Татьяна Степанова - ДНК неземной любви

– У начальства интересуйтесь, они за охрану ответственны, это охраны дело смотреть, чтоб по ночам тут никто не шастал, только...

– Что – только?

– Нечистый, не к ночи будь помянут, кому хочешь, любой охране глаза отведет, вот что я скажу.

Катя обернулась – тон у сторожа... о чем это он ?

Стук стал громче, а потом они увидели старую липу, а возле нее троих рабочих, демонтировавших низкое мраморное ограждение одного из захоронений. С ним, с этим захоронением, что-то было не так – под липой, уткнувшись в землю, лежал сломанный мраморный крест. Часть мраморной плиты – отколотую – сняли и прислонили к соседней ограде. На дорожке между могилами остановился мини-трактор с прицепом, полным песка. Еще двое рабочих накладывали песок лопатами на тачку и везли к липе, грунт под которой обвалился, образовав что-то вроде ямы или глубокой промоины.

– Тут засыпем. Выровняем, потом там будем засыпать.

Вонь...

– Там надо было сначала, а не здесь!

– Нам здесь заплатили, хозяин участка нанял, а там... там подождет, милиция пока не велела ничего трогать.

– А вот и милиция, бог в помощь, похоронная команда, – пророкотал участковый Зайцев. – Тут вот коллеги из Москвы на могилу дочки судьи хотят посмотреть.

– Так вот она, она самая и есть, – сторож Полыхалов указал на...

Провалившийся грунт... Открытая могила...

Катя не сразу осознала то, что видят ее глаза. Буквы на отколотой части мраморной плиты: БЕЛ... Белоусова Лари...

Она подошла к провалу. Другая часть мраморной плиты косо съехала вниз. Буквы... Лариса Глебовна... дата рождения, дата смерти... Ей было всего двадцать два года, когда она умерла, нет, когда ее убили.

– Что здесь у вас? Что это с могилой? – спросила капитан Белоручка.

Рабочие только покосились, хмыкнули неопределенно. Она обернулась к сторожу:

– Что с могилой, я спрашиваю? Ее что, кто-то вскрыл?

– Никто не вскрывал. Само оно, понимаете? Я ж объяснял, вот когда хозяин участка Глеб Сергеевич сюда приезжал... я на биллютне был в ту ночь, а тут гроза... ну, может, молния, откуда мне знать, и ливень сильный, а здесь вода близко, вот и подмыло, земля и просела. А потом вообще вниз, – Полыхалов бормотал что-то явно невразумительное.

– Тут раньше еще глубже яма была, гроб выперло, мы засыпали уже много, – хмуро сказал один из могильщиков. – Знаешь, Полыхалов, не бухти и рот свой закрой.

– Как это все могло провалиться? – Лиля Белоручка подошла к самому краю. – Да это просто невозможно!

– Все возможно. Само оно...

– И памятник вон на земле валяется. – Эксперт Сиваков присел на корточки возле поверженного креста, оглядывая мраморный скол у основания. – Следов внешнего воздействия нет, если бы ломом или лопатой – обязательно следы бы остались, а тут рваный скол, видимо, центр тяжести сместился, когда грунт поехал. А красивый был крест, заметный.

– По нему и ориентировались, – буркнул Полыхалов.

– Кто ориентировался? – быстро спросил участковый Зайцев.

– Откуда мне знать.

– Ты ж сам сейчас сказал – по нему ориентировались. Кто?

– Ну мы. Все мы, кладбищенские.

– Ой ли, только ли кладбищенские? Ну-ка выкладывай, что тут в ту ночь у вас творилось?

– Да не знаю я! На биллютне я был, я ж говорю. Биллютню из поликлиники, может, показать? – сторож Полыхалов окрысился.

И по тому, как он окрысился, Катя и все присутствующие поняли: сторож врет, явно что-то недоговаривая.

– Мы думали сначала, что это акт вандализма, – сказал участковый Зайцев. – Но администрация уверяет, что в провале этом грунтовые воды виноваты, да и по всему видно, что лопатой здесь никто не орудовал и крест не опрокидывал намеренно. Лопатой во-он там, чуть поодаль, работали, яму копали.

Между могил прошли к стене кладбища. Катя увидела калитку и ощутила, что тошнотворный запах усилился.

Возле стены имелись свободные участки, выставленные на продажу. Некоторые уже огородили, кто-то покупал места захоронений впрок.

Катя зажала нос рукой. Вонь... Яма... Четырехугольная яма, свежевырытая, с осыпавшимися краями. А там, на дне...

– Убитое животное, свинью зарезали, и кровь в яму спускали, – сказал участковый Зайцев. – Здоровенная свинища, центнера на полтора. Утром после той грозы ночной охрана все и обнаружила, позвонили к нам в дежурку. Я тут все уже осматривал – там, в кустах, тележка брошена, а вокруг все истоптано было, много следов. Человек десять минимум здесь ночью хороводилось. И следы протекторов на обочине – там, за калиткой. Машины парковали, подъехали со стороны леса. А сама калитка...

– Охрана ее должна проверять, им за это деньги платят, – буркнул сторож Полыхалов.

– Калитка открыта была настежь. И ощущение такое, что приехать-то приехали, дело сделали, а потом все бросили. В спешке уходили отсюда, – сказал участковый Зайцев.

Лиля Белоручка нагнулась и потрогала землю на краю ямы. Гниющая туша свиньи была там, внизу.

– Кровь, кажется.

– Да там в яме кровищи свиной полно, – Полыхалов смотрел в сторону могилы Ларисы Белоусовой. – Одновременно все и делалось и там, и тут... Они-то, ну те, кто приехал, дьяволил-то, ноги свои унесли, а оно... оно само...

– Что само, что оно? О чем вы говорите, Полыхалов? – Лиля Белоручка повысила голос, но в тоне ее не слышалось прежних ноток уверенности.

– Оно... уж и не знаю, как и назвать. Когда кто-то мертвецов кровью кормит, оно... оно все, все может. Свет, воля... Думаете там, в земле сырой под плитой, под крестом, ему лежать охота? Нет, оно сюда хочет, в мир, на волю, к нам.

– Что вы несете? – спросил эксперт Сиваков. – Пьяны, что ли?

– Я и ему так сказал, Глеб Сергеичу, хозяину участка. Само оно на волю из могилы выбралось свежей крови отведать.

– Родители Ларисы Белоусовой приезжали на кладбище?

– Один он, все пять лет один он сюда ездит и деньги мне за догляд приплачивает.

– А его жена? Мать девушки?

Полыхалов только махнул рукой.

– Вам не кажется, что этот сторож и половины не сказал того, что ему известно, – шепнула Катя участковому Зайцеву.

– Само собой, скажет, если спрашивать станем не здесь и не так. А что вы из Москвы так срочно приехали? Какая надобность возникла с этими Белоусовыми? – участковый Зайцев требовал у Кати разъяснений как у «своей», «областной». – Дом их загородный в Мирном. Моя это территория, дом пустует давно. Сам Белоусов туда носа не кажет. А жена его... вы же про жену интересуетесь? Она после похорон дочери умом вроде как повредилась. У нас слухи в отделе ходили – не то чтобы развелись они, а... в монастырь она ушла, бросила разом и мужа и все.

Ту оперативку, которая прошла в родном Главке в понедельник утром с «присутствием коллег из МУРа», Катя потом вспоминала долго.