Мария Жукова-Гладкова - Одна женщина и много мужчин

Виталий Сергеевич тоже усмехнулся и ответил:

– Могу.

Я воззрилась на него.

– Саша, с Семеном Григорьевичем в последнее время не все в порядке.

– С Семеном Григорьевичем всегда не все в порядке. Я с ним двенадцать лет знакома – и все двенадцать лет что-нибудь было не в порядке.

Виталий Сергеевич внимательно посмотрел на меня.

– Ты в самом деле не замечала ничего странного?

– А что я должна была заметить? Может, психовал в последнее время больше обычного, так было из-за чего. Пил, может, больше. Вы сами знаете, что в фирме происходит.

Виталий Сергеевич продолжал внимательно смотреть на меня.

– В чем дело? – Я стала очень серьезной.

– Ты в самом деле ничего такого не замечала? – еще раз спросил начальник службы безопасности.

– Не тяните резину. Нет, не замечала. Ничего такого, на что обратила бы особое внимание. Что вы хотите сказать?

Виталий Сергеевич потер лицо ладонями. Я молчала, не представляя, что услышу.

– По-моему, – медленно начал Туюсов, – он держится только на кокаине. Подожди, Саша, – заметив, что я намерена что-то сказать, Виталий Сергеевич поднял руку. – Я специально консультировался у знакомых. У спецов, с которыми в свое время сталкивался. В процессе предыдущей работы. Очень похоже, Саша, очень похоже.

Туюсов пустился в объяснения – выдал мне свою версию, основываясь на сведениях, полученных у его знакомых специалистов. По их словам, кокаиновая зависимость – болезнь ряда современных деловых людей.

– Почему именно кокаиновая? – поинтересовалась я.

Виталий Сергеевич объяснил, что начать употребление кокаина можно по нескольким причинам. Основных две – повышение остроты сексуальных ощущений и возможность выдерживать сильнейшую нагрузку. Человек нюхнет раз – ему легче протянуть длинный напряженный день, потом он использует наркотик снова – например, перед очень важной встречей. И ему легче ее пережить, причем не ударив в грязь лицом. Потом это входит в привычку. И ему уже не выдержать день, не приложившись несколько раз. После дозы все в его силах, он все может, дела идут как по маслу. Но теперь он способен работать только на коке. Друзья Виталия Сергеевича объяснили именно так. Туюсов попросил меня подумать. Прикинуть, кто из тех, с кем я регулярно сталкиваюсь, мог выработать в себе эту зависимость. Сам Виталий Сергеевич уже прикинул.

– И?

– Ты – нет.

– Спасибо и на этом, – я усмехнулась.

– А вот Сеня – очень похоже, – в который раз повторил Виталий Сергеевич, будто и не слыша меня. – Вспомни, как он выглядит и как ведет себя в последнее время.

Виталий Сергеевич сказал также, что один из внешних признаков употребления кокаина – лопнувшие кровеносные сосуды в носу. Про Сеню-то, конечно, многие думают, что у него нос красный из-за любви к алкоголю, но ведь у него же не красный нос алкоголика, так?

Я задумалась. Почему-то вспомнился телефонный разговор с Анной Львовной, Сениной женой. А ведь она может знать… Я, когда звонила им домой в субботу, прямо спрашивала: он пьян? Она же что-то бормотала про сердце и про то, что Сеня не успел напиться… Но если Виталий Сергеевич прав, то там было не сердце… И Анна Львовна может знать, может… И, конечно, переживает. А сказать кому-то об этом пристрастии мужа боится. Кто же станет иметь дело с наркоманом? И жена не представляет, что делать. Бедная Анна Львовна!

А Вера Николаевна знает? Тоже, наверное, знает. Если Виталий Сергеевич прав, конечно. И тогда именно Вера Николаевна поставляет ему дозы в больницу. Хотя бы только для того, чтобы он был зависим и от нее.

У меня в мозгу пролетали обрывочные картинки. Константин Алексеевич, капитан «Фортуны», весь сыр-бор с телевизорами. Да и Сенины истерики в офисе в последнее время происходили гораздо чаще, чем раньше…

А мне еще нужно что-то делать с сестрой. Может, спросить у Виталия Сергеевича, раз уж мы заговорили на эту тему? Пусть его приятели посоветуют хорошего врача, хорошую клинику. Где мне их искать? Знакомых-то в этой области нет.

– Спроси, что ты хочешь, Саша, – мягко сказал Виталий Сергеевич.

Он что, умеет читать мысли? Или у меня что-то отразилось на лице, а старый мент заметил?

Я вздохнула и сказала:

– Я подозреваю, что и моя сестра тоже… Младшая. Она-то наверняка попробовала для остроты сексуальных ощущений. Ей не нужно выдерживать долгий рабочий день. Но я хотела бы…

– В клинику? Я поговорю со своими знакомыми. Но ты сумеешь убедить ее прийти хотя бы на осмотр?

Я вздохнула. Уверенности в этом у меня не было. Был еще один вопрос к Виталию Сергеевичу. Ведь Сеня-то и пьет здорово. Когда я перед отъездом в Амстердам была у него в больнице, он у меня на глазах выхлебал такое количество виски… Виталий Сергеевич пояснил, что одно другому не мешает. А в отсутствие наркотика иногда так накачиваются… Всем, что попадет под руку. Сеня-то еще благородные напитки потребляет.

Внезапно в приемной послышалась какая-то возня, Люсин визг, мужской мат. Я посмотрела на экран. Ко мне рвался Шубаков, и на этот раз с Люсей он не церемонился. Но и она не давала себя в обиду и, как могла, старалась оградить мою дверь.

– Мишаня, – сообщила я Виталию Сергеевичу. – Настроен по-боевому.

– Давай уж сразу все решим, – сказал начальник службы безопасности.

Я крикнула Люсе в микрофон, чтобы запускала, подумав, что Виталий Сергеевич прав: не надо убегать от дел и проблем, лучше уж решить все сразу.

Компания в приемной – а Шубаков прибыл в сопровождении двух молодцев – резко дернулась, Мишаня с Люсей отцепились друг от друга, Шубаков поправил костюм и прошел ко мне. Молодцы остались в приемной, Люся как ни в чем не бывало опустилась за секретарский стол и принялась поправлять прическу.

– Вернулась? – с порога спросил Шубаков. – Как тебе Гамбург?

– Во-первых, здравствуйте, – произнесла я совершенно спокойным тоном и протянула руку для поцелуя.

Шубаков секунду подумал – и облобызал ее, а потом опустился во второе кресло для посетителей. Виталий Сергеевич остался с нами.

– Как там Катенька поживает? – продолжал Шубаков.

Виталий Сергеевич посмотрел вначале на Мишаню, потом на меня, но ничего не сказал. Я только пожала плечами, не говоря ни да, ни нет. Я не могла быть уверенной, знает ли Шубаков точно, чем я занималась в Гамбурге, или пытается играть вслепую.

– Мы тут все стоим на ушах, – продолжал Мишаня. – А Сашенька по Европам разъезжает. Сеня в больничку залег, затихарился, пускает к себе только Веру Николаевну, посадил горилл под дверью, врачи на моих людей шипят, мол, больному покой нужен. Сердце у него, видите ли. Ну хоть ты вернулась, красавица.

– А откуда такой ехидный тон? – спросила я.

И тут Шубакова прорвало. Орал он долго, мы с Виталием Сергеевичем молча слушали, пытаясь в бессвязном потоке гнева уловить суть. Но человеку следовало выпустить пар – чтобы потом с ним можно было разговаривать нормально и принимать вместе какое-то конструктивное решение.