Лариса Соболева - Список нежных жертв

– Позволь тебя все же перебить, – сказал Савелий. – Первая версия отпадает сразу. Киллер выполняет заказ, в его задачу входит убрать объект, и все. Делает он это быстро, а не насилует и садистскими методами устраняет жертву. Знаешь, даже среди киллеров мало найдется таких садюг.

– А за большие деньги? – вскипела Варвара. – За очень большие?

– Еще раз говорю: нет, – тяжело выдохнул Савелий, изображая тем самым адское терпение по отношению к ней. – Существуют характерные признаки, позволяющие относить убийство к одному человеку или разным. Это и нанесение ударов острым предметом, и величина ран, то есть ширина, глубина, наклон... и так далее. Извини, Варька, но другому человеку полностью скопировать серийное убийство невозможно. Человеческий почерк – запросто. Денежную купюру подделать тоже можно. Но не найти идентичный плоский предмет, которым убивает наш серийник. В данном деле орудие убийства – самая серьезная вещественная улика. Ее не нашли в доме Бориса Евгеньевича. Но смотри, Варька, если только ляпнешь об этом по телику, я... Серьезно предупреждаю.

– Я не дура! – окрысилась Варвара.

– Ты не дура, – согласился он скептически. – Поэтому сейчас даже писаешь под Лешкиным контролем. – Варвара открыла рот, чтобы выдать тираду, но он упредил ее жестами и словами: – Все, все, все! Я глух и нем.

– А на каком этапе прокуратура? – поинтересовался Лешка.

– На том же, что и вы, – ответил Савелий и поправил себя: – И я вместе с вами и с ними. Он должен где-то проколоться. Иначе его не поймать.

Раздался звонок. Эмиль поднял трубку и услышал:

– Это Ольга. Я прошу вас приехать за мной завтра.

– Когда?

– Чем раньше, тем лучше. Или так: часов в десять, хорошо?

– Хорошо, Оля, я обязательно приеду.

В это же время Венька, за которым табунами бегают девчонки колледжа, стоял в позе победителя, поставив руки на бедра, и рожа его цвела. Вместе с другом он привязал Алену, можно сказать, к позорному столбу, а точнее, ее спина упиралась в бетонный прямоугольный столб, а кисти были привязаны к железной перекладине. Ни дать ни взять – распятие! Венька достал фонарик, включил его и положил на каменный выступ. После этого отдал стольник другу, и тот убежал, пожелав провести хорошо время. Алена и Венька остались одни. Она пыхтела от ярости, а он ухмылялся, глядя на нее с торжеством.

– Ну, а теперь поговорим, – сказал он, вплотную приблизился к ней и цапнул пятерней за грудь. Алена изо всей силы боднула его головой. Он отскочил. – Ух, ты! Бодается! Все, крошка, этот номер не пройдет у тебя.

– Развяжи меня, козел! – заорала она.

– Щас! – хмыкнул он. – Я не за тем тебя заманивал, чтоб ты снова смылась. За все, Аленка, надо платить. Ты слишком долго меня дразнила, пора расплатиться.

– Ах, вон что! – скрипнула зубами она. – Трахнуть хочешь, да? Ну-ну, попробуй. Я даже привязанная не дамся. И вообще, у тебя хоть есть чем трахаться, а? Что-то не похоже. Ты же ноль! Какой из тебя мужик, если ты не смог меня расшевелить, чтоб я добровольно сдалась тебе?

Разве способен нормальный мужчина вынести подобные насмешки и оскорбления? Алена больно ударила по Венькиному самолюбию. Яростно скрипнув зубами, он кинулся на нее, да только она сопротивлялась, как осьминог, отбрыкивалась ногами, коленями, повисая на руках, изворачивалась и... хохотала. Если ему удавалось прижать ее телом к столбу, он лишь поднимал юбку, путался в полах пальто и матерился.

