Наталья Солнцева - Мантия с золотыми пчелами

– О чем задумались? – спросил Марк.

Люси встрепенулась и внутренне обругала себя. В кои-то веки попался нормальный мэн, а она ударилась в воспоминания.

Между ними завязался обычный разговор – о погоде, о том, где лучше провести отпуск: в Европе или на островах. Люси робко кокетничала, дабы сразу не отпугнуть потенциального ухажера. Он ни о чем ее не расспрашивал и о себе не распространялся. Она последовала его примеру, сознательно избрав подражательное поведение. Так было проще. Ей надоело попадать впросак.

«Всадник без головы» оказался крепким напитком. Сделав несколько глотков, Люси захмелела. Мужчина напротив улыбался, откровенно поглядывая на ее грудь. Слава богу, за размер ей краснеть не приходится. То, чем обделила природа, теперь легко восполнить за деньги. Будь у нее бюст, как сейчас, муж бы ее не бросил!

Когда Люси пьянела, мысль о муже появлялась сама собой, словно чертик из табакерки. Хорош был, мерзавец! И деньги умел зарабатывать, даром, что на государственной службе. Впрочем, этот, кажется тоже ничего…

Люси невольно пришло на ум знакомство с бывшим мужем. Это случилось на Рождество, в ресторане. Она была Снегурочкой – приехала от фирмы по вызову вместе с Дедом Морозом развлекать публику. В свои двадцать Люси выглядела на шестнадцать: юная, светлокожая, светлоглазая, светловолосая, с трогательным румянцем на нежных щеках, с розовыми нетронутыми губами, в платье из синего атласа, расшитом серебром и стразами, в шапочке с белой опушкой…

Будущий супруг много выпил. Черт знает, кого он в ней тогда увидел – девочку-Снегурочку, дочь Весны и Мороза или воплощение чистой любви. Она подыгрывала ему, как могла, как получалось. Наверное, он влюбился не в нее, а в принцессу из снежного царства, холодную и неприступную. Ему лестно было растревожить ее ледяное сердце, разгорячить ее кровь… Из ресторана они поехали к нему, провели восхитительную ночь, полную страсти и сумасшедших признаний. Снегурочка молчала, как ей было положено, и, боясь своего счастья, сдержанно принимала пылкие ласки возлюбленного. За окнами шел густой снег. Они пили шампанское и закусывали черным виноградом. Наутро он сделал ей предложение, она ответила согласием. Вряд ли оба понимали, что делают. Их закружила, заморочила рождественская сказка, сентиментальная вера в чудо…

До самого момента обмена кольцами Люси не верила, что все происходит наяву. Потекли супружеские будни – день за днем, ночь за ночью. Она ждала темноты и боялась дневного света. При свете они казались такими разными – муж и жена.

– Хочешь, устрою тебя на работу? – как-то вскользь предложил он. – Секретаршей в какой-нибудь департамент?

– Почему не в твой? – удивилась она.

– Зачем же мне позориться? Извини, детка, но ты двух слов связать не можешь и пишешь, вероятно, с ошибками!

Она засмеялась, потому что он попал в точку. Тогда на его лице впервые появилось выражение брезгливого недоумения…

– С вами все в порядке? – Марк наклонился через столик, обдавая ее запахом «Дживанши».

– Д-да… – очнулась она. – Просто коктейль ужасно крепкий… Я, кажется, не смогу подняться…

Люси сделала еще глоток и попробовала встать на ноги. Ее хохот потонул в звуках банджо, которое терзал джазмен в ковбойской шляпе.

– Отвезти вас домой?

Марк чуть ли не на руках вынес ее на улицу. Стояла тихая летняя ночь. В траве стрекотали сверчки. На парковочной площадке двое мужчин курили, беседуя вполголоса. Город, расцвеченный огнями, жил своей тайной и порочной жизнью. Люси едва соображала, что с ней происходит…

– Я… вас… совсем не знаю… – выдавила она.

– Это легко исправить.

– У меня… голова… кружится…

Он усадил ее в машину и завел двигатель.

– Говорите адрес…

Если бы Люси была чуть трезвее, она бы испугалась. Незнакомый человек везет ее неведомо куда…

Жизнь то была или сон? Сначала сказочный, потом кошмарный. Разве думали, гадали ее родители, какая злая доля выпадет их любимой дочери? Вместо царственного мужа – постылый насильник; вместо золотого венца – монашеское покрывало; вместо счастья и радости – горе и слезы; вместо привычной роскоши – нищета; вместо почета – посрамление и поругание; вместо славы – забвение…

Даже имя у нее отобрали, нарекли при постриге Ольгой. Пусть! Она о том не жалеет. Все минуло, кануло, сердце облилось кровью, запеклось, окаменело. К прежнему возврата нет и не будет. Недолго уж осталось ей томиться душою и телом, скоро прекратятся ее страдания: придет за ней смерть. Не разлучница – долгожданная посланница милосердных небес, что соединит ее навеки с теми, кого она любила. С дорогим батюшкой, с ласковой матушкой, с милым братцем, с красавцем женихом…

В сумрачной келье холодно – едва греет маленькая жаровня с углями, присланная из милости Шуйским [6] . Но это не спасает от пронизывающей сырости. А может, совсем остыла душа старицы Ольги, бывшей царевны Ксении Годуновой, злополучной дочери царя Бориса…

Выросла она у подножия трона, в неге и холе, в шелках и бархате. Расцветала, осознавая незавидную участь русских царевен. Выдать замуж за иноверца – для московского государя грех, а православного жениха не сыскать, чтобы по происхождению своему был достоин руки царской дочери. Вот и сохли высокородные девицы в изукрашенных светелках, укрывались от мира в тихих обителях. Печальною чередою проходили они, безвестные, безгласные, по свету и исчезали во тьме веков… Воистину, родиться в порфире еще не значит вкусить наслаждений земных!

Иную судьбу сулила Ксении переменчивая фортуна. Отец ее, став царем, сразу начал искать иноземного принца – в женихи образованной и прелестной отроковице. Бог наделил Ксению и умом, и красотой. Ни мала ни велика, стройна, лицом румяна, черноглаза и черноброва, с длинными пышными волосами, заплетенными в косы, с телом будто из сливок, «млечною белостию облиянна» – настоящая красная девица из народных сказаний. При том она была обучена чтению, письму и музыке, знала латынь, ездила верхом и умела танцевать. Борис Годунов, мечтая устроить счастие единственной дочери, вел переговоры с правящими домами Западной Европы.

Звездочеты, коих он созвал на тайный совет, предсказали ему, что он будет царствовать всего семь лет.

«Хоть бы семь дней!» – воскликнул честолюбивый Годунов. Шапка Мономаха грезилась ему днями и ночами, жажда самодержавной власти затмевала рассудок. По сути, он и без царского венца управлял государством Московским при физически слабом Федоре Иоанновиче [7] . Пока царь молился и самолично пел на клиросе, Борис делал все, что положено делать монарху, пекущемуся о благосостоянии своих подданных. Со смертью «постника и молчальника» Федора оборвалась линия Рюриковичей. Борис Годунов – «худородный боярин», – завладев троном, не мог чувствовать себя уверенно. Породнившись с законным отпрыском европейской королевской династии, он надеялся упрочить свое положение. Отчасти этим объяснялась его одержимость «достать» для царевны знатного жениха. Русские бояре казались ему холопами, недостойными руки Ксении. Эх, кабы знать, что ждет впереди!