Елена Логунова - Вкус заката

Андрей – то самое «единственное исключение» – заставил меня изменить своему правилу «выбирай молодежь», и я уже не раз об этом пожалела. В постели мы с ним сочетались идеально, как будто нас специально создали так, чтобы мы подошли друг другу по всем статьям. Но за пределами магического периметра кровати мне с Андреем чаще бывало плохо, чем хорошо. Уж не потому ли, что я моложе его, а это значит, эмоциональнее, уязвимее – слабее?

Впрочем, единичный случай не изменил моего отношения к «старичкам». Я по-прежнему склонна думать, что пожилые любовники – это желанный приз для алчных девиц, которые ловят на проверенную наживку женской привлекательности состоятельных мужей – своих будущих кормильцев и рогоносцев. Я же женщина самостоятельная, в достаточной степени себя обеспечивающая и не на шутку дорожащая личной независимостью. Я невысоко ценю благородные седины, морщины и лысины, зато научилась извлекать максимум удовольствий из отношений с влюбленными мальчишками, у которых ветер в голове и в карманах, но зато и душа нараспашку.

К тому же общение с молодыми людьми просто полезно для сохранения красоты и здоровья. Считайте, это второй – наряду с систематическим освобождением от ненужного балласта эмоциональной памяти – пункт эффективной антивозрастной программы. Придуманный, кстати, вовсе не мной.

Еще царь Давид, чтобы отодвинуть немощную старость, еженощно ложился в постель с молодыми девами. Этот метод достижения здоровья и долголетия практиковали многие древние и средневековые восточные правители. Кое-кто из них укладывался спать в плотном окружении совсем юных девочек от семи до одиннадцати и девушек от одиннадцати до девятнадцати лет – непременно девственниц! По мнению тогдашних ученых мужей, наслаждение телами юных дев без ущерба для их физической невинности гарантировало правителю удачу, здоровье и долгую молодость.

В Европе теоретиком метода омоложения при непосредственном содействии юных девиц стал Иоганн Генрих Кохаузен. Его научный труд под названием «Возрожденный Гермипп» в буржуазной Франции пользовался изрядной популярностью. Некоторые предприимчивые парижане даже наладили бесперебойную поставку молодых девственниц безупречной репутации в постель к омолаживающимся старцам! Процедура стоила восемнадцать франков за ночь, полный курс включал в себя двадцать четыре дня «прогреваний».

Уже в двадцатом веке исследования американских ученых показали, что «старые сказки» не врут: оказывается, в пожилом возрасте для мужчины очень важно сексуальное возбуждение, которое не приводит к оргазму, зато поддерживает его организм в тонусе. Было установлено, что это значительно снижает, к примеру, риск сердечно-сосудистых заболеваний и инсульта.

А что же мы – женщины? Наука доказала: чем дольше продолжается наша сексуальная жизнь, тем дальше отодвигается старость!

– В связи с этим с моей стороны было бы не просто глупо, но даже вредно заводить романы с почтенными, но немощными старцами, когда вокруг так много энергичных молодых мужчин! – с легким вызовом сказала я своему отражению в зеркале платяного шкафа.

«Волшебное стекло» без преувеличенной лести показало женщину с лицом «за тридцать» и фигурой участницы сборной по художественной гимнастике. Я не сторонница оперативного вмешательства в естественные процессы организма, поэтому морщинок у меня постепенно прибавляется. Но мое тело до сих пор пребывает в приятном неведении относительно возраста, записанного в паспорте, и меня это вполне устраивает.

– Тогда ложись спать, а с утра пораньше – на пробежку! – посоветовал внутренний голос.

Я задернула шторы, заодно убедившись, что на этот раз во внутреннем дворике никого нет. Фонтанчик тихо журчал, и этот умиротворяющий звук заменил колыбельную песенку.

Засыпая, я пыталась вспомнить лицо молодого человека, встреча с которым меня так взволновала, но не смогла.

Зато и мужественная физиономия Андрея на сей раз в моих сновидениях не всплывала.

Чтобы увидеть рассвет в Ницце, стоит потратить деньги, время и прилететь за пять тысяч километров!

В шесть утра я быстро шагала по улице, ведущей к морю, перепрыгивая вчерашние лужицы и с одобрением поглядывая на свое смутное отражение в тонированных стеклах витрин. Отражение демонстрировало похвальную резвость, но, кроме нас с ним, в этот ранний час некому было напитаться бодростью и свежестью, разлитыми в воздухе. Ницца еще не проснулась, даже чайки кричали вполголоса, а мне хотелось громко петь и смеяться.

Однако я не стала шуметь, и никто не помешал мне запросто, как к себе домой, заскочить в «Негреско», чтобы полюбоваться знаменитой люстрой в главном холле.

Невероятной красоты и роскоши осветительный прибор, украшенный почти семнадцатью тысячами хрустальных подвесок «баккара», когда-то подарила отелю российская императрица Мария Федоровна. Таких шедевров в мире всего два. Второй висит в Екатерининском зале Кремля, где я никогда не бывала. А вот люстру в «Негреско» я захожу проведать каждый раз, когда бываю в Ницце.

– Привет! Я рада, что с тобой по-прежнему все в порядке! – задрав голову, по-свойски сказала я фантастическому хрустальному цветку на потолке.

Он в ответ приветственно звякнул. Вокруг подвесок трепетала радужная аура.

– Пока! – сказала я и вышла на улицу.

Море в полукольце берега лежало передо мной тихо-тихо. Пальмы стояли ровно, вытянувшись по струночке, как гвардейцы на смотру. Ветер затаил дыханье. Между небом и горами с усилием, как крупная золотая монета в узкую прорезь копилки, протискивалось солнце. Облака на востоке были перламутровые, с радужным отливом, как у подвесок люстры в «Негреско».

У меня возник совершенно девчачий порыв восторженно завизжать, подпрыгнуть и закружиться на одной ножке. Не хотелось только шокировать своей необузданной радостью деловитых чаек, для которых в окружающей красоте не было ничего нового и необычного.

По испещренным крошечными лужицами бетонным ступенькам я сбежала с набережной на галечный пляж, вытащила из пирамиды, сложенной из пластиковой мебели в стенной нише, белый стул, поставила его у линии прибоя, села и в восхитительном одиночестве отсмотрела короткий красочный спектакль «Рассвет в Ницце». Это зрелище радовало глаз и очищало душу, и мое искреннее восхищение не уменьшили даже подмоченные джинсы: стул оказался влажным от ночной росы.

На обратном пути я уже видела признаки пробуждения жизни. На набережной заработали в нормальном режиме светофоры, ночью монотонно моргавшие желтым. Победно шурша шинами, просквозил по пустому шоссе одинокий автомобиль.