Вэл Макдермид - Далекое эхо

Алекс презрительно фыркнул:

– Лоусон? Человек, попытавшийся задурить меня овощным супом и показным сочувствием? Человек, который так давно зациклился на этом деле, что явился посмотреть, как одного из нас будут кремировать? Неужели он станет слушать меня с пониманием?

– У Лоусона могли быть подозрения, но, по крайней мере, он не дал тем типам тебя избить. – Алекс соскользнул на пол с кровати и улегся головой на живот Линн. Она, сморщившись, вывернулась из-под него. – У меня швы! – Он подвинулся и устроился у ее плеча.

– Он рассмеется мне в лицо.

– А возможно, совсем наоборот. Воспримет это серьезно и наведет справки. Не в его интересах закрывать глаза на таких добровольцев-мстителей, если это действительно они. Кроме всего прочего, это выставляет полицию полным дерьмом.

– Ты не знаешь и половины всего, – вздохнул Алекс.

– Что ты имеешь в виду?

– После похорон произошло еще кое-что. Там оказался брат Рози. Он заверил нас с Вердом, что пришел позлорадствовать.

Линн ужаснулась:

– Алекс, это скверно! Для всех вас. Несчастный: столько времени не может забыть прошлое…

– Это не все. Он сообщил нам, что файфская полиция потеряла вещественные доказательства по делу Рози. Те самые улики, по которым, как мы надеялись, будет сделан анализ ДНК.

– Шутишь?

– Хотел бы я пошутить.

Линн покачала головой:

– Тем более тебе нужно поговорить с Лоусоном.

– Думаешь, ему понравится, что я тычу его в это носом?

– Мне все равно, понравится ему или нет. Тебе нужно знать наверняка, что происходит. Если на тебя в самом деле некто охотится, это может означать, что он в курсе происходящего и больше не надеется на правосудие. Утром же позвони Лоусону. Договорись о встрече с ним. Тогда я успокоюсь.

Алекс скатился с кровати и начал раздеваться:

– Если это тебя успокоит, считай, что я это уже и сделал. Но не вини меня, если он решит, что эти народные мстители правы, и арестует меня.

К удивлению Алекса, когда он позвонил, чтобы договориться о встрече с заместителем начальника полиции Лоусоном, секретарша назначила ему время в тот же самый день. Он успел лишь заскочить на пару часов на работу, отчего разволновался еще больше. Он предпочитал лично за всем присматривать – не потому, что не мог полагаться на сотрудников, просто каждый день сулил какие-нибудь сюрпризы. Приехав, он убедился, что время уже упущено и надо гнать изо всех сил. Он скинул на дискету кучу отчетов и докладных записок, надеясь выкроить время и проглядеть их дома, чтобы держать руку на пульсе. Потом, схватив сэндвич, чтобы перекусить в машине, он помчался обратно в Файф.

Пустой кабинет, куда его пригласили, был в два раза просторней его собственного. Все же должностные преимущества в государственном секторе куда заметнее, подумал он, окидывая взглядом большой письменный стол, карту графства в затейливой раме и вывешенные на видных местах благодарности Лоусону. Он уселся в кресло для посетителей, с юмором отметив, что оно гораздо ниже кресла по другую сторону письменного стола.

Ему не пришлось долго ждать. Дверь позади него отворилась, и Алекс вскочил. Годы не пощадили Лоусона. Кожа на его лице загрубела и покрылась морщинами, на скулах краснел старческий румянец – сосудистая сетка, свидетельство либо неумеренного пьянства, либо долгого пребывания на файфских восточных ветрах. Однако глаза по-прежнему глядели пронзительно. Алекс заметил, что Лоусон цепко оглядел его с головы до ног.

– Мистер Джилби, – сказал он. – Извините, что задержал вас.

– Ничего, я могу представить вашу занятость и благодарен, что вы согласились принять меня так скоро.

Лоусон прошел мимо, не подав ему руки.

– Мне всегда интересно, когда о встрече просит человек, связанный с уголовным делом. – Он устроился поудобнее в своем кожаном кресле и поправил форменный пиджак.

– Я видел вас на похоронах Дэвида Керра, – сказал Алекс.

– У меня были дела в Глазго. И я воспользовался возможностью отдать последнюю дань уважения.

– Я даже не подозревал, что файфская полиция испытывает такое большое уважение к Бриллу, – поднял брови Алекс.

Лоусон нетерпеливо махнул рукой:

– Я полагаю, что ваш визит связан с возобновлением дела Рози Дафф?

– Да. Косвенно. Как продвигается расследование? Далеко ли вы продвинулись в нем?

У Лоусона этот вежливый вопрос вызвал явное раздражение.

– Я не могу обсуждать ход следствия с человеком в вашем положении.

– О каком именно положении идет речь? Вы ведь не рассматриваете меня в качестве подозреваемого? – Теперь Алекс был гораздо увереннее в себе, чем тогда, в двадцать лет. Он не собирался оставлять подобные замечания без ответа.

Лоусон передвинул лежащие на столе бумаги:

– Вы были свидетелем.

– А разве свидетелям нельзя рассказывать о том, что происходит? Вы торопитесь сообщить в прессе, если хоть чуточку продвинетесь вперед. Почему же у меня меньше прав, чем у журналистов?

– Я и с прессой не говорю о деле Рози Дафф, – сухо ответил Лоусон.

– Не потому ли, что вы потеряли улики?

Лоусон смерил его долгим жестким взглядом и сказал:

– Без комментариев.

Алекс покачал головой:

– Так дело не пойдет. После того, через что нам пришлось пройти двадцать пять лет тому назад, полагаю, что заслуживаю лучшего ответа. Рози Дафф была тогда не единственной жертвой, и вы это знаете. Может быть, пришло время мне обратиться в прессу и рассказать, что полиция спустя столько лет продолжает обращаться со мной как с преступником? И, беседуя с журналистами, я могу также рассказать им, как файфская полиция загубила дело Рози Дафф, потеряв важные вещественные доказательства, которые могли бы меня оправдать и, не исключено, привести к аресту настоящего убийцы.

Угроза явно обеспокоила Лоусона.

– Я не люблю, когда меня запугивают, мистер Джилби.

– Я тоже. Очень не люблю. Вы правда хотите увидеть себя на страницах газет, – родные оплакивают убитого сына, а полицейский берет и заявляется на похороны? Причем хоронят того человека, чья невиновность до сих пор под вопросом из-за некомпетентности вас и ваших сотрудников?

– Вам нет нужды становиться на такую позицию, – произнес Лоусон.

– Разве? Я думаю, что такая нужда есть. Предполагается, что вы сейчас проводите пересмотр нераскрытых дел. Я – ключевой свидетель. Я – тот, кто обнаружил тело жертвы. И до сих пор ни один сотрудник Файфской полиции не нашел нужным связаться со мной. Это не свидетельствует о служебном рвении, не так ли? А теперь я узнал, что вы даже не сумели обеспечить сохранность вещественных доказательств. Может быть, мне стоит поговорить со следователем, который теперь ведет это дело, а не с бюрократом, по рукам и ногам опутанным прошлым?