Лариса Соболева - Белая кошка в светлой комнате

– Обратите внимание, – тронул пальцами банку с чем-то непонятным Натан Ефимович. – Это легкое заядлого курильщика. Если б его не прирезали в пьяной драке, он умер бы от рака. Неприятное зрелище, верно?

– Курить бросаю, – сделал правильный вывод Щукин.

– Правильно! Знаете, к каждому моему экспонату прилагается история того человека, орган которого попал в коллекцию. В основном я изымал органы из трупов одиноких. То есть у тех людей, кто не имел родственников и хоронило их государство. Ну, как?

– Впечатляет.

– А вон, посмотрите, эмбрион. Тринадцатилетняя девочка повесилась, и не могли понять причину, пока не вскрыли. Беременная была, боялась сказать родителям и приняла, как она полагала, самое оптимальное решение. Я отвлекся, наша тема – изменения в результате неправильного образа жизни… Вот! Ну, как же я чуть не пропустил. Вы и пить перестанете.

– Может, не надо, у нас еще полбутылки…

– Что вы, что вы! Это безумно интересно и поучительно. Вот печень нормального человека. Видите, какая она ровненькая, гладенькая? – Натан Ефимович надел очки, пробежал глазами надпись. – Эта печень принадлежала здоровой женщине, ее сбила машина. А вот… Нет, эту печень надо в руках подержать каждому алкоголику. – Он схватил банку. – Она принадлежала негодяю и мерзавцу, но по печени этого не определишь, хотя, я думаю, скоро наука будет распознавать характеры и наклонности по внутренним органам, от скверного характера органы тоже претерпевают изменения. – Он поднес к глазам банку, читая надпись. – Ага, ее я изъял из трупа в шахтерском городе. Ну, помните, в день, когда убили Хижняка, погиб еще один шахтер?

– Да, помню, – завороженно глядя на банку, проговорил Щукин, его внимание привлекла надпись. – Вы говорили, что в деле Хижняка есть информация об этом случае… я ее отложил…

– Представьте, Архип Лукич, его печень была изъедена алкоголем! Обратите внимание… ну, посмотрите! Какая это мерзость! Разве сравнить с печенью здоровой женщины? Ну, как? Вы и пить теперь откажетесь? Что с вами?

Архип Лукич смотрел на надпись. Нет, показалось. Он взял банку с заспиртованной и уродливой печенью…

– Я так и знал, что на вас произведет впечатление вид распада под воздействием неимоверного количества и некачественного алкоголя. Пойдемте выпьем?

Щукин читал надпись: год, место, фамилию, инициалы, под ними мелким шрифтом обстоятельства смерти… Мотнул головой, чтоб привести мозги в порядок, снова перечитал надпись… И ничего не понимал. Нет, нет, дело не в непонимании, а в догадках, предположениях, которые вихрем носились сейчас в голове Щукина, но казались невозможными и в то же время многое объясняли. Это фантастика… одновременно не верилось. Вот тебе и случай подоспел, как раз вовремя!

– Я уже налил, – позвал его Натан Ефимович со своего места у стола. – Идите же…

Архип Лукич вернулся на место, перешагивая горы бумаг… сел… механически взял стаканчик… так же механически выпил… Еще немного подумал и схватил одну из папок, которые поспешил вернуть архивариусу. Он лихорадочно переворачивал листы, бубня:

– Где же… я видел… где-то был…

– Что вы ищете? – озадачился странным поведением Щукина архивариус.

– Акт вскрытия… он был здесь… Вернее, их два… Не помню, куда я сунул…

– В другое место сунули? – осведомился Натан Ефимович.

– Нет, конечно… В папку и положил. Кажется.

– Значит, там и есть. Дайте-ка сюда, а то вы излишне нервничаете. – Архивариус взял папку, опустил со лба очки на нос, открыл. – Друг мой, вот же он. В самом начале.

Архип Лукич повел себя неучтиво, потому что тут же выхватил листы.

– Так, это один. А второй… Я еще подумал, что два акта вскрытия одного и того же трупа читать необязательно… а потом в конце увидел заключение… что смерть наступила в результате несчастного случая… но мне в голову не пришло…

– Он подколот к акту Хижняка. Сзади. Я всегда так делал, когда попадались два трупа в один день, чтоб не потерять. А что там?

Архип Лукич прочитал второй акт и поднял сияющие глаза на архивариуса:

– Я подержу еще немного ваши папки.

Он думал всю ночь. Черт возьми, после обещания не курить курил, как паровоз. Курил, пил кофе, ходил по комнате или стоял на балконе, вслушиваясь в безмолвие ночи. Он взвешивал, боясь допустить еще одну ошибку, потом снова и снова сопоставлял факты и приходил к выводу, что его подозрения невероятны, но тем не менее верны. Огромное возбуждение, которое охватило Архипа Лукича, не сравнить было ни с чем. Давненько он так не ликовал! В то же время он уговаривал себя не торопиться, а отсортировать доказательства, чтоб завтра… нет, уже сегодня… не дать маху. Да, действовать надо обдуманно, главное – не давать возможности опомниться.

Но встал вопрос, как поступить в данном случае, ведь все, кто попал в водоворот этого дела, имеют право знать правду. Это было бы правильно. Но с другой стороны… он жалел тех же людей, ставших нечаянными участниками недоразумения. Именно недоразумения, потому что изначально все началось с вины, в общем-то, невиновного человека, попавшего в безвыходные обстоятельства. Нет, не надо киношных разоблачений.

Задремал Архип Лукич под утро, но уже с принятым решением.

А утром вызвал Вадика и Гену, первому приказал срочно выспаться, отменив слежку за Софроном Леонидовичем, второму – оповестить нескольких человек, чтоб явились к шести часам к нему в кабинет. К этому времени в прокуратуре наступает относительный покой.

Первой пришла Регина Аркадьевна:

– Извините, а по какому вопросу вы меня вызвали?

– Да все по тому же, – сказал Архип Лукич, раскладывая на столе бумаги и папки. – Садитесь, Регина Аркадьевна, к окну. Вам здесь будет удобно.

Следующим прибыл Стас в сопровождении Вадика и Гены. Архип Лукич поглядывал на часы, ведь опаздывали еще двое. Софрон Леонидович и Трофим Карпович Тригуб опоздали на полчаса, но все же пришли.

– Я рад, что все откликнулись на мое приглашение.

– Приглашение? – приподнял плечи Софрон Леонидович. – Я думал, когда приглашают в прокуратуру, это равносильно приказу.

– Не будем спорить, пусть каждый считает так, как ему нравится, – нашел вариант Щукин. – Я пригласил вас, потому что хочу поставить все точки над «i». Итак, немного напомню. В вашего зятя, Трофим Карпович, стреляли пятнадцатого мая в его же гараже. Стреляли и не попали, а выпущено было семь пуль из пистолета «вальтер» образца тридцать восьмого года. Это были единственные улики, и адреса стрелка на них, естественно, не было. Непонятна была цель преступника: почему он, стреляя убойными пулями, не попал с двух шагов? Зачем вообще тогда стрелять? Естественно, возникла версия, что некто хотел припугнуть Валентина. Но, как выяснилось, у Валентина не было явных врагов, которые могли бы таким странным образом его припугнуть. Серьезный конфликт был один-единственный – со Станиславом, так он попал в подозреваемые. Прямых доказательств у нас не было…