Мила Серебрякова - Завещание английской тетушки

– Танюх, время поджимает, пора по квартиркам.

– Ща, погодь, не вишь – разговариваю.

– Не успеем, Ленка может заявиться.

– Я ей заявлюсь! Урою, под асфальт закопаю…

Борис выудил из мятой пачки папироску. Прикурив, начал канючить:

– Танюх, пошли, опоздаем.

Сплюнув, Танька-Фонарик смилостивилась:

– Достал. Ладно, потопали.

Махнув Катке, Татьяна проговорила:

– Можешь с нами пойти, по дороге договорим.

Пока они шли к первому подъезду, бывшая подруга Аллы гудела:

– Не люблю я баб, которые на чужих мужиков заглядываются. Если знаешь, что не твое, на хрена губищи раскатываешь? А Алка знала, что Борька чужой, так нет, решила, стерва, меня рогоноской сделать.

– Кончай про Алку базарить! – озлобился Борис. – Хоре покойнице кости перемывать!

– Заткнись, защитник. А я буду ей кости перемывать, буду! Она мне на больную мозоль наступила, так пусть теперь тама за грехи расплачивается. А тебе я вот что скажу, – Татьяна поманила Катку пальцем. – Арсений ее убить не мог.

– Конечно, не мог, – оживился Борис.

– Он же интеллигенция, у него высшее образование имеется. Уважаю я Арсения, как человека уважаю. Редкостной породы мужчина. Остальные-то козлы, – последовал кивок в сторону Бориса, – с бабой драку могут затеять, по шеям ни за что ни про что надавать, а он… У… он ни в жисть.

Остановившись у первой квартиры, Борис надавил на кнопку звонка.

Не понимая, для чего ее взяли с собой, Катка стояла у лестницы, ожидая развития событий.

Дверь открыл упитанный мужчина лет сорока. При виде «сладкой парочки» он невольно сморщил нос. А Танька заголосила:

– Здравствуйте! Извините, что беспокоим, но у нас горе большое случилось! Аллочку из пятого подъезда знали? Так померла она, подруженька моя родненькая… Убили ее! В страшных муках на тот свет моя милая отправилась. Родственников нет, хоронить Аллочку не на что. Помогите чем можете. Хоть рублик, хоть полрублика…

– На похороны дать – святое дело, – подал реплику и Борис.

Хозяин квартиры кивнул и, попросив подождать, хлопнул дверью.

Танька заулыбалась.

– В доме триста квартир, если соберем рублей по пять с хаты, получается… О!

– А кому вы собираетесь отдавать деньги? – ляпнула Копейкина. – Ведь родственников нет.

Прежде чем рассмеяться, Танька долго смотрела на Бориса, а потом супруги на пару сложились пополам от душившего хохота.

– Ну ты и деревня. Это ж обычай такой: когда в доме кто-то умирает, принято собирать деньги – на венки, цветы, поминки и так далее. Алку государство похоронит, значит, собранные деньги мы на сабантуй потратим.

– Помянем в лучшем виде, – веселился Борис.

Появившись на пороге, мужчина протянул алкашам две десятирублевые купюры.

– Спасибочко вам, добрая вы душа. Боженька вас отблагодарит на том свете, – забормотала на два голоса парочка.

– Идите, идите, – махнул рукой жилец.

– Благодарствуем.

Прежде чем надавить на звонок второй квартиры, Танька-Фонарик пробормотала:

– Жмотяра! У самого живот до колен свисает, а дал два червонца. Мог бы и полтинничек вынести. Тюлень вяленый!

Сбежав вниз по ступенькам, Катка обернулась и задала последний вопрос:

– Алла не упоминала, где проживала до переезда в ваш дом?

– Ну я же говорю: она утверждала, что в шестикомнатной хате хозяйничала. У тебя чего, уши ватой забиты?

– Где территориально?

– Елки вы мои палки! Опять двадцать пять… Ты чем меня слушала? Задним местом? Брехня все это, понимаешь, брехня! Не было у нее отродясь собственной квартиры. Откуда сюда пришкандыбарила, понятия не имею. Наверняка из такой же коммуналки.

– А мож, и была у нее хатка, только однокомнатная, – предположил Борис. – Денег на водку не хватало, вот и обменялась.

Татьяна приказала всем заткнуться: ей вновь предстояло озвучить заготовленную речь перед наивными жильцами дома, где вчера вечером была убита Алла Денисовна.

Под ее поскуливание Катарина вышла из подъезда и направилась в сторону метро.

Интересное кино получается. Кому могла помешать Савушкина? Ну жила она себе мирно-спокойно, пила водку с такими же забулдыгами, участвовала в местных заварушках, злилась-радовалась, ссорилась-мирилась… Но ведь это не повод, чтобы человека отправить к праотцам.

Когда имеет место убийство, обязательно должен присутствовать мотив. А где, спрашивается, его взять, если Катке так и не удается ухватиться за ту вожделенную ниточку, которая в конечном итоге может привести к разгадке убийства?

Пока ниточки нет. И появится ли она в ближайшее время – неизвестно.

Два дня спустя Катарина поехала к следователю. Ее пламенные речи, которые сводились к тому, что Арсений пал жертвой обстоятельств, не привели к желаемому результату.

Вернувшись домой, Копейкина застала Галку с огуречной маской на лице.

– Как съездила? – спросила Клюева, чуть шевеля губами.

– А никак. Меня попросту подняли на смех. Посоветовали смириться с ситуацией и заняться чем-нибудь более женственным.

Галина провела рукой по бедру.

– А ты сказала, что дверь была открыта?

– А толку? На рукоятке молотка обнаружили отпечатки пальцев Арсения.

– Ну правильно, молоток-то наш. Убийца наверняка в перчатках был, оттого и пальчиков его нет.

– Не хочу тебя расстраивать, но следователь настроен решительно. Он задался целью посадить Арсения на долгие годы.

Клюева завела старую пластинку:

– Не выживет Арсений в тюрьме, погибнет, пропадет, сгинет…

Из спальни вышла Розалия.

– Галчонок, время вышло, пора смывать маску.

– Ой, уже? А я и не заметила, как двадцать минут пролетело.

– Галь, подожди, я хочу спросить…

– Кат, не сейчас, мне надо умыться, а потом нанести на лицо увлажняющий крем.

– Дело касается Арсения.

– Позже, позже, – пропела Клюева и юркнула в ванную комнату.

Сказать, что Катка была обескуражена, значит не сказать ничего. Мужу грозит серьезный срок за убийство, а Галку волнует увлажняющий крем! Неужели ее стенания и страх за будущее Арсения всего лишь показуха? Не хотелось Катке брать грех на душу и обвинять подружку в бессердечии, но поведение Клюевой говорило само за себя.

Конечно, теперь она наконец избавлена от пьяных выходок Арсения. С его арестом закончились скандалы, нервотрепка, слезы… Короче, Клюева может вздохнуть полной грудью, расправить крылья и посвятить все свободное время себе, любимой. За прошедшие три дня Галка даже помолодела. Нет, правда: в глазах мелькает озорной огонек, да и смеется Галинка чаще обычного. Согласитесь, довольно нетипичное поведение для женщины, мужу которой предстоит провести за колючей проволокой не один год.

В спальне Катка села в кресло, уставившись на вялого Парамаунта. Всю предыдущую ночь кот вел дежурство на кухне – пытался поймать мышь.