены ровно наполовину – надо сказать, что грамотно разлить в непривычную посуду удается далеко не каждому, сноровка нужна, верный глаз и твердая рука. Видимо, всем этим Костя обладал в полной мере и знал это за собой. Отойдя в сторонку, он окинул быстрым взглядом свою работу, убедился, что всем налито поровну, и оглянулся – все ли увидели, заметили, оценили?

– Видим-видим, Костя, – отметила Аделаида. – Как всегда, безукоризненно.

– Тогда помянем, – сказал Жора. – Красивая была женщина Света... И имя ей соответствовало вполне – светлый человек. Грешной была? Да, случалось, как и со всеми нами. Но она не переступила предусмотренное Богом. И товарищ надежный... Когда шли бесконечные злые дожди, когда хмель дурманил голову и ни одной машины не было на всем протяжении от Феодосии да Судака... Куда я мокрый и пьяный волокся... Я волокся сюда. И ни разу меня Света не прогнала. Душ, махровое полотенце и вот этот диван. Она уходила раньше, где-то в магазине подрабатывала... Просыпаюсь – ключи на столе, рядом вот эта самая чашка с коньяком, кусок хлеба и вареное яйцо. Подозреваю, последнее яйцо из холодильника. – Жора смахнул слезу. – Выпьем.

Выпили молча. Поставили чашки на стол. Присели – кто на диван, кто на табуретки. Первым как бы очнулся Костя.

– Я, наверно, начну? – спросил он.

– Да, конечно, – кивнула Аделаида.

Костя сходил в ванную, помыл руки, нашел какую-то миску, вывалил в нее фарш из кастрюли, достал из пакета плоские фиолетовые луковицы, укроп, петрушку. И в какой-то момент остановился в радостной своей суете, оглянулся беспомощно, скользнул взглядом по столу, по полкам, по гвоздикам, вбитым в стену, и механически, не думая, что делает, рванулся в коридор, распахнул дверцу встроенного шкафа, выдернул из стопки белья полотенце и, захлопнув дверцу, вернулся на кухню.

Ни Аделаида, ни Жора не обратили внимания на этот его вполне естественный поступок. Понадобилось полотенце – он взял полотенце и продолжал возиться с котлетами.

Заметил Андрей.

Весь день проведя в поисках портрета, он все еще находился в состоянии повышенного внимания к мелочам. И то, что проделал Костя, его не просто удивило – озадачило. Чужой человек, первый раз оказавшись в незнакомой квартире, не раздумывая, не спрашивая, где что лежит и чем можно воспользоваться, бросается в коридор, не сомневаясь, что именно там, во встроенном шкафу, лежит вещь, которая ему понадобилась, протягивает руку в темноту шкафа, безошибочно берет полотенце и как ни в чем не бывало возвращается на кухню...

Андрей, сидя на диване, опустил голову, опасаясь, что вот сейчас Костя спохватится, столкнется с ним взглядом и сразу поймет собственную оплошность...

И Костя спохватился.

Медленными, вязкими движениями вытер руки от остатков фарша и осторожно оглянулся. Аделаида смотрела в кухонное окно, Жора листал свой блокнот, подыскивая стихотворение, которое было бы уместно в этой компании, Андрей удрученно уставился в пол и, казалось, вообще ничего не видит вокруг...

Чуть приподняв голову, Андрей увидел, не мог не увидеть, как Костя облегченно перевел дух, его движения сразу стали быстрее и четче, приобрели осмысленность. Он громыхнул сковородкой, шлепнул сырую котлету сначала в блюдце с мукой, потом на сковородку, рванулся к столу и, разлив остатки коньяка по чашкам, снова вернулся к котлетам...

– Так, – пробормотал Андрей. – Что-то в этом есть...

– В чем? – спросил Костя, обернувшись.

– В этой нашей встрече... Коньяк, тост за упокой, котлеты, которых мы ждем не дождемся...

– Будут котлеты! – весело заверил Костя. – Через десять минут!