Диана Кирсанова - Созвездие Овна, или Смерть в сто карат

И шагнула в залитый солнцем кабинет, цветя улыбкой, навстречу высокому черноволосому мужчине в белом халате, со спущенной до подбородка марлевой повязкой, который смотрел на нее ласково и чуть отстраненно.

У него были сильные, суховатые от частого контакта со спиртом ладони и такие большие, темные, влажно блестевшие глаза, что бойкая Алка впервые притихла и глупо уставилась на него, пытаясь поймать в его глазах свое отражение.

Доктор протянул руку – девушка подумала, что он хочет поздороваться, и робко подала свою, – но врач с тургеневской фамилией лишь легонько щелкнул заробевшую девицу по носу, и впервые за всю свою практику общения с молодыми нахалами Аллочка растерялась.

…Надо ли говорить, что она полюбила?

Доктор Кирсанов был старше ее почти на пятнадцать лет, более того – он был женат. Нередко после школы к папе на работу заглядывали двойняшки-первоклассницы, такие же, как и он, смешливые девчонки на коротких полных ножках и с жесткими вьющимися, как у отца, волосами, всегда заплетенными в толстые короткие косицы. Случалось Алке видеть и его жену, очень ухоженную, гибкую женщину со смуглой кожей и «семейными» насмешливыми морщинками в уголках глаз. Супруги постоянно пересмеивались, бросая друг другу шутки, словно сражаясь в настольный теннис. Это, как быстро поняла Алка, было у Кирсановых семейной игрой: подхватить на лету брошенный тебе «пересмешник», отбить и кинуть обратно – каждый из партнеров отражал удар с неизменным изяществом.

Ни о каком романе врача с юной медсестрой в данном случае не могло быть и речи; Анатолий Евгеньевич действительно был хорошим семьянином.

И Аллочка Хлебникова страдала молча. Это было не так-то просто: понять и – главное – принять ту мысль, что, несмотря на вечно жужжащий около тебя рой поклонников (многим, ох, многим не давала спать спокойно золотистая Аллочкина челка), именно Он, именно Этот, именно Единственный Желанный мужчина – для тебя недоступен. Нужно было привыкнуть к этой мысли, но это Аллочке никак не удавалось.

Она не была оригинальной и поступала так, как веками поступали и будут поступать ее ровесницы, но Аллочкин любимый не шел в ее нехитрые сети. Не помогали ни ладно обтянутые гладкими чулками длинные стройные ножки, ни как бы случайные наклоны – так, чтобы в вырезе белоснежного халата на миг показывались нежные бугорки груди, – ни легкие, мимолетные, рассеянные касания, ни частая смена особых, терпких духов – доктор Кирсанов по-прежнему заканчивал рабочий день ласково-покровительственным: «Пока, хулиганка!» – и легонько щелкал Аллочку по носу, который через минуту после ухода доктора уже распухал от слез и становился розовым и некрасивым, как у поросенка.

Она не читала ничего серьезнее дешевых романов с двумя пронзенными стрелами сердцами на обложке, в которых все всегда заканчивалось хорошо. С тайной надеждой, что книжные рецепты помогут и в ее любви, через полгода своих страданий девушка слово в слово переписала одно из ужасных, напыщенных, велеречивых писем, что по воле автора любовной саги намарала своему возлюбленному томящаяся в средневековой башне девица, – и в конце рабочего дня, обмирая от грохота собственного сердца, подложила голубой конверт в карман Его пальто.

«Сегодня он придет домой, вечером найдет письмо, прочитает, – думала Аллочка, снимая у стеклянного шкафа с инструментами туфли и всовывая ноги в сапоги, чтобы тоже идти домой, – а завтра… завтра он захочет объясниться!»

Она закрыла кабинет и медленно побрела на свою съемную квартиру, то трусливо жалея о содеянном ею безумстве, то, напротив, гордясь собственной смелостью, чувствуя себя почти что Татьяной Лариной, о которой им еще в школе рассказывала скучная толстая русичка.

…Но утром отношение доктора Кирсанова к ней не изменилось; разве что он только чуть дольше задержался у Аллочкиного стола, когда принимал из ее рук список больных на сегодня.

– Ох, шутница! – сказал он с такой знакомой доброй усмешкой и ноткой поощрения в голосе. И дружески провел по поникшей Аллочкиной голове сухой ладонью, растрепав ей прическу.

Он не поверил!

Эта мысль сначала обожгла девушку, а затем подступила к горлу терпкой волной слез – предметы, тени, сам доктор Кирсанов за одну минуту потеряли свои ясные очертания и расплылись, размылись, голоса и звуки тоже заглушались в почти физически ощутимой плотной пелене. Аллочка оказалась как будто под водой. Не было мыслей, раздумий, соображений – ничего, кроме одной обжигающей обиды: он ей не поверил!

В этом состоянии, сама не зная, как она держалась на ногах, Аллочка провела почти весь свой рабочий день. Заполняла больничные карточки, выписывала рецепты, заученным движением вскрывала ампулы и набирала в пластмассовые трубочки шприцев назначенные спокойным голосом доктора Кирсанова лекарства…

Прием уже подходил к концу, и через каких-нибудь полтора часа врачу и медсестре уже предстояло вновь расстаться до завтрашнего утра, которое обещало принести Аллочке хоть какое-то облегчение («С бедой надо переспать!» – говорила мама), как вдруг из этого оцепенения ее вырвал резкий крик!

Кричала женщина, мать сидевшего в зубоврачебном кресле подростка, кричала громко, страшно – и трясла обмякшее тело сына, а он запрокидывался прямо на нее, бледный, с закатившимися глазами и спутанной мокрой челкой, падавшей на прыщавый лоб. Доктор Кирсанов хлопал юношу по щекам, пытался нащупать пульс – и тоже кричал, он кричал на Аллочку, требуя от нее позвать на помощь врачей из соседних кабинетов. Возле кресла с потерявшим сознание подростком стояли еще два пациента – им только что сделали по обезболивающему уколу новокаина, и они дожидались, пока подействует лекарство. Но оба пациента, женщина средних лет и престарелый мужчина, уже тоже почувствовали, что с ними творится что-то ужасное.

…Все, что произошло дальше, вскоре отразили сухие строки судебного приговора. Этот вердикт доктор Кирсанов и медсестра Хлебникова выслушали через три месяца, не глядя друг на друга, поднявшись с одной скамьи подсудимых:

«Стоматолог Кирсанов А.Е. и его ассистент медсестра Хлебникова А.В.вели прием пациентов в стоматологической поликлинике. Как было выяснено в результате следственных действий, медсестра Хлебникова А.В., проявив преступную неосторожность, набирала в шприц вместо новокаина раствор аммиака, который находился в похожем флаконе. Врач же, не удостоверившись, что в шприце находится именно новокаин, сделал пациентам подкожные инъекции ядовитого вещества.

В 15 часов 30 минут один из трех пациентов, которым была сделана инъекция, потерял сознание и в 16 часов 07 минут умер, так и не придя в сознание, от анафилактического шока. Двое других стали жаловаться на резкое жжение в месте укола, а также острую головную боль. Оба пострадавших были доставлены бригадой «Скорой помощи» в стационар. В результате химических ожогов оба они стали инвалидами.