Анастасия Монастырская - Ненавижу

— Да пусть он катится, куда хочет! Пусть на ней женится, пусть рожает с ней детей, мне-то что? — Светлана Борисовна вытерла высушенные глаза. — У него — своя жизнь, у меня — своя. Выйду замуж и назло стану счастливой.

"Счастливой? — усмехнулось зеркало. — С кем? Кому ты нужна, если даже себе не приглянулась?" Зеркало отрезвило. Она для него никто. И звать никак. Пустое место. Хозяйка квартиры для любовных утех, которая и завтрак готовит, и за постой не берет.

Она снова — воспаленно и беспомощно — взглянула в зеркало. Как там, у Мандельштама? "Невыразимая печаль открыла два огромных глаза"… Больно, очень больно… Доплелась до кухни и вылила в себя полбутылки дешевого портвейна, а дальше… тишина. На той же подушке в ситцевый цветочек. Плохо. Оставьте все меня в покое! Я — никто.

Пронзительный звонок.

— Света!

Сухой язык с трудом сложил тяжелые слова:

— Кто? Зачем?

— Света, горе-то какое…

Сквозь тупую головную боль пробилась тревога:

— Что случилось?

— Павел…он… мы ничего не смогли сделать… так сразу… «Скорая» опоздала.

Она уронила трубку и, подвывая, доползла до телевизора. Трясущимися пальцами — всеми сразу — нажала на красную кнопку:

— … сегодня на шестьдесят первом году жизни во время записи новой телевизионной передачи скоропостижно скончался ведущий нашего канала Павел Дальский… Мы все его помним, как талантливого и честного журналиста, неутомимого борца за коммунистические идеалы… В его жизни было много планов и надежд…

Знаешь, какую, я штуку сделаю в шестьдесят лет? Я умру! Прямо во время эфира. Правда, смешно?

…Он всегда поступал правильно, как честный гражданин, как ответсвенный журналист, и как…

Ты моя девочка, понимаешь, моя. С того самого дождя. И кроме тебя, у меня никого нет, и не будет.

Никто не знал, что жизнь Павла Дальского так трагически оборвется. Еще вчера он признавался своим коллегам, что вскоре всех нас удивит…

Она мне всё! Судьба. Страсть. Ненависть. Молодость. Надежда. Любовь. С ней я живу. Захлебываюсь жизнью, но живу.

Мы выражаем соболезнования близким, родным и друзьям Павла. Он навсегда останется в наших сердца и в нашей памяти… Спи спокойно, дорогой товарищ…

Ты — это ты. И ты мне — никто.

Гражданская панихида состоится в пятницу, в актовом зале…

Ой, а ширинку-то он застегнул? И ведь теперь уже не спросишь.

Больно вспоминать. Светлана Борисовна тяжело поднялась с дивана, и медленно пошаркала к узкой крутой лестнице. Но ведь вспоминает же: другого все равно ничего нет. Паша, Паша… Программировал жизнь, запрограммировал и смерть. Уже потом, спустя год, когда боль и отчаяние покрылись первой коркой, осторожно спросила у оператора, как это было. Пленки ведь так и не сохранилось — засветили почему-то. Никогда не засвечивали, а тут засветили.

— Да как? Сидел, текст в эфире произносил и вдруг завалился. Я грешным делом подумал, что лист у него на пол упал, он за ним и полез. Махнул ему: мол, хрен с ней, с бумажкой, говори, как есть, импровизируй! Он падает и улыбается. Из-за улыбки и не понял, что умер.

На похоронах у гроба стояли законная супруга и Маша. К обеим подходили, утешали, успокаивали. Супруга потом куда-то исчезла, ходили слухи, что в девяностых она эмигрировала то ли в Швецию, то ли в Швейцарию… И даже не бедствовала, выйдя замуж за какого-то банкира, то ли Мюллера, то ли Плейшнера.

Маша тоже пошла в гору, но только в эстрадную. В отличие от судьбы банкирской жены, путь на эстраду оказался суров, долг и местами тернист. Колготки рвала часто, коготки ломала, но карабкалась. Выжала из недолгого романа все, что смогла: интервью в прессе: "История о Маше Потутиной: как она любила, да не вышла замуж". Первые выступления… Первый брак. Первый скандальный развод… И дальше — по нарастающей. Пластические операции, аборты, скандальные романы и снова пластические операции. Шоу-бизнес по-русски. В общем, со смертью Паши не проиграла, а, пожалуй, что даже и выиграла. В разумных пределах, конечно. Это как с полученным наследством: если выгодно и правильно вложить, то рано или поздно получишь дивиденды. Всегда приятно считаться последней женщиной в жизни известного человека. Раз последняя, значит, самая любимая… Аксиома.

А вот ей, Светлане, не повезло. Если ты никто, так тебе и не повезет. Везет только кому-то. Должность сократили, потом упразднили, затем снова ввели, но отдали кому-то другому. В качестве компенсации предложили три полставки: уборщицы, костюмерши и помощника младшего редактора. Зачем обижать старушку? Кроме телевидения, у нее ничего нет. Так и держали — на черный день. Авось пригодится.

Черных дней в истории канала становилось все больше, и случались они аккурат во время записи ток-шоу "Без стыда и совести". Вела ее молодящаяся поп-звезда Кармелита Ло. С точки зрения Светланы Борисовны, говорила Кармелита много, и, как правило, совершенно не по делу. Но продюсерам это нравилось. Потому что создавало эффект сопричастия и милой, почти трогательной непосредственности (читай — посредственности), о чем звезда, разумеется, совершенно не догадывалась. Заткнуть Кармелиту могли лишь ее товарищи по эстрадному цеху. И затыкали ведь, что удивительно. Один раз даже драка произошла. Светлана Борисовна потерла перевязанную руку. Сколько недель прошло, а не заживает. Старая плоть, что и говорить. Кожа сошла, новой уже не положено. Может, так доходите, бабуля? Может, и дохожу, внучок, перевяжи только покрепче.

Шарк-шарк.

Ступенька — раз.

Ступенька — два.

На пятой дыхание сбивается, в глазах темнеет. Звезды в гримерки на лифте ездят, а ей не положено — обслуживающий персонал. Рука ныла, хотя и не так сильно, как опасалась. Вот душе совсем несладко, больно душе-то. И тут же себя осекла: с чего разнюнилась?

Сама виновата, подвернулась болгарскому таратору в самый, что ни на есть, не подходящий момент. Пришла денег за эфир отдать, и… не вовремя. Не один он там был, а с мальцом каким-то. Сослепу не разглядела: "Филипп Бредосович, гонорар позвольте вам отдать". Мальчонка отскочил, заалел от смущения, а в нее стакан с чаем полетел. Следом чайник. Только что рукой успела прикрыть лицо…

Деньги звездам за эфиры доверяли носить только ей. Дескать, Светик, ты у нас самая честная, копейки лишней не возьмешь, а тут целый евры с баксами. И надо, чтоб в лучшем виде. Смотри, конвертик мы не заклеиваем, но на конвертике пишем, сколько в нем. Теперь неси осторожно и смотри хорошенько по сторонам: не притаился ли где серый волк! Шутка! Иди уж, Красная ты наша бабушка.

Гордилась оказанным доверием ровно неделю, потом случайно услышала разговор двух редакторов — музыкального и ответственного:

— С ума, что ли, сошли к Гудзону такую кошелку старую посылать!