Диана Бош - Разносчик пиццы

Он набрал номер ее мобильного телефона, но она, как обычно, не отвечала. Ни за что не снимет трубку, если его ждет! Вот такой характер противный – считает, что сам должен заехать и предупредить.

Лямзин посмотрел на часы, прикидывая, может ли он все-таки заскочить на пару минут к Таисии. В принципе, решил он, ничего не случится, если на место происшествия приехать чуть позже: уж труп-то точно никуда не убежит. А если по окраинным улицам поехать, то, возможно, и пробок получится избежать.

На маленькой узкой улочке, куда он свернул с трассы, было полно луж. Лямзин принялся аккуратно объезжать их, опасаясь скрытых под водой рытвин, и только хотел увеличить скорость, как из-за большого раскидистого куста на очередном повороте выбежала девушка в белом. В свете фар, перед тем как затормозить, он успел увидеть бледное лицо, расширенные от ужаса глаза и резко ударил по тормозам.

С остервенело бьющимся сердцем он выскочил из автомобиля и кинулся к распростертому на мокром асфальте телу.

– Эй, девушка, вы живы?

Правая рука ее с крепко зажатой в ней театральной сумочкой, густо усыпанной стразами, была откинута в сторону. Почему-то именно эти крепко сжатые пальцы вселили в него надежду, что самого страшного не произошло и девушка жива. Он осторожно убрал волосы с ее лица и прикоснулся двумя пальцами к шее, нащупывая пульс.

– Вы слышите меня? – тихонько окликнул он, быстро нажимая на кнопки телефона другой рукой. – «Скорая помощь»? Але!

Звонок сорвался, и трубка часто запищала.

– Не надо. – Девушка открыла глаза и села, обхватив руками колени.

– Что – не надо? – от неожиданности опешил он.

– «Скорую» не надо. Не люблю.

Он и сам не сразу понял, что с ним происходит. В груди вдруг разлилось сладкое тепло, дыхание участилось, а сердце забилось быстро-быстро. Давнее, сто лет назад забытое чувство, которое бывает только в детстве, охватило его.

Аня Комарова, его первая любовь, жила в соседнем дворе и часто ходила со скрипкой мимо. А он каждый раз замирал и подолгу смотрел ей вслед. Однажды он все-таки решился заговорить. Подбежал так близко, что видел каждую веснушку на ее худеньком лице; слушал ее дыхание, смотрел в смеющиеся глаза и… не смог выдавить из себя ни слова. А она, постояв немного, повернулась и ушла, махнув на прощание рукой.

Как же он был в нее влюблен! Она казалась ему инопланетянкой, богиней, случайно спустившейся на землю. Тоненькая, с трогательными золотистыми завитками у лба и огромными, вытянутыми к вискам, как у олененка, глазами.

Им так и не удалось поговорить. Спустя полгода она уехала с родителями куда-то за Урал, и больше он никогда ее не видел.

Повзрослевшая копия его давней мечты встряхнула роскошными волосами и посмотрела на него с прищуром.

– На надо «Скорую». Не люблю. Вообще больницы не люблю, в принципе.

– Слава богу… вы живы… – Он противно запинался и презирал себя за это. – Напугали до смерти. Я, кажется, вас сбил.

От вырвавшейся последней фразы ему стало особенно стыдно. Глупость получилась какая-то.

– Серьезно? – она засмеялась. – А я-то думала, что сама упала. Об машину с разбегу ударилась и упала.

– Простите, я несу ерунду. Я хотел сказать… рад, что вы живы.

– Жива, – она кивнула и поморщилась, потерев шишку на затылке, – но, похоже, изрядно стукнулась головой.

– Срочно едем в больницу! – испуганно вскочил Лямзин. – Давайте я помогу вам подняться.

– Идите к черту, – она отпихнула его руку. – Никуда я с вами не поеду. И уж тем более в больницу, сказала уже!

У взрослой богини оказался дурной характер.

– Что значит – не поеду? – занервничал он. – А если сотрясение мозга?

– Нет у меня никакого сотрясения, я симптомы знаю. А если и есть, то слабое.

– Ну, хорошо, допустим. Тогда позвольте, я вас домой отвезу, только назовите куда.

Она так долго думала, будто забыла и о вопросе, и о присутствии Лямзина. Он уже хотел было напомнить о себе, когда она вдруг резко встала и посмотрела полными слез глазами.

– Нет у меня дома.

– Как это – нет? – Он окинул внимательным взглядом модное платье, правда, теперь изрядно подпорченное грязью, изящные туфельки на шпильке и очень красивую и, похоже, дорогую сумочку, украшенную стразами Сваровски, и скептически скривился: – Не верю.

– Ну и не верьте.

– Бросьте. Вы не похожи на бродяжку.

– Вы меня не так поняли, – устало отмахнулась она. – Впрочем, это неважно.

– Почему? Идти вам некуда, в городе в таком виде появиться нельзя: все платье испачкано. К тому же голова болит. Наверное, все-таки есть место, куда вас можно отвезти? К знакомым, к родным, друзьям?

Она молчала, не отвечая и разглядывая освещенное фонарем дерево со скворечником на нем, и Лямзин вспылил:

– Короче, я виноват и на дороге вас бросить не могу. Но и ждать, пока вы решите, куда же все-таки ехать, – тоже. Потому что у меня работа, и я тороплюсь.

– Вечером?! – Она повернула голову и иронически ухмыльнулась. – Только не говорите мне, что вы на своем «мерсе» «бомбите».

– Знаете что, мне не до шуток. Сделаем так: вы поедете со мной и посидите у меня в машине. А когда я освобожусь, отвезу вас туда, куда скажете.

– А в Париж?

– В пределах разумного.

Она надулась и засопела.

– Никуда я с вами не поеду. А вдруг вы маньяк?!

– О господи! Да на кой вы мне сдались, больно надо. Вот, смотрите.

Он достал из кармана удостоверение сотрудника милиции и развернул его к свету фар.

Она внимательно рассмотрела фотографию и печать, критически сравнила с оригиналом, сощурив глаза, и вздохнула:

– Начинаю верить, что я неудачница. Даже под машину приличную не смогла попасть, под ментовскую угодила.

– Да уж, конечно, бандит был бы предпочтительнее, – обиделся Лямзин. – Садитесь в машину и не выпендривайтесь: в грязном платье вас первый же патруль заметет. Как бродяжку. И очутитесь в окружении так вами нелюбимой милиции, причем чинами пониже и надолго.

– Какой изысканный стиль! Какой налет аристократизма и культуры!

– Садись уже, богема немытая.

– Грубиян.

– Гюрза.

– И не трогайте меня своими грязными руками! Я сама сяду.

Она ловко увернулась и села на переднее сиденье, выдернув из-под двери пышную юбку и зло зыркнув на Лямзина. Он кротко вздохнул:

– Вот и делай людям добро.

Потом быстро обогнул машину по периметру, сел за руль и, газанув, сорвался с места. «Дилемма решилась, – подумал он. – К Таисии теперь можно не ехать: обязательно просечет, что я не один, и устроит грандиозный скандал».

А потом будут подозрения, догадки, построения версий, он начнет оправдываться, а она – злиться и молчать. Ну уж дудки. Лучше пусть бесится из-за того, что он не приехал, хоть обещал, – меньшей кровью обойдется.