Марина Крамер - Госпожа страсти, или В аду развод не принят

– Мог бы постучать, – пожала она плечами. – Мы тут ничего особо важного не обсуждали. Женя, ты можешь идти, а завтра разберемся.

Хохол наклонил голову и повернулся, чтобы выйти, но Егор задержал его:

– Погоди. Ты видел, что привез нам мой дорогой родственник?

– От меня ты чего хочешь? – зло спросил Женька, опершись спиной о косяк. – Извинений? Обломишься – я никогда не прошу прощения.

– Не пори чушь! – недовольно скривился Егор. – Я не про то – теперь он точно от нее не отстанет, будет донимать до тех пор, пока своего не добьется. Смотри в оба, Хохол, я не пощажу никого, если с моей женой что-то случится!

– Спасибо, что предупредил! – фыркнул Женька. – Могу идти?

– Можешь.

Они остались одни, Коваль курила, глядя в окно, а Егор вновь взялся за снимки, рассматривая их так внимательно, словно искал изъяны в безупречном теле жены.

– Тебе не надоело? – не выдержала она, отнимая у него эту порнографию и засовывая в сейф.

– На тебя я могу смотреть часами, – тихо произнес он. – Ты хороша даже на этих скотских картинках, Коваль.

– Малыш, у тебя нимб не запылился – что-то его плохо видно? Ты сам-то понимаешь, что это болезнь – после подобных снимков любой нормальный мужик подал бы на развод или, на крайняк, навинтил своей драгоценной жене?

– А кто сказал, что я нормальный? – усмехнулся он, поглаживая ее лежащие на столе ноги. – Развестись с тобой я не могу по определению – в аду это не принято, а я мертв, если ты помнишь. А навинтить... ну, это можно, тем более что ты и сама вряд ли будешь против.

Опасность подстегнула их к необузданной страсти, и они всю ночь любили друг друга, устроив что-то невообразимое...

Назавтра Женька вытряс Марининого нового массажиста Витю, как мешок из-под муки, причем в буквальном смысле этого слова – взял за шиворот и вывесил на вытянутых руках за перила балкона третьего этажа. Парень визжал от страха и боялся шевелиться, чтобы, не дай бог, Женька не отпустил воротник его куртки.

– Не молчи, придурок, иначе прокатишься на скоростном лифте, – процедил Хохол, и парень, продолжая взвизгивать, выложил все, что знал.

Действительно, это он вытащил пленки из всех камер в доме и передал их одному из охранников Беса, получив за это штуку баксов.

– Ну что – «орлята учатся летать»? – глянув на Марину, спросил Хохол, но она отрицательно покачала головой, и ему пришлось подчиниться и поставить бедолагу-массажиста на балкон. – Дергай отсюда, урод, и забудь дорогу к этому дому раз и навсегда, иначе искалечу.

Дважды повторять не пришлось, парень оказался понятливым, быстро-быстро заперебирал ножками в сторону двери, но во дворе его ожидал неприятный сюрприз – с цепи были спущены собаки. Если бы Коваль не заорала вовремя, чтобы охрана на воротах отогнала злобных животных, он так легко бы не отделался – его бы просто разорвали.

Хохол довольно улыбался в свои усики, и Марина покачала головой:

– Живодер!

– Зато ты у нас Белоснежка!

– И я не Белоснежка, – согласилась она со вздохом. – Надоело, Женька, так надоело все... Я устала...

– Уезжайте куда-нибудь, пусть все уляжется.

– Не могу. Прятать голову в песок я не стану, и никакой Бес меня не заставит.

– Коваль, ты со своим гонором вечно попадаешь, и все равно тебе не объяснишь, что лучше тихо пересидеть, чем быть громко похороненной.

– Не дождетесь! – запальчиво проговорила она, садясь на перила балкона, и Хохол позеленел от ужаса – третий этаж, узкое мраморное перильце, одно неверное движение – и она на выложенной брусчаткой дорожке с разбитой вдребезги головой. Он осторожно обхватил ее рукой за талию и поставил обратно на пол, укоризненно покачав головой:

– Тебе нравится надо мной издеваться? Я терпеть не могу эти твои штучки, а ты постоянно выкидываешь что-нибудь!

Марина засмеялась, потрепав его по щеке:

– Ну, вот такая я загадочная! Между прочим, я осталась сегодня без массажа по твоей милости, а курс, как ты понимаешь, прерывать нельзя. Поедем в «Бэлль», там кто-нибудь меня помнет немного.

Марина начала собираться, села было за туалетный столик, чтобы наложить макияж, но передумала, решив, что у визажиста в салоне это выйдет немного лучше. Почему нет – все равно там будет, заодно и волосы поправит, и маникюр. Могла же она себе позволить маленькую женскую радость. Хохол, правда, будет не в восторге от перспективы просидеть в кресле с журналом почти полдня, но это уже подробности, и Марину они не особенно волнуют.

– Вы, Марина Викторовна, счастливая женщина, – говорила парикмахерша Олеся, заканчивая укладывать волосы. – Вы никогда не будете выглядеть на свои годы. Вот сейчас вам больше двадцати пяти и не дашь.

– Ты мне льстишь, Олеся, но это приятно, – улыбнулась Коваль, вполне, впрочем, с ней согласная.

– Вы сегодня куда-то собираетесь?

– Нет, просто решила себя немного побаловать, давно этого не делала, а ведь себя нужно любить не от случая к случаю, а постоянно.

– Интересная теория...

– Жизненная, Олесенька, жизненная. Никто и никогда не будет любить тебя так, как ты сама, и баловать – тоже. Уж поверь мне! Вот смотри – я сейчас выйду из салона и буду чувствовать себя королевой, а соответственно, и все вокруг разделят мое мнение. А если я вдруг, не дай бог, захочу выглядеть в чужих глазах, скажем, серой мышью, то даже не сомневайся, что именно так меня и воспримут, и неважно, во что я буду при этом одета и как накрашена.

Олеся искренне расхохоталась:

– Ну, уж это вы загнули, Марина Викторовна! При самой больной фантазии вас тяжело представить мышью, да еще и серой!

По дороге домой они с Хохлом все же поругались. Женька позволил себе ехидное замечание в адрес Малыша, и Коваль вспылила, велела водителю остановить машину и вытолкала Хохла на обочину:

– Вот и прогуляйся пешком, проветрись, а то засиделся, я смотрю!

До коттеджа доехали в гробовой тишине. Сева и Гена в душе осуждали порыв хозяйки, но оспаривать ее решение не смели. Ну, в конце концов, Хохол не мальчик, доберется как-нибудь...

Во дворе ждал Егор – у него вошло в привычку встречать жену, чтобы увидеть ее сразу, едва машина остановится. Вот и сегодня он сбежал с крыльца и хотел было поцеловать Марину, но та увернулась.

– Я не в настроении! – огрызнулась она. – Хочу в ванну и спать.

– Ну, это я тебе организую. Коньяк или текилу?

Марина засмеялась, перестав злиться, – Егор хорошо знал ее привычки и то, чем она предпочитает снимать стресс. Она поцеловала мужа в щеку и пошла в дом, бросив на ходу:

– Текилу и оливки, если есть.

– Даже если нет, будут, – пробормотал Малыш, уходя в кухню.

Даша, уже собиравшаяся уходить, вынула из холодильника банку испанских оливок, фаршированных креветками, собралась открыть, но Егор опередил: