Татьяна Степанова - ДНК неземной любви

Поднялись наверх. Спальня – явно родителей, с большим шкафом и кроватью, все застелено газетами. Еще одна комната и...

– Как тут пусто, – Катя оглядела стены. – Кровать и ту разобрали, вон матрас у стены... Странно, словно хотели все здесь разрушить. Обычно родители, когда с детьми происходит несчастье, берегут их комнату, весь интерьер в неприкосновенности. А тут все убрано, словно хотели с глаз долой...

– Чтобы не напоминало, тяжело порой смотреть, – Лиля Белоручка подошла к стене, на которой висела полка с книгами. – Медицинские все... Она должна была врачом-эндокринологом стать, я в деле читала. Там показания ее близкой подруги Марины Тумак, я хочу и ее вызвать.

Катя чуть было не спросила: «А зачем? Что все это дает? Эти поездки, эти свидетели – дело пятилетней давности и потерпевшая похоронена. Что это дает для расследования новых убийств?»

– Вон «Мерседес» остановился у калитки, – оповестил участковый Зайцев, – Белоусов с водителем.

Спустились вниз и в холле увидели высокого седовласого мужчину в черном дорогом костюме и модном галстуке. Ему было далеко за пятьдесят, но выглядел он для своего возраста неплохо: мужественные черты лица, волевой подбородок, широкие плечи и крупные сильные руки.

– Мне позвонили из областного Главка. Что, есть какие-то новые обстоятельства по делу об убийстве Лары?

Капитан Белоручка чинно представила всю оперативную группу и тихо, вкрадчиво начала плести, как Лиса Патрикеевна, про то, что «возникла настоятельная необходимость поднять дело из архива и заново осмотреть место происшествия и побеседовать со свидетелями».

– По какому поводу? – спросил Белоусов. – Милиция на кладбище вчера приехала, мне сторож доложил. Я могу знать причину? Пять лет никто ничего не делал, а тут вдруг... Что, вы наконец-то нашли негодяя, который убил мою дочь?

«Вот как ты ему объяснишь, ведь надо же объяснять. Он бывший судья, а теперь чиновник большого ранга. Вот так простыми отговорками, типа Лилькиного трепа, от него не отбояришься...»

– В центре Москвы за последние три дня произошли два убийства, – капитан Белоручка, прямо глядя в глаза судье, начала объяснять с самого главного.

Браво , Лиля! Это и есть «муровский стиль» расследования?

– Я слышал по телевизору, на бульваре, недалеко от ресторана, в котором я часто обедаю. Ну и что? Что, я вас спрашиваю?

– А в каком ресторане вы обедаете? Не в «Беллецце»?

– Там итальянская кухня. Но мы говорим сейчас не о ресторанах, а о смерти моей Лары.

«Нет, все же «все эти разговоры» кое-что дают. – Катя наблюдала за беседой затаив дыхание. – Вот и вышли еще на одну весьма интересную деталь... Судья Белоусов тоже, оказывается, бывает там, на Гоголевском...»

– У нас появились неоспоримые факты о связи всех этих убийств.

– Факты? Какие, могу я узнать?

– Результаты экспертизы.

– Это невозможно... Вы... вы шутите?

Катя почувствовала... что-то изменилось сразу и бесповоротно – вот здесь, в этом пустом доме, в этом холле... Неуловимое и грозное, оно коснулось их всех. Но что это было? Его реакция? Его голос? То, что мелькнуло в глазах и тут же пропало – изумление, отчаяние, страх... Хотелось схватить ЕГО за плечи и повернуть к окну, к свету, чтобы увидеть, что там было – внутри зрачков, на дне, на самом дне.

Лилька сказала ему правду. Часть правды, а он...

– Вы ошибаетесь, это невозможно, – сказал Белоусов.

– Нет, мы не ошибаемся. Почему вы не считаете возможным, что маньяк, убивший вашу падчерицу...

– Она моя дочь.

– Объявился снова? – Лиля Белоручка закончила вопрос.

– Потому что прошло пять лет, потому что... впрочем, наверное, ничего невозможного в этом нет. Простите, я в некоторой растерянности. Пять лет назад, несмотря на все мои усилия, дело приостановили, всякая розыскная работа по нему прекратилась, и вдруг...

– Я понимаю, прошу вас ответить на некоторые наши вопросы. Это ведь вы обнаружили Ларису здесь?

– Мы с женой... у меня вся эта сцена до сих пор перед глазами. Она... девочка в луже крови. Она уже не дышала.

– Вы приехали на дачу вместе с женой из Москвы?

– Да, мы решили... Лара работала над материалом для будущего диплома, тут спокойно и удобно заниматься, она сама этого хотела – пожить здесь, она ведь, в конце концов, была уже взрослая... Но мы с женой... сами понимаете, родители всегда беспокоятся. Обычно мы приезжали в пятницу на выходные, а тут вот решили среди недели, в среду... Жена мне позвонила на мобильный, видно, как чувствовала, я ее захватил, и мы поехали. Мы опоздали.

– Вы приехали на своей служебной машине с водителем?

– А какое это имеет значение? Нет, мы приехали на нашей машине, я был за рулем. Какое это сейчас имеет значение? Почему вы спрашиваете? Это все в деле есть.

– Да, да, конечно, я просто уточнила, простите, Глеб Сергеевич, – Лиля Белоручка излучала сочувствие. – Вы вошли на участок... у вас ведь есть ключи от калитки?

– Да, у нас ключи… и калитка была захлопнута, а дверь дома открыта, я все это рассказывал тогда, давно. И мы вызвали «Скорую» и милицию... С женой сразу стало плохо там, в доме, когда она увидела, когда поняла, что Лара мертва.

– Лариса ведь ваша приемная дочь, так? В каком возрасте вы ее удочерили?

– Я встретил Галю... мою жену, у нее была пятилетняя дочка, мы стали одной семьей, понимаете?

– А отец, настоящий отец Ларисы?

– Галина о нем никогда не говорила, его не было в нашей жизни. То есть... это была случайная связь по молодости лет, я понимал, я не судил жену.

– Нам необходимо встретиться с вашей женой. Где она сейчас?

– Это невозможно.

– Дело возобновлено, нам необходимы ее показания.

– Это невозможно, она приняла постриг, она... ушла из этого мира в монастырь, вы не вправе тревожить ее.

– Простите, но вы сами юрист, и мне удивительно слышать от вас...

– Мне наплевать на то, что вам удивительно! Моя бывшая жена в монастыре, она пошла на этот шаг, потому что горе ее, горе матери, потерявшей дочь, безмерно. Она не желает, чтобы ее беспокоили!

– Ладно, я поняла, – Лиля Белоручка вроде как сдалась. – Ответьте мне, пожалуйста, на последний вопрос: Лариса была очень красива, у нее имелись поклонники, молодые люди?

– Она всегда знала, как себя вести с ними. Она слишком хорошо была воспитана.

– А у нее был жених?

– Нет, насколько я знаю.

– А на похоронах...

– Что вы меня об этом спрашиваете? Пять лет назад ваши люди из милиции проводили на кладбище скрытую видеосъемку, это всегда так делается, я знаю, я же в одной с вами системе работаю. Что вы меня спрашиваете? И что вы, интересно, хотели узнать на кладбище? Лучше бы занимались своими прямыми обязанностями – искали убийцу и тех подонков, что устроили на днях там, на могилах, настоящую сатанинскую оргию, надругавшись над памятью похороненных... сломав, изуродовав надгробья, осквернив последнее, что нам дорого!