Филлис Джеймс - Женщина со шрамом

Летти очень хотелось ответить, что она и не собиралась ничего обсуждать, но времени хватило лишь на то, чтобы пробормотать: «Конечно». Она отметила, что Кэндаси сразу же постаралась избежать всяких обсуждений, заявив, что хочет посмотреть, где ей предстоит ночевать. К ней тотчас же подошла Хелина, и они обе исчезли в восточном крыле, которое теперь, когда там, после того как опечатали отделение для пациентов, поселилась Флавия, грозило стать неудобно перенаселенным. Маркус, позвонив Дэлглишу, получил разрешение сходить в Каменный коттедж, чтобы забрать необходимые ему вещи и книги, и уже присоединился к сестре в восточном крыле Манора. Все были сдержанны и заботливы. Никто не задавал неудобных вопросов. Но по мере того, как время приближалось к полудню, казалось, что воздух жужжит от невысказанных мнений и предположений, главным из которых, разумеется, было почему же все-таки Летти решила поднять крышку морозилки. Поскольку в конце концов кто-то обязательно произнес бы это вслух, Летти все острее и острее ощущала потребность нарушить молчание, несмотря на их договоренность с Кэндаси.

Приближался час дня, а ни от Дэлглиша, ни от его сотрудников все еще не было ничего слышно. За ленчем в столовой оказалось всего четверо: мистер Чандлер-Пауэлл, Хелина, Флавия и Летти. Кэндаси попросила, чтобы им с братом ленч подали в ее комнате. Обычно в операционные дни Чандлер-Пауэлл и его бригада ели позже, если он вообще успевал нормально поесть. Однако в другое время — вот как сегодня — он присоединялся к тем, кто ел в столовой. Порой Летти с неловким чувством думала о том, что все немногие домочадцы Манора должны бы есть вместе, но она понимала, что Дин, например, счел бы, что роняет свое достоинство как шеф-повар, садясь за еду вместе с теми, кого должен обслуживать. Он, Ким и Шарон ели вместе, на кухне, примыкающей к квартире Бостоков. Меню было простое: на первое минестрон — куриный суп с овощами, на второе — террин из свинины и утки, печеный картофель и зимний салат. Флавия, положив себе на тарелку салата, спросила, знает ли кто-нибудь, когда можно ожидать появления полицейских, и Летти поспешила ответить, но собственный небрежный тон показался ей самой каким-то ненатуральным.

— Они ничего не сказали, когда мы были в Каменном коттедже. Думаю, они сейчас заняты исследованием морозилки. Вероятно, они ее заберут. Я не могу объяснить, почему я открыла крышку. Мы уже уходили, и я сделала это совершенно импульсивно, может быть, просто из любопытства.

— Ну и хорошо, что вы ее открыли, — отозвалась Флавия. — Он мог пролежать там много дней, пока полицейские обшаривали бы всю округу. Ведь пока они не заподозрили, что ищут труп, зачем бы им открывать эту морозилку? Зачем вообще кому-то это делать?

Мистер Чандлер-Пауэлл нахмурился, но ничего не сказал. Воцарилось молчание, которое нарушила Шарон, явившаяся, чтобы унести тарелки из-под супа. Период непривычной праздности ей быстро наскучил, и она соизволила взять на себя некоторое количество необременительных домашних обязанностей. У двери она обернулась и произнесла с необычной для нее живостью:

— Наверное, в деревне серийный убийца на свободе ходит. И выдергивает из всех нас одного за другим. Я книжку читала — Агату Кристи: там как раз про это рассказывается. Они все были на том острове отрезаны, а между ними серийный убийца оказался. В конце только один в живых остался.

— Что за ерунда, Шарон?! — Слова Флавии прозвучали очень резко. — Смерть мисс Грэдвин — разве это похоже на работу серийного убийцы? Они убивают по шаблону, в своей характерной манере. И зачем такому серийному убийце прятать труп в морозилку? Впрочем, возможно, твой маньяк одержим морозилками и уже сейчас ищет другую, чтобы запрятать туда свою новую жертву.

Шарон открыла было рот, чтобы так же резко возразить, но, поймав взгляд Чандлера-Пауэлла, передумала и ногой захлопнула за собой дверь. Никто ничего не сказал. Летти понимала, что если высказывание Шарон и было неуместным, то реплика Флавии нисколько не исправила положение. Убийство — преступление, оказывающее пагубное влияние на всех и вся, оно исподволь изменяет отношения, которые, пусть даже не очень близкие, были легкими, ненапряженными, в частности, ее отношения с Кэндаси, а теперь и с Флавией. Не могло быть и речи об активном подозрении, скорее обострялось состояние неловкости, возрастало понимание, что другие люди, другие умы и души непознаваемы. Но Флавия ее тревожила. С тех пор как сестре Холланд был закрыт доступ в ее гостиную в западном крыле, она стала в полном одиночестве прогуливаться в саду или шла по липовой аллее к Камням и возвращалась с глазами, гораздо сильнее припухшими и покрасневшими, чем это могло быть от резкого ветра или неожиданного ливня. Впрочем, думала Летти, неудивительно, что Флавия вроде бы острее других прореагировала на смерть мисс Грэдвин. Ведь она и Чандлер-Пауэлл потеряли свою пациентку. Для них обоих это обернулось профессиональной катастрофой. К тому же ходили слухи о ее отношениях с Джорджем. Когда они бывали вместе в Маноре, это всегда были отношения хирурга и операционной сестры, иногда они казались даже излишне официальными. Разумеется, если бы в Маноре они спали вместе, кто-нибудь да заметил бы. Но Летти задавалась вопросом, не объясняется ли смена настроений Флавии, несвойственная ей раньше раздражительность, пристрастие к одиноким прогулкам, какой-то иной, чем смерть пациентки, причиной?..

По мере того как день подходил к концу, Летти становилось ясно, что новая смерть вызывает гораздо больше скрытого интереса, чем страха или тревоги. Робина Бойтона почти никто не знал, кроме его двоюродных сестры и брата, а из тех, кто его знал, он практически никому особенно не нравился. И ему по крайней мере достало приличия умереть не в Маноре. Никто не решился бы высказать эту мысль с таким черствым равнодушием, но сотня с лишним ярдов, отделявшая дом от Каменного коттеджа, знаменовала не только физическую, но и психологическую отдаленность от трупа, который большинство обитателей Манора хотя и могло себе представить, все же не видело воочию. Они чувствовали себя больше зрителями, чем участниками драмы, изолированными от активных действий, и уже начинали ощущать, что беспричинно отстранены от участия в них Дэлглишем и его группой, просившими у них информацию и так мало давшими им взамен. Мог, который благодаря своей работе в саду и на территории усадьбы имел возможность задерживаться у ворот, скармливал домочадцам крупицы сведений. Он докладывал им о возвращении группы оперативников, о прибытии фотографа и доктора Гленистер и, наконец, о том, что тяжелый, угловатый мешок для трупов вывезли на колесных носилках из коттеджа и погрузили в зловещий фургон-перевозку. Получив это сообщение, компания обитателей Манора собралась с духом, готовясь к встрече с Дэлглишем и его группой.