Диана Бош - Разносчик пиццы

– Не надо. Пожалуйста. Я тебя очень прошу!

Валерия затрясла головой и, забыв о манерах, размазала слезы по лицу руками.

– Теперь я могу получить ответ на свой первый вопрос? Почему ты до сих пор одинок?

Филипп ласково провел кончиками пальцев по ее щеке.

– После двух неудачных попыток я понял, что однолюб…

И он наклонился к ее губам.

Кухарка Полина, которая как раз зашла на веранду протереть пыль, едва от неожиданности не выронила тряпку, а потом тихо, на цыпочках, пошла прочь.

Александра вернулась на кухню и уселась за стол, подперев щеки руками. Аманды уже не было, только Полина деловито сбивала венчиком в миске белки.

– Ну что, успела ты своего майора перехватить? – она на мгновение оторвалась от работы, чтобы задать вопрос, и тут же снова дробно застучала по металлу.

– Подполковника, – машинально поправила Александра. – Успела.

И она тяжело вздохнула.

Полина отставила в сторону миску, села рядом и тоже подперла щеку рукой.

– Нравится он тебе, да? – Она внезапно перешла на «ты», заговорщицки понизив голос.

– Вот еще, – фыркнула Александра, – больно надо.

– Нравится, – убежденно кивнула Полина, заулыбавшись. – А подполковник хорош, да. Не женат?

– А я почем знаю? – неожиданно ощетинилась Александра, но сразу размякнув, добавила: – Вроде бы нет.

– Ты ему тоже нравишься.

– Ой, да что вы! И с чего только это взяли?!

– А ты не спорь. У меня глаз наметанный, я такие дела сразу вижу. Как он глазом-то за тобой зырь-зырь. Так бы и съел. Но это пока ты не видишь, а как повернешься, он сразу строгость на себя напускает. Точно говорю – запал он на тебя.

Александра подумала немного, глядя в потолок, потом пожала плечами и встала.

– Можно, я кофе себе сделаю?

– Вари.

– Лень мне. Я просто кипятком залью.

Она насыпала в чашку ложку смолотого кофе, налила крутого кипятка и села за стол, накрыв чашку блюдцем.

– А сахар? – спросила Полина.

– Не-а. Не хочу. Я с сахаром кофе редко пью, только если с лимоном или с апельсином.

– Надо же, с апельсином. Никогда не пробовала, надо будет как-нибудь сделать.

Александра взяла салфетку и карандаш, лежавший тут же на столе, и начала задумчиво рисовать. Она изобразила дом, сад и птицу над ним. Потом взяла следующую, и на ней появилась Мара, сидящая на большом валуне. На лице ее застыло выражение напряжения и страха. На еще одной салфетке Александра повторила лица женщин, которых уже нарисовала для Лямзина.

Полина, казалось, была довольна, что все ушли, а Александра осталась. То ли ей не с кем было поговорить, то ли она действительно воспылала симпатией к девушке, но она суетилась вокруг нее, то и дело предлагая чего-нибудь вкусненького и болтая без умолку. Замолчала она только раз, когда скосила взгляд на салфетки.

– Хорошо рисуешь, быстро. И лица знакомые, – она близоруко сощурилась, но потом махнула рукой, – все равно не видать, а очки лень искать. Ты бы мне хоть рассказала, как там все было?

– Где? – непонимающе моргнула Александра.

– Ну… там… – Полина зябко поежилась, – ну, у Мары…

– А, – кивнула Александра. – Да я ничего толком и рассмотреть не смогла – сразу сознание потеряла.

– Да ты шо! – Полина прикрыла рот рукой в испуге. – Так страшно было?

– Ага. Я не ожидала, что на меня так подействует, вроде бы не маленькая уже. Но вид крови… запах…

Александра, вспомнив все, судорожно сглотнула.

– На, попей водички, – придвинула ей стакан с минералкой Полина. – И что ее, правда ножом?

– А вы откуда знаете?

– Так земля слухами полнится. Вы еще там были, а сюда уже слухи приползли. Думаешь, чего толпа-то сразу вокруг вас собралась?!

– Понятно. Да, у нее ранение в живот. Жуткое совершенно, не ожидала, что мне так трудно будет на это смотреть. Только увидала, сразу дурнота подступила, и я бух – в обморок.

Она закончила рисовать и подняла салфетку на уровень глаз, чтобы оценить.

– Сейчас очки все-таки найду, – пробормотала Полина, – дюже хочется на рисунок посмотреть. Я когда-то тоже рисовала, мечтала в художественное поступать. Да куда там! Вышла замуж, и вся моя наука закончилась на том. А теперь ни мужу, ни сыну не нужна – выгнали меня из дому.

Полина продолжала искать по ящичкам очки, одновременно исповедуясь Александре:

– Муж у меня красивый, высокий, статный. Ревновал меня в молодости сильно. Ты не смотри, что я сейчас как поганка, я когда-то красивая была, на Софию Ротару похожа.

– Да, есть что-то, – кивнула Александра, всматриваясь в ее черты.

– Уже не то. Высохла красота. Да и как ей не пропасть, когда никому я стала не нужна? Женщина когда красива? Когда знает, что любима. А я на себе уже давно крест поставила – ну, не нужна и не нужна. Вон даже зубы лень пойти вставить – выпали, а я так и хожу беззубой старухой. Знаешь, раньше сильно душа болела и обида была. А сейчас уже остыла. Пусть живут как хотят. Осталась у меня одна давняя подруга. Я к ней как раз и ездила в гости с ночевкой. Так что идти мне некуда. Если Артур Сергеевич не выгонит, так и буду здесь век доживать.

Она наконец нашла очки, водрузила их на нос и взяла в руки рисунок Александры.

– Так это ж Лада, а это – вроде бы Домна, – всмотревшись, сказала она.

– Кто?

– А ты их не знаешь, что ли? Лада – мать Мары, а Домна – ее тетя.

– К-как это? – Александра начала заикаться от волнения. – Вы не ошибаетесь, Полина? Они же вроде бы того, покойные уже.

– Ты что, нарисовала, и сама не знаешь – кого? Не живые они уж, да. Только молодые они на рисунке, я как-то фотографию старую видела, Лада мне показывала, точно они в молодости.

– Странно, – пробормотала Александра. – А что там за случай с помешательством брата был? Мне Мара рассказывала.

Полина вздохнула.

– Темная история. У них почти двенадцать лет разницы в возрасте, то есть он младше сестры. Вроде бы как комиссовали его из армии из-за травмы, а потом какие-то странности у него появляться стали. Правда, никто не видел, но Мара рассказывала. А потом одной дождливой ночью что-то у них там произошло. И когда Мара домой вернулась, застала мать и тетку мертвыми, а брата в невменяемом состоянии. Так он и сидит в психушке до сих пор.

– Уже не сидит, – сказала Александра. – Я краем уха слышала разговор: сбежал он.

– Свят, свят, – Полина набожно перекрестилась. – Никак он сестру-то порешил?

– Не знаю. Если честно, я уже совсем запуталась. Как только у меня мысль какая появляется, так обязательно новые факты ее опровергают. Вот сейчас нарисовала женщин, будучи уверена, что они убийцы, а оказалось, что они сами давно уже мертвы. Ладно, пойду я, по саду пройдусь.

Она налила себе еще одну чашку кофе и вышла в сад. Остановившись, сделала маленький глоток и поморщилась. Кофе был еще слишком горячим, и рот сразу наполнился гущей.