Все же ему удалось снять с нее колготки и трусики, но дышал он после таких трудов, как лошадь после длительных скачек. Тем не менее одышка его не остановила, он снова прижал Алену телом и попытался вставить между ее ног колено. Тут уж девушке стало не до смеха, Алена отбивалась, стиснув зубы. Но он был сильнее, да и положение у них неравное. Вот если б она не была привязана, его бы мама родная не узнала. А Венька, видя ее бесплодные попытки увернуться, исторг не то короткий хохот, не то вопль изголодавшегося самца и начал расстегивать джинсы.

– Если ты это сделаешь, пожалеешь, – прошипела Алена.

– И что будет?

– Яйца тебе отрежу, учти!

– Ха-ха... – и хохот его вдруг резко оборвался.

Он замер, затем захрипел... и свалился к ногам Алены! Она смотрела на него в полном недоумении: что произошло? Когда подняла глаза, едва не вскрикнула от неожиданности. Напротив стоял мужчина. Алене показалось, что она видела этого человека. Человека, но не его лицо. И сейчас оно было скрыто мраком, ведь от фонарика мало толку.

Алена вновь опустила глаза вниз. Венька лежал, не шевелясь. Почему он лежит, что с ним сделал этот человек? Она не понимала. Мужчина наклонился и почти сразу выпрямился. Алена увидела нож в его руке весь в темных потеках. Кровь! Значит, он вынул его из спины Веньки.

Вот теперь Алене стало по-настоящему страшно, перед глазами все поплыло. А мужчина вытер нож о ее грудь, приставил лезвие к горлу, касаясь кончиком ямки у ключиц...

Оленька звонила из прихожей на домашний телефон Эмиля. Являясь человеком щепетильным и прекрасно понимая, что мобильная связь дорогая, она подумала, что звонить с сотового телефона надо в крайнем случае. Предварительно Оленька проверила гостиную, там никого не было. Но, положив трубку и повернувшись, чтобы уйти в свою комнату, она не только вздрогнула – вскрикнула от внезапности. В прихожей стояла хозяйка. Она подслушивала телефонный разговор! Прекрасно!

– Хочешь уйти? – вымолвила сухо Антонина Афанасьевна. Отпираться было бесполезно, Оленька утвердительно кивнула. – Мы договорились, я ведь еще не нашла тебе замену...

– Вы обманываете меня, – заявила она.

– Да? И чем же?

– Вы даете сыну наркотики, – выпалила Оленька.

Антонина Афанасьевна напряглась, достала сигарету, но не закурила.

– Да, – сказала. – Я даю ему наркотики. И пригласила тебя, чтобы ты колола его профессионально, а не он сам. Дозы я строго контролирую, даю меньше, чем если бы он кололся сам. И достаю их с огромным риском, из-за чего у нас с мужем бывают ссоры. Ростику осталось немного, я продлеваю ему жизнь.

– Ничего себе – продлеваете! – вскипела Оленька. – Метадоном и барбитуратами? Хотя бы почитали, что это такое.

– Как ты узнала?

– Отдала в лабораторию ваши шприцы. Вы убиваете сына.

– Вовсе нет, – спокойно возразила Антонина Афанасьевна. – Я консультировалась на Западе, после этого придумала свой метод. Ты не знаешь, как страшно жить, когда твой ребенок угасает, не знаешь, как мучительно видеть его страдания. Мы лечили Ростислава, но безрезультатно. Через некоторое время он брался за старое и принимал все, что ему попадалось под руку. Тогда я решила сама его лечить... или скорее поддерживать. Я сказала сыну, что буду сама покупать наркотики и колоть его. Ты не представляешь, чего мне стоило уговорить его заменить одну гадость другой гадостью – барбитуратами с метадоном. Но у него нет «отходняка», нет болей, чувства дискомфорта, и он постоянно в состоянии сомнамбулы. А дозы я постепенно, по миллиграммам, уменьшаю. Об этом мой сын не знает.